Неточные совпадения
«Ну, говорит,
пиши, Богдан Богданыч, расписку, пока я долг готовить
буду».
Ты
пишешь, что стараешься любить своих начальников и делать им угодное. Судя по воспитанию, тобою полученному, я иного и не ожидала от тебя. Но знаешь ли, друг мой, почему начальники так дороги твоему сердцу, и почему мы все,tous tant que nous sommes, [все, сколько нас ни на
есть (франц.)] обязаны любить данное нам от бога начальство? Прошу тебя, выслушай меня.
P. S. А что ты насчет адвоката Ерофеева
пишешь, будто бы со скопца сорок тысяч получил, то не завидуй ему. Сорок тысяч тогда полезны, если на оные хороший процент получать; Ерофеев же наверное сего направления своим деньгам не даст, а либо по портным да на галстуки оные рассорит, либо в кондитерской на пирожках проест. Еще смолоду он эту склонность имел и никогда утешением для своих родителей не
был".
Пишу к тебе кратко, зная, что теперь тебе не до писем.
Будь добр, мой друг, и впредь утешай меня, как всегда утешал. Благословляя тебя на новый труд, остаюсь любящая тебя
Пишешь ты также, что в деле твоем много высокопоставленных лиц замешано, то признаюсь, известие это до крайности меня встревожило. Знаю, что ты у меня умница и пустого дела не затеешь, однако не могу воздержаться, чтобы не сказать: побереги себя, друг мой! не поставляй сим лицам в тяжкую вину того, что,
быть может, они лишь по легкомыслию своему допустили! Ограничь свои действия Филаретовым и ему подобными!
P. S. А что ты насчет Ерофеева
пишешь, то удивляюсь: неужто у вас, в Петербурге, скопцы, как грибы, растут! Не лжет ли он? Еще смолоду он к хвастовству непомерную склонность имел! Или, может
быть, из зависти тебя соблазняет! Но ты соблазнам его не поддавайся и бодро шествуй вперед, как начальство тебе приказывает!"
Прощай, друг мой;
пиши, не удастся ли тебе постигшую грозу от себя отклонить и по-прежнему в любви твоего генерала утвердиться. А как бы это хорошо
было! Любящая тебя мать
P. S. Прости, Христа ради, что об Ерофееве так низко заключила. Теперь и сама вижу, что дела о скопцах не без выгоды.
Быть может, провидение нарочно послало его, чтобы тебя утешить. Недаром же ты в каждом письме об нем
писал: должно
быть, предчувствие
было, что понадобится".
В-шестых, наконец, прежде совсем не
было адвокатов, а
были люди, носившие название «ябедников»,"приказных строк","крапивного семени"и т. д., которые ловили клиентов по кабакам и
писали неосновательные просьбы за косушку. Нынче и в Т*** завелось до десяти «аблакатов», которые и за самую неосновательную просьбу меньше красненькой не возьмут.
— Поступков не
было. И становой, сказывают,
писал: поступков, говорит, нет, а ни с кем не знакомится, книжки читает… так и ожидали, что увезут! Однако ответ от вышнего начальства вышел: дожидаться поступков. Да барин-то сам догадался, что нынче с становым шутка плохая: сел на машину — и айда в Петербург-с!
Что
было бы с"кандауровским барином", если б начальство не
написало:"дожидаться поступков"! Что сталось бы с ним, если б судьба его зависела единственно от усмотрения сердцеведца-станового!
Вы
пишете, что «Мысок» прямо против окон усадьбы, — ну, и пусть
будет прямо против окон усадьбы.
Стрелов имел теперь собственность, которая заключалась в «Мыске», с прибавком четырех десятин луга по Вопле. За все это он внес наличными деньгами пятьсот рублей, а купчую, чтобы не ехать в губернский город,
написали в триста рублей и совершили в местном уездном суде. При этом генерал
был твердо убежден, что продал только «Мысок», без всякой прибавки луговой земли.
В одной коротенькой главе, в три страницы разгонистого письма, уместилась вся жизнь генерала Утробина, тогда как об одном пятнадцатилетнем славном губернаторстве можно
было бы
написать целые томы.
