Неточные совпадения
Как древле, выстрадав иго монголов,
она избавила от них Европу, так и ныне, вынося иго саранчи,
она той
же Европе оказывает неоцененнейшую из услуг!
Положим, что его душа, точно так
же как и немцева, не принадлежит ему в собственность, но он не продал
ее за грош, а отдал даром.
Вспомнила, что у
нее в саквояже лежит перстенек с бирюзой, который когда-то носил на указательном пальце
ее покойный муж, вынула, немножко всплакнула (надо
же память покойного «друга» почтить!) и… отдала.
Отдавши, уехала на другие воды, где опять встретила точь-в-точь такого
же обер-кельнера, вспомнила, что у
нее в саквояже лежит перстенек с изумрудом (тоже покойный муж на указательном пальце носил), опять всплакнула и опять… отдала.
Это
же время (от десяти до часу) — самое горячее и для бопапартистки, ибо
она примеривает костюм, в котором должна явиться к обеду.
В это
же время бодрствует в своей конуре и шпион. Он приводит в порядок собранные матерьялы, проводит их сквозь горнило своего понимания и, чувствуя, что от этого"понимания"воняет, сдабривает его клеветою. И — о, чудо! — клевета оказывается правдоподобнее и даже грамотнее, потому что образцом для
нее послужила полемика"благонамеренных"русских, газет…
Хотя у нас на это счет довольно простые приметы: коли кусается человек — значит, во власти находится, коли не кусается — значит, наплевать, и хотя я доподлинно знал, что в эту минуту графу Пустомыслову 9 даже нечем кусить; но кто
же может поручиться, совсем ли погасла эта сопка или
же в
ней осталось еще настолько горючего матерьяла, чтоб и опять, при случае, разыграть роль Везувия?
Что
же касается до власти, то и в этом отношении я согласен с Удавом: не слабость
она почерпала в пререканиях, а силу.
Граф прочитал мою работу и остался
ею доволен, так что я сейчас
же приступил к сочинению второго акта. Но тут случилось происшествие, которое разом прекратило мои затеи. На другой день утром я, по обыкновению, прохаживался с графом под орешниками, как вдруг… смотрю и глазам не верю! Прямо навстречу мне идет, и даже не идет, а летит обнять меня… действительный Подхалимов!
В 1870 году Франция опять напомнила о себе 18, но и тут между
ею и людьми, симпатизирующими
ей, стоял тот
же позорный бандит.
Сверх того, по поводу того
же Мак-Магона и его свойств, в летучей французской литературе того времени шел довольно оживленный спор: как следует понимать простоту 36 (опять-таки под псевдонимом «честной шпаги»), то есть видеть ли в
ней гарантию вроде, например, конституции или, напротив, ожидать от
нее всяких угроз?
Будь палата несколько более нервная, проникнись
она сильнее человеческими идеалами, Шамбор, наверное, поступил бы с
нею по всей строгости законов. Но так как большинство
ее составляли индейские петухи, которые не знали удержу только в смысле уступок, то сам выморочный Бурбон вынужден был сказать себе: за что
же я буду расстреливать сих невинных пернатых?
В Мариенбаде — страждущее человечество; в Париже — человечество благополучное. Два противоположных явления, а результат один — вонь! Какая богатая антитеза и сколько блестящих страниц написал бы по поводу
ее Виктор Гюго! Я
же скажу кротко: пути, которыми ведет нас предопределение, неисповедимы.
Нет, тысячу раз был прав граф ТвэрдоонтС (см. предыдущую главу), утверждая, что покуда он не ворошил вопроса о неизобилии, до тех пор, хотя и не было прямого изобилия, но было"приспособление"к изобилию. А как только он тронул этот вопрос, так тотчас
же отовсюду и наползло неизобилие. Точно то
же самое повторяется и в деле телесных озлоблений. Только чуть-чуть поворошите эту материю, а потом уж и не расстанетесь с
ней.
Да что тут! На днях получаю письмо из Пензы — и тут разочарование!"Спешу поделиться с вами радостной весточкой, — сообщает местный публицист, — и мы, пензяки, начали очищать нечистоты не с помощью свиней, а на законном основании. Первый, как и следовало ожидать, подал пример наш уважаемый"и т. д. Ну, разумеется, порадоваться-то я порадовался, но потом сообразил: какое
же, однако, будет распоряжение насчет"тамбовской хлебной ветчины"? Ведь этак, чего доброго,
она с рынка совсем исчезнуть должна!
Знает ли он, что вот этот самый обрывок сосиски, который как-то совсем неожиданно вынырнул из-под груды загадочных мясных фигурок, был вчера ночью обгрызен в Maison d'Or [«Золотом доме» (ночной ресторан)] генерал-майором Отчаянным в сообществе с la fille Kaoulla? знает ли он, что в это самое время Юханцев, по сочувствию, стонал в Красноярске, а члены взаимного поземельного кредита восклицали: «Так вот
она та пропасть, которая поглотила наши денежки!» Знает ли он, что вот этой самой рыбьей костью (на
ней осталось чуть-чуть мясца) русский концессионер Губошлепов ковырял у себя в зубах, тщетно ожидая в кафе Риш ту
же самую Кауллу и мысленно ропща: сколько тыщ уж эта шельма из меня вымотала, а все только одни разговоры разговаривает!
С этой точки зрения Виктор Гюго, например, представляется в глазах Зола чуть ли не гороховым шутом, да, вероятно, той
же участи подверглась бы и Жорж Занд, если б очередь дошла до
нее.
Ночью он ужинал с Селиной и заметил, что от
нее пахнет теми
же духами, какими обыкновенно прыскается Жюль!
«Где
же бы, однако, я эту поясницу видел?» — говорит сам себе Альфред и, начиная всматриваться в перчаточницу, узнает в
ней свою тетку.
Оттого-то и поясница у
нее в том
же виде, в каком запомнил
ее Альфред, когда
она купалась в Марне.
В среде, где нет ни подлинного дела, ни подлинной уверенности в завтрашнем дне, пустяки играют громадную роль. 1 Это единственный ресурс, к которому прибегает человек, чтоб не задохнуться окончательно, и в то
же время это легчайшая форма жизни, так как все проявления
ее заключаются в непрерывном маятном движении от одного предмета к другому, без плана, без очереди, по мере того как они сами собой выплывают из бездны случайностей!
Она ставит вопросы, взбудораживает совесть, но в то
же время постыдно ослабевает перед всякой серьезней работой разъяснения.
Что
же касается до княгини Букиазба, то
она приготовляла для меня особый напиток, называемый"ломпопС".
Но всероссийские клоповники не думают об этом. У них на первом плане личные счеты и личные отмщения. Посевая смуту, они едва ли даже предусматривают, сколько жертв
она увлечет за собой: у них нет соответствующего органа, чтоб понять это. Они знают только одно: что лично они непременно вывернутся. Сегодня они злобно сеют смуту, а завтра, ежели смута примет беспокойные для них размеры, они будут, с тою
же холодною злобой, кричать: пали!
— В том суть-с, что наша интеллигенция не имеет ничего общего с народом, что
она жила и живет изолированно от народа, питаясь иностранными образцами и проводя в жизнь чуждые народу идеи и представления; одним словом, вливая отраву и разложение в наш свежий и непочатый организм. Спрашивается: на каком
же основании и по какому праву эта лишенная почвы интеллигенция приняла на себя не принадлежащую
ей роль руководительницы?