Неточные совпадения
— Русские вы, а по-русски не понимаете! чудные вы, господа! Погодить — ну, приноровиться, что ли, уметь вовремя помолчать, позабыть кой об чем, думать не об
том, об чем обыкновенно думается, заниматься не
тем, чем обыкновенно занимаетесь… Например: гуляйте
больше, в еду ударьтесь, папироски набивайте, письма к родным пишите, а вечером — в табельку или в сибирку засядьте. Вот это и будет значить «погодить».
Да, и восторги нужно соразмерять,
то есть ни в каком случае не сосредоточивать их на одной какой-нибудь точке, но распределять на возможно
большее количество точек.
— Ну, да, я. Но как все это было юно! незрело! Какое мне дело до
того, кто муку производит, как производит и пр.! Я ем калачи — и
больше ничего! мне кажется, теперь — хоть озолоти меня, я в другой раз этакой глупости не скажу!
Я об
том хочу сказать, что с каждым годом этот сквер все
больше и
больше разрастается.
С
тех пор мы совсем утеряли из вида семейство Молчалиных и, взамен
того, с каждым днем все
больше и
больше прилеплялись к сыщику, который льстил нам, уверяя, что в настоящее время, в видах политического равновесия, именно только такие люди и требуются, которые умели бы глазами хлопать и губами жевать.
Вообще этот человек был для нас
большим ресурсом. Он был не только единственным звеном, связывавшим нас с миром живых, но к порукой, что мы можем без страха глядеть в глаза будущему, до
тех пор, покуда наша жизнь будет протекать у него на глазах.
Когда же Глумов, с свойственною ему откровенностью, возражал: «а я так просто думаю, что ты с… с…»,
то он и этого не отрицал, а только с
большею против прежнего торопливостью переносил лганье на другие предметы.
Рауты и званые вечера следовали один за другим; кроме
того, нередко бывали именинные пироги и замечательно
большое число крестин, так как жены городовых поминутно рожали.
То он не только не увидел в этом повода для прекращения разговора, но еще с
большею убедительностью приступил к дальнейшим переговорам.
— А что касается до вознаграждения, которое вы для себя выговорите, — продолжал он соблазнять меня, —
то половину его вы до, а другую — по совершении брака получите. А чтобы вас еще
больше успокоить,
то можно и так сделать: разрежьте бумажки пополам, одну половину с нумерами вы себе возьмете, другая половина с нумерами у Онуфрия Петровича останется… А по окончании церемонии обе половины и соединятся… у вас!
Верьте, что, несмотря на свой шик, он с каждой минутой все
больше и
больше погружается в
тот омут, на дне которого лежит Тарасовка.
Мне показалось, что где-то, когда-то я видал этого человека, и, чем более я всматривался в него,
тем больше росла во мне уверенность, что видел я его именно в этом самом доме.
Но на меня этот голос подействовал потрясающим образом. Я уже не вспоминал
больше, я вспомнил. Да, это — он! твердил я себе, он,
тот самый, во фраке с умершего титулярного советника! Чтобы проверить мои чувства, я взглянул на Глумова и без труда убедился, что он взволнован не меньше моего.
Затем, так как жена удерживает у меня пятнадцать рублей в месяц за прокорм и квартиру (и притом даже, в таком случае, если б я ни разу не обедал дома),
то на так называемые издержки представительства остается никак не
больше пяти рублей в месяц.
— Благодарю вас, достойный молодой человек! благодарю
тем больше, что, имея право за эти деньги поступить со мною по таксе, вы великодушно не воспользовались этим правом!
— В том-то и дело, что нет, милостивый государь! Увы! готовность получать оскорбления с каждым днем все
больше и
больше увеличивается, а предложение оскорблений, напротив
того, в такой же пропорции уменьшается!
— Позвольте вам доложить, — возразил Прудентов, — зачем нам история? Где, в каких историях мы полезных для себя указаний искать будем? Ежели теперича взять римскую или греческую историю, так у нас ключ от тогдашней благопристойности потерян, и подлинно ли была там благопристойность — ничего мы этого не знаем. Судя же по
тому, что в учебниках об тогдашних временах повествуется, так все эти греки да римляне
больше безначалием, нежели благопристойностью занимались.
