Неточные совпадения
Все мы видели, что Пушкин нас опередил, многое прочел, о чем мы и не слыхали, все, что читал, помнил; но достоинство его состояло в
том, что он отнюдь не думал выказываться и важничать, как это очень часто бывает в
те годы (каждому из нас было 12лет) с скороспелками, которые по каким-либо обстоятельствам и раньше и легче
находят случай чему-нибудь выучиться.
Наружно он мало переменился, оброс только бакенбардами; я
нашел, что он тогда был очень похож на
тот портрет, который потом видел в Северных цветахи теперь при издании его сочинений П. В. Анненковым.
Монах начал извинением в
том, что, может быть, помешал нам, потом сказал, что, узнавши мою фамилию, ожидал
найти знакомого ему П. С.
Здравствуйте, милые мои, я опять, благодаря бога,
нашел возможность писать к вам. Может, утешат вас минуты, которые с добрым моим товарищем путешествия… с
тем, который должен будет вам доставить эту тетрадку. — О чем? И как спросить?
Annette! Кто меня поддерживает? Я в Шлиссельбурге сам не свой был, когда получал письмо твое не в субботу, а в воскресенье, — теперь вот слишком год ни строки, и я, благодаря бога, спокоен, слезно молюсь за вас. Это каше свидание. У Плуталова после смерти
нашли вашу записку, но я ее не видал, не знаю, получили ли вы
ту, которую он взял от меня и обещал вам показать.
Прощаясь, я немного надеялся кого-нибудь из вас видеть в Ладоге или по крайней мере
найти письмо. Впрочем, вы хорошо сделали, что не приехали, ибо Желдыбин никак бы не позволил свидания. Благодарите Кошкуля, но между
тем скажите, что я никак не понимаю, отчего он не мог слова мне сказать об вас.
В первом вашем письме вы изложили весь ваш быт и сделали его как бы вновь причастным семейному вашему кругу. К сожалению, он не может нам дать
того же отчета — жизнь его бездейственная, однообразная! Живет потому, что провидению угодно, чтоб он жил; без сего убеждения с трудом бы понял, к чему ведет теперешнее его существование. Впрочем, не огорчайтесь: человек, когда это нужно,
находит в себе
те силы, которые и не подозревал; он собственным опытом убедился в сей истине и благодарит бега.
— Откровенно признается вам, что не так легко приводить в исполнение это правило, но
тем не менее
находит в себе силы переносить настоящее свое положение и надеется и впредь не ослабеть духом.
Благодаря бога, до сих пор не имел случая на себя жаловаться, и сам столько лет
находил в себе силы,
то без сомнения теперь не время беспокоиться о
том, что рано или поздно должно со мной случиться.
Поместили нас в общественном доме. В
тот же вечер явились К. Карл, с Нонушкой и Мария Николаевна с Мишей. [К. Карл. — Кузьмина, воспитательница Нонушки — С. Н. Муравьевой; Мария Николаевна — Волконская, ее сын Миша — крестник Пущина, писавший ему в детстве: «Милый Папа Ваня».] Объятия и пр., как ты можешь себе представить. Радостно было мне
найти прежнее неизменное чувство доброй моей кумушки. Миша вырос и узнал меня совершенно — мальчишка хоть куда: смел, говорлив, весел.
Для посторонних я пишу бессмыслицу, а ты
найдешь в ней
того, с кем многое тебя сроднило и с которым тебя не разлучают ни обстоятельства, ни тысячи верст.
Подумай о
том, что я тебе говорю, и действуй через твоих родных, если не
найдешь в себе какого-нибудь препятствия и если желания наши, равносильные, могут быть согласованы, как я надеюсь.