— Да сначала, как уставную-то грамоту
писал, перестарался уж очень. Землю, коя получше, за собой оставил, ан дача-то и вышла у него клочьями. Тоже плут ведь он! думал:"Коли я около самой ихней околицы землю отрежу, так им и курицы некуда
будет выпустить!" — ан вышло, что курицы-то и завсе у него в овсе!
— Да уж где только эта кляуза заведется —
пиши пропало. У нас до Голозадова насчет этого тихо
было, а поселился он — того и смотри, не под суд, так в свидетели попадешь! У всякого, сударь, свое дело
есть, у него у одного нет; вот он и рассчитывает:"Я, мол, на гулянках-то так его доеду, что он последнее отдаст, отвяжись только!"
Неверная,
быть может, изможденная болезнью рука его (завещание
было писано на одре смерти, при общем плаче друзей и родных… когда же тут
было думать о соблюдении юридических тонкостей!)
писала выражение, составляющее ныне предмет споров, но бодрая его мысль несомненно
была полна другим выражением, — выражением, насчет которого, к счастию для человечества, не может
быть двух разных мнений.
Во-первых, он, как говорится, toujours a cheval sur les principes; [всегда страшно принципиален (франц.)] во-вторых, не прочь от «святого» и выражается о нем так: «convenez cependant, mon cher, qu'il у a quelque chose que notre pauvre raison refuse d'approfondir», [однако согласитесь, дорогой,
есть вещи, в которые наш бедный разум отказывается углубляться (франц.)] и, в-третьих,
пишет и монологи и передовые статьи столь неослабно, что никакой Оффенбах не в силах заставить его положить оружие, покуда существует хоть один несраженный враг.
Может
быть, все так и произойдет, как ты
писал, но уже по тому одному, что оно именно таки произойдет, то
есть сначаланазовут тебя «сынком», потомдадут ручку, etc. [и так далее (лат.)] — ты всего менее вправе употреблять се malencontreux [это неуместное (франц.)]«тррах». гa sent la caserne, mon cher, Гa pue l'ecurie, le fumier.
Я не могу описать тебе, мой друг, что я почувствовала, когда прочла это известие. С'etait comme une revelation. [Это
было словно откровение (франц.)] Помнишь, я
писала тебе, что предчувствую катастрофу… et bien, la-voici! [и вот она! (франц.)] Я заперлась в своей комнате и целый час, каждую минуту повторяла одно и то же: «Базен бежал! Базен бежал!» И потом: «Рюль… Рюль… Рюль…»
— Ишь парки-то! — молвил Лукьяныч, когда я, охваченный волнами прошлого, невольно остановился посреди одной из аллей. — Дерунов мужичкам тысячу рублей сулил, чтоб на дрова срубить, однако мужички согласия не дали. Разве что после
будет, а покуда у нас здесь девки по воскресеньям хороводы водят… гулянье! Так и в приговоре
написали.
— Начальником
был, усердие имел — ну, и говорил другое. Оброки сбирал: к одному придешь — денег нет, к другому придешь — хоть шаром на дворе покати! А барин с теплых вод
пишет:"Вынь да положь!"Ходишь-ходишь — и скажешь грехом:"Ах, волк вас задави! своего барина, мерзавцы, на кабак променяли!"Ну, а теперь сам мужиком сделался.
Эта бумага
была плодом заветнейших замыслов Плешивцева. Он
писал ее по секрету и по секрету же сообщил об ней лишь одному мне. Читая ее, он говорил:"Я здесь — Плешивцев! понимаешь? Плешивцев, а не чиновник!"И затем представив свою работу князю Ивану Семенычу, он даже несколько побаивался за ее судьбу.
Начальство читало эти записки и думало:"Вот оно! отовсюду одно и то же
пишут!" — нимало не подозревая, что оно, так сказать, занималось перепиской само с собою, то
есть само себе посылало руководящие предписания и само от себя же получало соответствующие своим желаниям донесения.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут
пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Хлестаков (
пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает
писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий. Я здесь
напишу. (
Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (
Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и
написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не
было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что скажешь? а?
Анна Андреевна. Так вы и
пишете? Как это должно
быть приятно сочинителю! Вы, верно, и в журналы помещаете?