Неточные совпадения
Напрасно пренебрегают ими: в основе современной жизни лежит почти исключительно мелочь. Испуг и недоумение нависли над всею Европой;
а что же
такое испуг,
как не сцепление обидных и деморализующих мелочей?
А болгары что? «Они с
таким же восторгом приветствовали возвращение князя, с
каким, за несколько дней перед тем, встретили весть об его низложении». Вот что пишут в газетах. Скажите: ну, чем они плоше древних афинян? Только вот насчет аттической соли у них плоховато.
Все это я не во сне видел,
а воочию. Я слышал,
как провинция наполнялась криком, перекатывавшимся из края в край; я видел и улыбки, и нахмуренные брови; я ощущал их действие на самом себе. Я помню
так называемые «столкновения», в которых один толкался,
а другой думал единственно о том,
как бы его не затолкали вконец. Я не только ничего не преувеличиваю, но, скорее, не нахожу настоящих красок.
В
такой обстановке человек поневоле делается жесток. Куда скрыться от домашнего гвалта? на улицу? — но там тоже гвалт: сход собрался — судят, рядят, секут. Со всех сторон, купно с мироедами, обступило сельское и волостное начальство, всякий спрашивает, и перед всяким ответ надо держать…
А вот и кабак! Слышите,
как Ванюха Бесчастный на гармонике заливается?
Правда, что массы безмолвны, и мы знаем очень мало о том внутреннем жизненном процессе, который совершается в них. Быть может, что продлившееся их ярмо совсем не представлялось им мелочью; быть может, они выносили его далеко не
так безучастно и тупо,
как это кажется по наружности… Прекрасно; но ежели это
так, то
каким же образом они не вымирали сейчас же, немедленно,
как только сознание коснулось их? Одно сознание подобных мук должно убить,
а они жили.
Но
так как закон упоминает о татях, разбойниках, расхитителях, мздоимцах и проч.,
а неблагонадежные элементы игнорирует, то можно себе представить,
каким разнообразным и нежданным толкованиям подвергается это новоявленное выражение.
Но к ней прибавилась и еще бесспорная истина, что жизнь не может и не должна оставаться неподвижною,
как бы ни совершенны казались в данную минуту придуманные для нее формы; что она идет вперед и развивается, верная общему принципу, в силу которого всякий новый успех,
как в области прикладных наук,
так и в области социологии, должен принести за собою новое благо,
а отнюдь не новый недруг,
как это слишком часто оказывалось доныне.
—
Как поднесу я ему стакан, — говорит он, — его сразу ошеломит; ни пить, ни есть потом не захочется.
А коли будет он с самого начала по рюмочкам пить,
так он один всю водку сожрет, да и еды на него не напасешься.
Скотину он тоже закармливает с осени. Осенью она и сена с сырцой поест, да и тело скорее нагуляет.
Как нагуляет тело, она уж зимой не много корму запросит,
а к весне, когда кормы у всех к концу подойдут, подкинешь ей соломенной резки — и на том бог простит. Все-таки она до новой травы выдержит, с целыми ногами в поле выйдет.
Сенокос обыкновенно убирается помочью; но между этою помочью и тою, которую устраивает хозяйственный мужичок, существует громадная разница. Мужичок приглашает
таких же хозяйственных мужиков-соседей,
как он сам; работа у них кипит, потому что они взаимно друг с другом чередуются. Нынешнее воскресенье у него помочь; в следующий праздничный день он сам идет на помочь к соседу. Священник обращается за помочью ко всему миру; все обещают,
а назавтра добрая половила не явится.
— Ну, видишь ли, хоть скота у меня и немного, но
так как удобрение два года копилось, то и достаточно будет под озимь!
А с будущей осени заведу скота сколько следует, и тогда уж…
—
Как ее обработаешь! Земля в ней
как камень скипелась, лишаями поросла. Тронуть ее,
так все сохи переломаешь, да и навозу она пропасть сожрет.
А навоз-то за пять верст возить нужно.
А он что?