В двух словах скажу вам, почтенный Михаил Александрович, что три дня
тому назад получил добрейшее письмо ваше с рукописью. От души благодарю вас за доверенность, с которою вы вверяете полезный ваш труд. Тут же
нашел я, открыв письмо из Иркутска, и записочку доброго нашего Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина]. Радуюсь вашему соединению…
…Последняя могила Пушкина! Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его история и если б я был на месте К. Данзаса,
то роковая пуля встретила бы мою грудь: я бы
нашел средство сохранить поэта-товарища, достояние России, хотя не всем его стихам поклоняюсь; ты догадываешься, про что я хочу сказать; он минутно забывал свое назначение и все это после нашей разлуки…
Сестра
находит это невозможным: видно, надобно просить самого Никса и она не решается; между
тем по словам ее заметно, что она просит меня повременить в каких-то надеждах на свадьбу, — они все там с ума сошли на этом пункте, от которого, признаюсь, я ничего не ожидаю.
Как сон пролетели приятные минуты нашего свидания. Через 24 часа после
того, как я взглянул в последний раз на вас, добрый мой Иван Дмитриевич, я уже был в объятиях детей и старушки Марьи Петровны. Они все ожидали меня как необходимого для них человека. Здесь я
нашел Басаргина с женой: они переехали к нам до моего возвращения. Наскоро скажу вам, как случилось горестное событие 27 декабря. До сих пор мы больше или меньше говорим об этом дне, лишь только сойдемся.
Грустная печать на всем, но я
нашел все гораздо лучше, нежели ожидал, теперь спокойнее, нежели был, когда услышал среди вас о
том, что здесь случилось.
Зуев привез мне портрет брата Петра, которого я оставил пажом. Теперь ему 28 лет. Ни одной знакомой черты не
нахожу — все новое, между
тем — родное. Часто гляжу на него и размышляю по-своему…
…Наш триумвират, несколько вам знакомый, совершенно сибирская проза нараспев. Признаюсь, издали мне эта компания казалась сноснее, а как вижу ближе,
то никак бы не хотел ими командовать. Надобно иметь большую храбрость или большое упрямство, чтобы тут
находить счастие. Впрочем, я этим еще более убеждаюсь в ничтожестве сибирских супружеств. [Речь идет о Басаргине, его жене и ее матери.]
Многих правоведцевя видел; но вообще они мне не понравились: не
нахожу в них
того, что меня щекотало в их годы.
Если б мне сказали в 1826 году, что я доживу до сегодняшнего дня и пройду через все тревоги этого промежутка времени,
то я бы никогда не поверил и не думал бы
найти в себе возможность все эго преодолеть.
Читаю все, что попадается лучшее, друг другу пересылаем книги замечательные, даже имеем и
те, которые запрещены.
Находим дорогу: на ловца бежит зверь.
Гораздо простее ничего не делать,
тем более что никто из нас не вправе этого требовать, состоя на особенном положении, как гвардия между ссыльными, которые между
тем могут свободно переезжать по краю после известного числа лет пребывания здесь и даже с самого привода получают билет на проживание там, где могут
найти себе источник пропитания, с некоторым только ограничением, пока не убедится общество в их поведении.
Служат как будто поневоле: возмущаются злом довольно хладнокровно;
то, что разливало в нас желчь,
находит у них какое-то извинительное объяснение.
Слава богу, что эти новые припадки в инвалидной моей ноге случились перед
тем городом, где я
нашел попечение дружбы и товарища-лекаря, иначе это могло бы дать развернуться болезни, если бы пришлось тащиться без помощи все вперед.
Хозяева мои вас сердечно приветствуют. Здоровье Михаила Александровича так хорошо, что я
нашел его теперь гораздо свежее, нежели при последнем свидании семь лет
тому назад. Заочное лечение Иноземцева избавило его совершенно от прежней болезни.
…Очень бы хотелось получить письма, которые Шаховский обещал мне из России. Может, там что-нибудь мы бы
нашли нового. В официальных мне ровно ничего не говорят — даже по тону не замечаю, чтобы у Ивана Александровича была тревога, которая должна всех волновать, если теперь совершается повторение
того, что было с нами. Мы здесь ничего особенного не знаем, как ни хлопочем с Михаилом Александровичем поймать что-нибудь новое: я хлопочу лежа, а он кой-куда ходит и все возвращается ни с чем.