— А насчет отечественных исторических образцов могу возразить следующее:
большая часть имевшихся по сему предмету документов, в бывшие в разное время пожары, сгорела, а
то, что осталось, содержит лишь указания краткие и недостаточные, как, например: одним — выщипывали бороды по волоску, другим ноздри рвали. Судите поэтому сами, какова у нас в древности благопристойность была!
Чем
больше наказывают,
тем шибче да шибче в статском советнике сердце разгорается.
— Это так точно, — согласился с Глумовым и Очищенный, — хотя у нас трагедий и довольно бывает, но так как они, по
большей части, скоропостижный характер имеют, оттого и на акты делить их затруднительно. А притом позвольте еще доложить: как мы, можно сказать, с малолетства промежду скоропостижных трагедиев ходим,
то со временем так привыкаем к ним, что хоть и видим трагедию, а в мыслях думаем, что это просто"такая жизнь".
Я взглянул на моего друга и, к великому огорчению, заметил в нем
большую перемену. Он, который еще так недавно принимал живое участие в наших благонамеренных прениях, в настоящую минуту казался утомленным, почти раздраженным. Мало
того: он угрюмо ходил взад и вперед по комнате, что, по моему наблюдению, означало, что его начинает мутить от разговоров. Но Очищенный ничего этого не замечал и продолжал...
— И вообще скажу: чем более мы стараемся проникать,
тем больше получаем щелчков.
Очищенный на минуту задумался, не
то ропща на провидение, не
то соображая, что бы вышло, если б ему выпало на долю
большое колесо.
впуталось в их взаимные пререкания, поощряло, прижимало, соболезновало, предостерегало. А «партии», видя это косвенное признание их существования, ожесточались все
больше и
больше, и теперь дело дошло до
того, что угроза каторгой есть самое обыкновенное мерило, с помощью которого одна «партия» оценивает мнения и действия другой.
Почему наполовину? — а по
той простой причине, что смертность между недоимщиками всегда бывает
больше, нежели между исправными плательщиками.
Народу на палубе было не
больше двадцати человек, да и
те молчаливо ютились под тентом, раздирая руками вяленую воблу.
— Корчева встретила нас недружелюбно. Было не
больше пяти часов, когда пароход причалил к пристани; но, благодаря тучам, кругом обложившим небо, сумерки наступили раньше обыкновенного. Дождь усилился, почва размокла, берег был совершенно пустынен. И хотя до постоялого двора было недалеко, но так как ноги у нас скользили,
то мы через великую силу, вымокшие и перепачканные, добрались до жилья. Тут только мы опомнились и не без удивления переглянулись друг с другом, словно спрашивая: где мы?
— А я об чем же говорю! Почему? как? Ежели есть причина — любопытствуйте! а коли нет причины… право, уж и не знаю! Ведь я это не от себя… мне что! По-моему, чем
больше любопытствующих,
тем лучше! Но времена нынче… и притом Вздошников!
"В некотором царстве, в некотором государстве жил-был ретивый начальник. Случилось это давно, еще в
ту пору, когда промежду начальников такое правило было: стараться как можно
больше вреда делать, а уж из сего само собой, впоследствии, польза произойдет.
Стал он припоминать разные случаи, и чем
больше припоминал,
тем больше убеждался, что хоть и много он навредил, но до настоящего вреда, до такого, который бы всех сразу прищемил, все-таки не дошел.
— Нельзя ее забыть. Еще дедушки наши об этой ухе твердили. Рыба-то, вишь, как в воде играет — а отчего? — от
того самого, что она ухи для себя не предвидит! А мы… До игры ли мне теперича, коли у меня целый караван на мели стоит? И как это господь бог к твари — милосерд, а к человеку — немилостив? Твари этакую легость дал, а человеку в оном отказал? Неужто тварь
больше заслужила?