Как вышел из «заведения» коллежским секретарем (лет двенадцать за границей потом прожил, все хозяйству учился),
так и теперь коллежский секретарь. Даже земские собрания ни разу не посетил, в мировые не баллотировался. Связи все растерял, с бывшими товарищами переписки прекратил, с деревенскими соседями не познакомился. Только и побывал, однажды в три года, у"интеллигентного работника", полюбопытствовал,
как у него хозяйство идет.
Теперь он состоит где-то чиновником особых поручений,
а сверх того, имеет выгодные частные занятия. В одной компании директорствует, в другой выбран членом ревизионной комиссии. Пробует и сам сочинять проекты новых предприятий и, быть может, будет иметь успех. Словом сказать, хлопочет и суетится
так же,
как и в деревне, но уже около более прибыльных мелочей.
В деревню он заглядывает недели на две в течение года: больше разживаться некогда. Но жена с детьми проводит там каникулы, и — упаси бог, ежели что заметит!
А впрочем, она не ошиблась в старосте: хозяйство идет хоть и не
так красиво,
как прежде, но стоит дешевле. Дохода очищается триста рублей.
И очень часто с их помощью,
а также при содействии других, уже успевших заручиться, шалопаев, он обретает желаемое сокровище,
так что старость не застает его врасплох,
как шалопая прежних времен.
А ежели и предстоит какая-нибудь особенность, вроде, например, привоза свежих устриц и заранее данного обещания собраться у Одинцова, то и эта неголоволомная подробность уже зараньше занесена им в carnet, [записную книжку (франц.)]
так что стоит только заглянуть туда — и весь день
как на ладони.
— Прытки вы очень! У нас-то уж давно написано и готово, да первый же Петр Николаич по полугоду в наши проекты не заглядывает.
А там найдутся и другие рассматриватели… целая ведь лестница впереди!
А напомнишь Петру Николаичу — он отвечает:"Момент, любезный друг, не
такой! надо момент уловить, — тогда у нас разом все проекты
как по маслу пройдут!"
Кстати, его взял под свое руководство Петр Николаич Лопаснин, который не далее
как три года тому назад разыгрывал
такую же роль,
как и Сережа,
а теперь по целым годам проекты под сукном держит и все момента ждет.
— Мне что делается! я уж стар, и умру,
так удивительного не будет…
А ты береги свое здоровье, мой друг! это — первое наше благо. Умру,
так вся семья на твоих руках останется. Ну,
а по службе
как?
— Это и всегда
так бывает на первых порах. Все равно
как у портных: сначала на лоскутках шить приучают,
а потом и настоящее дело дадут. Потерпи, не сомневайся. В свое время будешь и шить, и кроить, и утюжить.
—
А все-таки машина не останавливается! — размышляет про себя Генечка, — вот что значит раз пустить ее в ход! вот
какую силу представляет собой идея государства! Покуда она не тронута, все функции государства совершаются сами собой!
Вечер, часов с девяти, Люберцев проводит в кругу товарищей, но не
таких шалопаев,
как Ростокин (он с ним почти не встречается),
а таких же основательных и солидных,
как и он сам.
—
Как из-за чего? Жизнь-то не достается даром. Вот и теперь мы здесь роскошествуем,
а уходя все-таки сорок пять копеек придется отдать. Здесь сорок пять, в другом месте сорок пять,
а в третьем и целый рубль… надо же добыть!
— И я один; ни отца, ни матери не помню; воспитывался на какие-то пожертвования. Меня начальник школы и на службу определил. И тоже хоть голодом не сижу,
а близко-таки… Когда приходится туго, призываю на помощь терпение, изворачиваюсь, удвоиваю старания, — и вот,
как видите!
Когда она воротилась домой, больной
как будто утих, но все-таки не спал,
а только находился в лихорадочном полузабытьи. Почуяв ее присутствие, он широко открыл глаза и, словно сквозь сон, сказал...