На днях у меня был Оболенский, он сын
того, что был в Лицее инспектором. Вышел в 841-м году. Служит при Гасфорте, приезжал в Ялуторовск по какому-то поручению и, услышав мою фамилию, зашел навестить меня. С ним я потолковал о старине. Он
нашел, что я еще мало стар; забросал я его вопросами местными, напомнил ему, что он жил с отцом во флигеле в соседстве с Ротастом. Тогда этот Оболенский несознательно бегал — ему теперь только 32 года. — Только странный какой-то человек, должно быть вроде своего отца.
Вы уже должны знать от Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина], что «L'oncle Tome» [«Хижина дяди
Тома» (роман Бичер-Стоу).] уехал с Якушкиным в Иркутск. — Якушкин в последнем письме просит чтобы я ему переслал Милютина [Имеется в виду «История войны 1799 г.» Д.А.Милютина, опубликованный в 1852–1853 гг. известный труд об итальянском походе А. В. Суворова, премированный Академией наук.] и отчеты по училищам, которые у вас остались. Пожалуйста, доставьте мне все это; я
найду возможность перебросить в Иркутск.
Несколько дней
тому назад я получил, добрая Марья Николаевна, ваше письмо от 20 октября. Спасибо вам, что вы мне дали отрадную весточку о нашем больном. Дай бог, чтоб поддержалось
то лучшее, которое вы в нем
нашли при последнем вашем посещении. Дай бог, чтоб перемена лечения, указанная Пироговым, произвела желаемый успех! Мне ужасно неловко думать, что Петр, юнейший между нами, так давно хворает и хандрит естественным образом: при грудных болезнях это почти неизбежное дело.
Последние известия о Марье Александровне заключаются в
том, что она едет в Петербург искать места. Значит, не осуществилась ее фантастическая мысль ухаживать за матерью покойного своего жениха. Я ей это предсказывал, но она ничего не хотела слушать. Добрая женщина, но вся на ходулях. От души желаю ей
найти приют. Жаль, что она не умела остаться в институте…
Проси Дмитрия Ивановича, чтоб он подписался на «Морской сборник» и «Illustration» и велел выслать их Николаю Яковлевечу [Балакшину]. Я не хочу более получать «Journal de S.-Petersbourg», [«Иллюстрация» — франц. издание; «Петербургская газета».] которым пользовался нынешний год. Все
то же, что в «Московских ведомостях», — и иногда даже позже. Стоит
то же, что «Illustration», а там я надеюсь
найти и портреты и местности, любопытные в нашем далеке. Деньги за эти издания он вычтет из генварской присылки.
Сейчас получил, друг мой сердечный, твои листки 10 — 12-го из Нижнего. Прочитавши их, мне как-то легче стало сидеть, хотя, признаюсь, с трудом сидеть. Часто вспоминаю, как я лежал у вас наверху; обстоятельства тогда были не совсем
те же, но
то же испытание терпения. Теперь это испытание в больших и сложнейших размерах, и потому надобно
находить в себе искусство с ними ладить…
Только что собрался ответить твоей жене на ее письмо от 15-го числа, как получил, любезный друг Николай, твои листки… Я прочел все со вниманием и
нахожу, что ты хорошо сделал, — только одно меня озадачило. Какие тут назначения по 3 т. братьям. Если один из этих братьев я,
то прошу захерить эту статью.
Скажу вам, что я совершенно не знала об этом долге; покойная моя матушка никогда не поминала об нем, и когда до меня дошли слухи, что вы отыскивали меня с
тем, чтобы передать мне долг отца моего, я не верила, полагая, что это была какая-нибудь ошибка; не более как с месяц назад, перечитывая письма отца моего, в одном из оных мы
нашли, что упоминалось об этом долге, но мы удивились, как он не мог изгладиться из памяти вашей.
…Утром явился ко мне Володя Анненков… Спрашивает, где отец его. Я решительно ничего не мог ему сказать. Говорит, что ожидает их возвращения каждый день. С ним потолковал и
нашел, что он все
тот же. Кажется, переезд через Урал нисколько его не оживил, только меньше плюет по-бурятски. И
то хорошо…