Неточные совпадения
Знаешь девушку иль нет,
Черноглазу, черноброву?
Ах, где, где, где?
Во Дворянской слободе.
Как та девушка живет,
С
кем любовь свою ведет?
Ах, где, где, где?
Во Дворянской слободе.
Ходит к ней, знать, молодец,
Не боярин, не купец.
Ах, где, где, где?
Они наполняют у него все рубрики журнала, производя каждого из среды себя, посредством взаимного курения, в гении; из этого ты можешь понять, что пускать им новых людей не для чего;
кто бы ни был, посылая свою статью, смело может быть уверен, что ее не прочтут, и она проваляется с старым хламом,
как случилось и с твоим романом».
Кто бы к нему ни обращался с
какой просьбой: просила ли, обливаясь горькими слезами, вдова помещица похлопотать, когда он ехал в Петербург, о помещении детей в какое-нибудь заведение, прибегал ли к покровительству его попавшийся во взятках полупьяный чиновник — отказа никому и никогда не было; имели ли окончательный успех или нет эти просьбы — то другое дело.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например,
как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его,
как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали:
кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и,
как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
С месяц потом он ни с
кем не заговаривал о Калиновиче и даже в сцене с князем,
как мы видели, приступил к этому довольно осторожно.
Когда все расселись по мягким низеньким креслам, князь опять навел разговор на литературу, в котором, между прочим, высказал свое удивление, что, бывая в последние годы в Петербурге, он никого не встречал из нынешних лучших литераторов в порядочном обществе; где они живут? С
кем знакомы? — бог знает, тогда
как это сближение писателей с большим светом, по его мнению, было бы необходимо.
Предводитель сделал насмешливую гримасу, но и сам пошел навстречу толстяку. Княгиня, видевшая в окно,
кто приехал, тоже
как будто бы обеспокоилась. Княжна уставила глаза на дверь. Из залы послышались восклицания: «Mais comment… Voila c'est un…» [
Как… Вот
какой… (франц.).]. Наконец, гость, в сопровождении князя и предводителя, ввалился в гостиную. Княгиня, сидя встречавшая всех дам, при его появлении привстала и протянула ему руку. Даже генеральша
как бы вышла из раздумья и кивнула ему головой несколько раз.
Нигде, может быть, с такою дипломатическою тонкостью и точностью не приклеивают гостям ярлычки,
кто чего стоит,
как бывает это на парадных деревенских обедах.
— Бывают, батюшка!.. Этта, в сенокос, нашли женщину убитую, и брюхо-то вострым колом все разворочено, а по весне тоже мужичка-утопленника в реке обрели. Пытал становой разыскивать: сам ли
как пьяный в воду залез, али подвезли
кто — шут знает. Бывает всего!
— И то словно с кольями. Ишь,
какие богатыри шагают! Ну, ну, сердечные, не выдавайте, матушки!.. Много тоже, батюшка, народу идет всякого…
Кто их ведает, аще имут в помыслах своих? Обереги бог кажинного человека на всяк час. Ну… ну! — говорил ямщик.
—
Кто такой?
Какой Калинович? — спрашивал его другой голос.
У нас и в жизни простолюдинов и в жизни среднего сословия драма клокочет… ключом бьет под всем этим… страсти нормальны… протест правильный, законный;
кто задыхается в бедности,
кого невинно и постоянно оскорбляют…
кто между подлецами и мерзавцами чиновниками сам делается мерзавцем, — а вы все это обходите и берете каких-то великосветских господ и рассказываете,
как они страдают от странных отношений.
Силу его душевной горечи понять может только тот,
кто знает, что такое авторское самолюбие и,
как бы камень с неба, упавшее на вас разочарование: шесть лет питаемой надежды, единственно путеводной звезды для устройства карьеры
как не бывало!
Студент, слушавший их внимательно, при этих словах как-то еще мрачней взглянул на них. Занавес между тем поднялся, и
кто не помнит,
как выходил обыкновенно Каратыгин [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — русский актер-трагик, игра которого отличалась чрезвычайным рационализмом.] на сцену? В «Отелло» в совет сенаторов он влетел уж действительно черным вороном, способным заклевать не только одну голубку, но, я думаю, целое стадо гусей. В райке и креслах захлопали.
—
Кого же он балует, помилуйте! Город без свежего глотка воздуха, без религии, без истории и без народности! — произнес Белавин, вздохнув. — Ну что вы, однако, скажете мне, — продолжал он, — вы тогда говорили, что хотите побывать у одного господина…
Как вы его нашли?
У меня своих четверо ребят, и если б не зарабатывал копейки, где только можно, я бы давным-давно был банкрот; а перед подобной логикой спасует всякая мораль, и
как вы хотите, так меня и понимайте, но это дело иначе ни для вас, ни для
кого в мире не сделается! — заключил князь и, утомленный, опустился на задок кресла.
— Это еще вопрос:
кого больше надобно оплакивать, того ли,
кто умер, или
кто остался жив? — проговорил он,
как бы в утешение Настеньке.