Для всякого убежденного и желающего убеждать писателя (
а именно только
такого я имею в виду) вопрос о том, есть ли у него читатель, где он и
как к нему относится, есть вопрос далеко не праздный.
Отпор
такого рода оставлял ненавистника безответным. Он не настаивал,
а только
как бы мимоходом бросал навстречу...
Повторяю: солидный читатель относится к читаемому, не руководясь собственным почином,
а соображаясь с настроением минуты. Но не могу не сказать, что хотя превращения происходят в нем почти без участия воли, но в льготные минуты он все-таки чувствует себя веселее. Потому что даже самая окаменелая солидность инстинктивно чуждается злопыхательства,
как нарушающего душевный мир.
Эта особенность солидного читателя делает заметным его влияние на общее настроение читательской среды. Подобно своему куму-ненавистнику, он имеет возможность высказываться. И ежели его мнения не
так решительны и образны,
как мнения ненавистника, то, во всяком случае, безобидны и благонамеренны.
А сверх того, они и тем еще удобны, что высказываются во всех направлениях.
— Э, батюшка! и мы проживем, и дети наши проживут — для всех будет довольно и того, что есть! На насиженном-то месте живется и теплее и уютнее — чего еще искать! Старик Крылов был прав: помните,
как голубь полетел странствовать,
а воротился с перешибленным крылом? Так-то вот.
—
А!
так вот оно что!
так это она? То-то я давеча читаю,
как будто похоже… — догадывается собеседник, тоже из породы живчиков.
— Еще бы! Марья-то Ивановна, говорят, чуть с ума не сошла; отец и мать глаз никуда показать не смеют…
А как они друг друга щелкают, эти газетчики!"Жиды! хамы! безмозглые пролазы!" —
так и сыплется! Одна травля «жидов» чего стоит — отдай все, да и мало!
Так и ждешь: ну, быть тут кулачной расправе!
Понятно, что ни от той, ни от другой разновидности читателя-простеца убежденному писателю ждать нечего. Обе они игнорируют его,
а в известных случаях не прочь и погрызть. Что нужды, что они грызут бессознательно, не по собственному почину — факт грызения нимало не смягчается от этого и стоит
так же твердо,
как бы он исходил непосредственно из среды самих ненавистников.
—
А что бы ты думал! жандарм! ведь они охранители нашего спокойствия. И этим можно воспользоваться. Ангелочек почивает,
а добрый жандарм бодрствует и охраняет ее спокойствие… Ах, спокойствие!.. Это главное в нашей жизни! Если душа у нас спокойна, то и мы сами спокойны. Ежели мы ничего дурного не сделали, то и жандармы за нас спокойны. Вот теперь завелись эти…
как их… ну, все равно… Оттого мы и неспокойны… спим,
а во сне все-таки тревожимся!
Но в то же время и погода изменилась. На небе с утра до вечера ходили грузные облака; начинавшееся тепло,
как бы по мановению волшебства, исчезло; почти ежедневно шел мокрый снег, о котором говорили: молодой снег за старым пришел. Но и эта перемена не огорчила Ольгу,
а, напротив, заняла ее. Все-таки дело идет к возрождению; тем или другим процессом,
а природа берет свое.
Она
так же томится,
как и прикованный к креслу больной отец, который, вставая утром, ждет, скоро ли придет ночь,
а ложась спать, ворочается на постели и ждет, скоро ли наступит утро.
Так ведь у него уж и сил для жизни нет, он естественным процессам подчинился, тогда
как она здорова, сильна,
а ее преследует та же нравственная немочь, та же оброшенность.
Рано утром, на следующий же день, Ольги уже не было в отцовской усадьбе. Завещание было вскрыто, и в нем оказалось, что капитал покойного Ладогина был разделен поровну;
а о недвижимом имении не упоминалось,
так как оно было родовое. Ольга в самое короткое время покончила с наследством: приняла свою долю завещанного капитала,
а от четырнадцатой части в недвижимом имении отказалась. В распоряжении ее оказалось около четырех тысяч годового дохода.