В числе свидетелей
больше всех выдавалась старая лягушка (по вызову обвинительной власти),
та самая, которая когда-то
Еще одна особенность: местные дворяне не любили князя. Он жил изолированною, занятою жизнью, не ездил в гости, не украшал своим присутствием уездных сборищ и пикников, да и сам не делал приемов, хотя имел хороший доход и держал отличного повара. В отместку за такое"неякшание"его постоянно выбирали попечителем хлебных магазинов, несмотря на
то, что он лично никогда не ездил на дворянские выборы. И ему стоило
больших хлопот и расходов, чтоб избавиться от навязанной должности.
Князь сердился
больше и
больше, и в
то же время все сильнее и сильнее укоренялось в нем убеждение о личной его небезопасности в соседстве"неблагодарных".
Но всего
больше в нем понравилось князю, что когда он говорил о мужичке,
то в углах его рта набивалась слюна, которую он очень аппетитно присасывал.
А имение его между
тем с каждым годом все
больше и
больше приходило в упадок.
Что же касается до княжны,
то она сначала согласилась и даже приступила к кройке и шитью ризок, но когда узнала, что Мошка
большой,
то покраснела и отказалась наотрез.
И чем
больше проклинал,
тем жаднее набрасывался на гешефты, сосал, грыз, рвал…
— А у старика, я знаю, есть капитал, — прибавил он, — только он
большую часть дочери отдаст, а
та — в монастырь… Вот тоже я вам скажу (он тоскливо замотал головой)! Ежели бы я был правительство, я бы….
И действительно, даже в эту самую минуту жестокость, с которою он выдирал запутавшуюся в ячейках бредня рыбешку, была поразительна. Он дергал рыбу, мял ее, выворачивал ей жабры, и ежели не ел тут же живьем,
то потому, что спешил как можно
больше изловить, опасаясь, как бы не застигнул Лазарь и не отнял.
— Непременно все. И я уверен, что и Иван Тимофеев, и Прудентов, и Балалайкин — все непременно соберутся в Кашине. Вот увидишь. Что такое сама по себе смерть жида? Это один из эпизодов известных веяний — и
больше ничего. Не этот факт важен, а
то, что времена назрели. Остается пропеть заключительный куплет и раскланяться.
Я слушал глумовские предсказания и сопоставлял их с недавним появлением Стыда. И чем более я думал над этим,
тем больше находил связи,
тем больше убеждался, что времена действительно созрели.
Я надеюсь, что читатель отнесется ко мне снисходительно. Но ежели бы он напомнил мне об ответственности писателя перед читающею публикой,
то я отвечу ему, что ответственность эта взаимная. По крайней мере, я совершенно искренно убежден, что в
большем или меньшем понижении литературного уровня читатель играет очень существенную роль.
Но и за всем
тем решимость наша не только не поколебалась, но росла с каждым днем
больше и
больше…
Гонорара определенного он нам не назначил, но от времени до времени"отваливал", причем всякий раз говорил:"напоминать мне незачем, я сам вашу нужду знаю". В общем результате, мы были сыты. И чем
больше мы были сыты,
тем больше ярились.
Но если б он, например, взял на себя реализацию облигаций или закладных листов и при этом положил в карман"провизию"даже, может быть, вдвое
большую,
то никто бы этого ему и в укор не поставил.
Первое правило: чем
больше начальник вреда делает,
тем больше отечеству пользы принесет.
Науки упразднит — польза; город спалит — польза; население испугает — еще
того больше пользы.
Думал-думал, и вдруг его словно свет озарил."Рассуждение" — вот причина! Начал он припоминать разные случаи, и чем
больше припоминал,
тем больше убеждался, что хоть и много он навредил, но до настоящего вреда, до такого, который бы всех сразу прищемил, все-таки дойти не мог. А не мог потому, что этому препятствовало"рассуждение". Сколько раз бывало: разбежится он, размахнется, закричит"разнесу!" — ан вдруг"рассуждение": какой же ты, братец, осел! Он и спасует. А кабы не было у него"рассуждения", он бы…
Горе
тому граду, в котором начальник без расчету резолюциями сыплет, но еще
того больше горе, когда начальник совсем никакой резолюции положить не может!