Неточные совпадения
Что
он очень хорошо
знает, какую механику следует подвести, чтоб вы в одну минуту перестали существовать, — в этом, конечно, сомневаться нельзя; но, к счастью,
он еще лучше
знает, что от прекращения чьего-либо бытия не только для
него, но и вообще ни для
кого ни малейшей пользы последовать не должно.
— Смеется… писатель! Смейтесь, батюшка, смейтесь! И так нам никуда носу показать нельзя! Намеднись выхожу я в свой палисадник — смотрю, а на клумбах целое стадо Васюткиных гусей пасется. Ну, я
его честь честью: позвал-с, показал-с. «Смотри, говорю, мерзавец! любуйся! ведь по-настоящему в остроге сгноить за это тебя мало!» И что ж бы, вы думали,
он мне на это ответил? «От мерзавца слышу-с!» Это Васютка-то так поговаривает! ась? от
кого, позвольте
узнать, идеи-то эти к
ним лопали?
И даже не
знает бессмысленная чернь, куда исчезает ее трудовой хлеб и
кого он будет питать…
Еще на днях один становой-щеголь мне говорил:"По-настоящему, нас не становыми приставами, а начальниками станов называть бы надо, потому что я, например, за весь свой стан отвечаю: чуть ежели
кто ненадежен или в мыслях нетверд — сейчас же к сведению должен дать
знать!"Взглянул я на
него — во всех статьях куроед! И глаза врозь, и руки растопырил, словно курицу поймать хочет, и носом воздух нюхает. Только вот мундир — мундир, это точно, что ловко сидит! У прежних куроедов таких мундирчиков не бывало!
И
кто же
знает, столп ли
он по части союзов семейного и государственного? Может быть, в государственном союзе
он усматривает одни медали, которыми уснащена
его грудь? Может быть, в союзе семейном…
Обращение это застало меня совершенно впрасплох. Вообще я робок с дамами; в одной комнате быть с
ними — могу, но разговаривать опасаюсь. Все кажется, что вот-вот онаспросит что-нибудь такое совсем неожиданное, на что я ни под каким видом ответить не смогу. Вот «калегвард» — тот ответит; тот, напротив, при мужчине совестится, а дама никогда не застанет
его врасплох. И будут онивместе разговаривать долго и без умолку, будут смеяться и —
кто знает — будут, может быть, и понимать друг друга!
Видно было, что при этом
он имел в виду одну цель: так называемое"заговариванье зубов", но, как человек умный,
он и тут различал людей и
знал,
кому можно"заговаривать зубы"и наголо и
кому с тонким оттенком юмора, придающего речи приятный полузагадочный характер.
— Нельзя, сударь, нрав у меня легкий, — онзнает это и пользуется. Опять же земляк, кум, детей от купели воспринимал — надо и это во внимание взять. Ведь
он, батюшка, оболтус оболтусом, порядков-то здешних не
знает: ни подать, ни принять — ну, и руководствуешь. По
его, как собрались гости,
он на всех готов одну селедку выставить да полштоф очищенного! Ну, а я и воздерживай. Эти крюшончики да фрукты — ктообо всем подумал? Я-с! А
кому почет-то?
Генерал любил батюшку;
он вообще охотно разговаривал от Писания и даже хвалился начитанностью своей по этой части. Сверх того, батюшка давал
ему случай припоминать об архиереях, которых
он знал во времена своего губернаторства, и о том, как и
кто из
них служил заутреню в светлое Христово воскресенье.
Хотя и несомненно, что
он повздорил с князем Иваном Семенычем — это с
его стороны был очень замечательный гражданский подвиг! — но
кто же
знает, что
он не тоскует по этой размолвке?
Право, жизнь совсем не так сложна и запутанна, как ты хочешь меня уверить. Но ежели бы даже она и была такова, то существует очень простая манера уничтожить запутанности — это разрубить тот узел, который мешает больше других. Не
знаю,
кто первый употребил в дело эту манеру, — кажется, князь Александр Иванович Македонский, — но
знаю, что этим способом
он разом привел армию и флоты в блистательнейшее положение.
Может быть,
он и тогда, при жизни мужа, уж думал:"Мерзавец этот Савка! какую штучку поддел! вон как она ходит! ишь! ишь! так по струнке и семенит ножками!"И
кто же
знает, может быть,
он этому Савке, другу своему, даже подсыпал чего-нибудь, чтоб поскорей завладеть этою маленькою женщиной, которая так охотно пойдет за тем,
кто первый возьмет ее за ручку, и потом всю жизнь будет семенить ножками по струнке супружества!
— Ну да, я их-то и называю диалектическими приемами. Потому что если б наши исходные пункты были действительно разные, то и результаты
их были бы разные. Но этого нет, а следовательно, при одинаковых результатах, какая же надобность
знать, откуда
кто отправляется: с Плющихи ли в столичном городе Москве, или с Офицерской в столичном городе Петербурге?
—
Знаю я, батюшка! Десять лет сряду за убылые души плачу — очень хорошо
знаю!
Кого в солдаты,
кого в ратники взяли, а
кто и сам собой помер — а я плати да плати! Россия-матушка — вот тебе государство! Не маленькая я, что ты меня этим словом тычешь!
Знаю, ах, как давно я
его знаю!
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «
Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Кнуров. Ничего тут нет похвального, напротив, это непохвально. Пожалуй, с своей точки зрения, он не глуп: что он такое…
кто его знает, кто на него обратит внимание! А теперь весь город заговорит про него, он влезает в лучшее общество, он позволяет себе приглашать меня на обед, например… Но вот что глупо: он не подумал или не захотел подумать, как и чем ему жить с такой женой. Вот об чем поговорить нам с вами следует.
Неточные совпадения
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?»
Они, пентюхи, и не
знают, что такое значит «прикажете принять».
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как
его узнаешь,
кто он?
О! я шутить не люблю. Я
им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя
знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не
знаю твоей книжки, однако читай ее, читай.
Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из
них все то, что переведено по-русски.
Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Правдин. А
кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь
знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об
нем то, что вселило в душу мою истинное к
нему почтение. Что называют в
нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие
его прямодушия. Отроду язык
его не говорил да, когда душа
его чувствовала нет.