Баронесса, конечно, сейчас же вызвала разговор о модах и по случаю предстоявшей свадьбы вошла в мельчайшие подробности: она предназначила,
как и у
кого делать приданое,
кто должен драпировать, меблировать спальню и прочие комнаты, обнаружа при этом столько вкуса и практического знания, что князь только удивлялся, восхищался и поддакивал ей. Калинович тоже делал вид,
как будто бы все это занимает его, хоть на сердце были невыносимые тоска и мука.
Кто не знает, с
какой силой влюбляются пожилые, некрасивые и по преимуществу умные девушки в избранный предмет своей страсти, который дает им на то
какой бы ни было повод или право?
Мы, приближенная прислуга, не знаем,
кому и
как служить; и я, бывало, по глупому своему характеру, еще при жизни покойной генеральши этим разбойникам, княжеским лакеям, смело говаривал: «Что это, говорю, разбойники, вы у нас наделали!
Кто не согласится, что под внешней обстановкой большей части свадеб прячется так много нечистого и грязного, что уж, конечно, всякое тайное свидание какого-нибудь молоденького мальчика с молоденькой девочкой гораздо выше в нравственном отношении, чем все эти полуторговые сделки, а между тем все вообще «молодые» имеют какую-то праздничную и внушительную наружность,
как будто они в самом деле совершили какой-нибудь великий, а для кого-то очень полезный подвиг.
—
Какое ж тут чудо? У
кого же этого нет? — заметила вскользь председательша, никак не хотевшая допустить мысли, чтоб у кого-нибудь могла быть гостиная лучше ее.
Узнав,
кто именно назначен вице-губернатором, Медиокритский обмер в душе, но никому не открылся и только, рассчитывая показаться кем-нибудь другим, отрастил в последнее время огромнейшие бакенбарды, так что вице-губернатор действительно
как будто бы не узнал его.
Кто знает служебные отношения, тот поймет, конечно, что сделать подобное представление, не предварив даже начальника губернии, была дерзость и явное желание нанести неприятность правителю канцелярии, который был,
как все знали, правая рука и вторая душа губернатора в управлении.
— Нет, уж это, дяденька, шалишь! — возразил подрядчик, выворотив глаза. — Ему тоже откровенно дело сказать, так, пожалуй, туда попадешь, куда черт и костей не занашивал, — вот
как я понимаю его ехидность. А мы тоже маленько бережем себя; знаем, с
кем и что говорить надо. Клещами ему из меня слова не вытащить: пускай делает,
как знает.
«По почерку вы узнаете,
кто это пишет. Через несколько дней вы можете увидеть меня на вашей сцене — и, бога ради, не обнаружьте ни словом, ни взглядом, что вы меня знаете; иначе я не выдержу себя; но если хотите меня видеть, то приезжайте послезавтра в какой-то ваш глухой переулок, где я остановлюсь в доме Коркина. О,
как я хочу сказать вам многое, многое!.. Ваша…»
В другой раз, видючи,
как их молодость втуне пропадает, жалко даже становится, ну, и тоже, по нашему смелому, театральному обращению, прямо говоришь: «Что это, Настасья Петровна, ни с
кем вы себе удовольствия не хотите сделать, хоть бы насчет этой любви или самых амуров себя развлекли».
Оба они несколько времени смотрели друг другу в глаза,
как бы желая поверить,
кто из них в последнее время больше страдал.
Я, конечно, очень хорошо знала, что этим не кончится; и действительно, —
кто бы после того к нам ни приехал, сколько бы человек ни сидело в гостиной, он непременно начнет развивать и доказывать, «
как пошло и ничтожно наше барство и что превосходный представитель,
как он выражается, этого гнилого сословия, это ты — извини меня — гадкий, мерзкий, скверный человек, который так развращен, что не только сам мошенничает, но чувствует какое-то дьявольское наслаждение совращать других».
— Или наконец… — продолжал князь, хватаясь за голову и
как бы придумывая еще что-то такое, — наконец, поезжай сама в Петербург… Я составлю тебе записку,
как и через
кого там действовать.
Нового они теперь поэтому составить не могут, а если б и составили, так не будет его скрепы,
как человека мертвого; прямо на это обстоятельство и упереть можно будет, и накидать таких тут петель, что сам черт их не разберет,
кто кого дерет…
Как сумасшедшая, начала я потом расспрашивать
кого только можно…
На наших глазах мы видели,
какая участь постигает у нас всех передовых людей на этом деле:
кого подстрелят,
кто нищим умрет на соломе,
кто с кругу сопьется или с ума сойдет…
Я было… так
как и по нашим хошь бы теперь производствам дело от него не поет… говорил было тоже кое с
кем из начальства ихнего…
Смело уверяя читателя в достоверности этого факта, я в то же время никогда не позволю себе назвать имена совершивших его, потому что,
кто знает строгость и щепетильность губернских понятий насчет нравственности, тот поймет всю громадность уступки, которую сделали в этом случае обе дамы и которая, между прочим, может показать, на
какую жертву после того не решатся женщины нашего времени для служебной пользы мужей.