Благодаря беготне дело сошло с рук благополучно; но затем предстояли еще и еще дела. Первое издание азбуки разошлось быстро, надо было готовиться к другому — уже без промахов. «Дивчину» заменили старухой и подписали: Домна; «Пана» заменили мужичком с топором за поясом и подписали: Потап-плотник. Но
как попасть в мысль и намерения «критики»? Пожалуй, будут сравнивать второе издание с первым и скажут:
а! догадались! думаете, что надели маску,
так вас под ней и не узнают!
Роман ее был непродолжителен. Через неделю Аигин собрался
так же внезапно,
как внезапно приехал. Он не был особенно нежен с нею, ничего не обещал, не говорил о том, что они когда-нибудь встретятся, и только однажды спросил, не нуждается ли она. Разумеется, она ответила отрицательно. Даже собравшись совсем, он не зашел к ней проститься,
а только, проезжая в коляске мимо школы, вышел из экипажа и очень тихо постучал указательным пальцем в окно.
Корсет она, однако ж, переменила. Прежде всего старый обветшал,
а наконец, она сама потучнела, и тело сделалось у нее грубое, словно хрящеватое. Но и тут она отказалась следовать моде и сделала себе корсет
такой же высокий и жесткий,
как кираса.
— Нет, уж позвольте мне, господин адвокат, по порядку, потому что я собьюсь. И вот муж мой выдал Аггею Семенычу вексель, потому что хоть мы люди свои,
а деньги все-таки счет любят. И вот, накануне самого Покрова, приходит срок. Является Аггей Семеныч и говорит:"Деньги!"
А у мужа на ту пору не случилось. И вот он говорит:"Покажите, братец, вексель"… Ну, Аггей Семеныч, по-родственному:"Извольте, братец!"И уж
как это у них случилось, только муж мой этот самый вексель проглотил…
Напротив того, Живоглотов, растерянный и бесхитростный, ничего не умел объяснить,
а только твердил одно:"
Как будет угодно богу,
так и станется-с;
а я, с своей стороны, готов-с".
— Нет, я не хозяин,
а вы, многоуважаемый Полиевкт Семеныч! — еще скромнее возразил Краснов, — вы всегда были излюбленным человеком нашей губернии, вы остаетесь им и теперь. Вы,
так сказать, прирожденный председатель земского собрания; от вашей просвещенной опытности будет зависеть направление его решений; я же — ничего больше,
как скромный исполнитель указаний собрания и ваших.
Годы шли; губернаторы сменялись,
а Краснов все оставался во главе земства. Он слыл уже образцовым председателем управы и остепенился настолько, что сам отыскивал корни и нити. Сами губернаторы согласились, что за
таким председателем они могут жить
как за каменною стеною.
Одно Краснову было не по нутру — это однообразие, на которое он был, по-видимому, осужден. Покуда в глазах металась какая-то «заря», все же жилось веселее и было кой о чем поговорить. Теперь даже в мозгу словно закупорка
какая произошла. И во сне виделся только длинный-длинный мост, через который проходит губернатор,
а мостовины
так и пляшут под ним.
Это частое перекочевывание дало ему массу знакомств, которые он тщательно поддерживал, не теряя из вида даже тех товарищей, которые мелькнули мимо него почти на мгновение. Острая память помогала ему припоминать,
а чрезвычайная повадливость давала возможность возобновлять
такие знакомства, которых начало,
так сказать, терялось во мраке времен. Достаточно было одной черты, одного смутного воспоминания ("
а помните,
как мы в форточку курили?"), чтобы восстановить целую картину прошлого.
Однако ж этой чепухе верили,
так как настоящих фактов под руками не было,
а между тем всем хотелось заранее угадать,
какою неожиданностью подарит мир европейский концерт.
— У своего генерала сейчас был, — сообщил он мне шепотом, — головомойку мне задал."С чего, говорит, вы взяли распространять слух, что
как только француз немца в лоб,
так мы сейчас австрияка во фланг?" —
А чего"с чего", когда я сам собственными ушами слышал!