Неточные совпадения
Нужды нет, что, вследствие этого распределения, восторг сделается
более умеренным, но зато он
все точки равно осветит
и от каждой получит дань похвалы
и поощрения.
Я говорил долго
и убедительно,
и Иван Тимофеич был тем
более поражен справедливостью моих доводов, что никак не ожидал от меня такой смелой откровенности. Подобно
всем сильным мира, он был окружен плотною стеной угодников
и льстецов, которые редко дозволяли слову истины достигнуть до ушей его.
Мы перешли в кабинет Балалайкина,
и хотя он умолял нас прежде
всего просмотреть приобретенную им в Париже коллекцию фотографических картинок, но мы переломили себя
и отложили это благонамеренное занятие до
более благоприятного времени. Усевшись кругом стола, покуривая удивительнейшие"non plus ultra"[Высшего качества.]
и имея перед собой рюмки с душистым ликером des iles [С островов.], мы были совершенно готовы к восприятию исповеди вольнонаемного редактора газеты «Краса Демидрона».
Все же прочее,
более серьезное, как-то:"о tempora, о mores!","sapienti sat","caveant consules"[«О времена, о нравы!», «мудрому достаточно», «пусть консулы будут на страже».]
и т. д., которыми так часто ныне украшаются столбцы «Красы Демидрона», —
все это я почерпал уже впоследствии из «Московских ведомостей».
Таким образом, мир был заключен,
и мы в самом приятном расположении духа сели за обед. Но что еще приятнее: несмотря на обильный завтрак у Балалайкина, Очищенный ел
и пил совершенно так, как будто
все происходившее утром было не
более как приятный сон. Каждое кушанье он смаковал
и по поводу каждого подавал драгоценные советы, перемешивая их с размышлениями
и афоризмами из области высшей морали.
Видеть шалопайство вторгающимся во
все жизненные отношения, нюхающим, чем; пахнет в человеческой душе, читающим по складам в человеческом сердце,
и чувствовать, что наболевшее слово негодования не только не жжет ничьих сердец, а, напротив, бессильно замирает на языке, — разве может существовать
более тяжелое,
более удручающее зрелище?
Что Кашин в свое время принадлежал к числу цветущих русских муниципий — об этом
и доныне свидетельствует великое множество церквей, из которых некоторые считают не
более трех-четырех домов в приходе, но
и за
всем тем могут существовать, благодаря прежде сделанным щедрым вкладам.
Дьякон взял с него недорого: два с полтиной за
всю выучку
и, сверх того, по полуштофу пенного в день, ибо, по преклонности лет,
более вместить уж не мог.
Разговор этот, вместе с возгласами
и перерывами, длился не
более часа, а
все, что можно было сказать, было уже исчерпано. Водворилось молчание. Сначала один зевнул, потом —
все зазевали. Однако ж сейчас же сконфузились. Чтобы поправиться, опять провозгласили тост: за здоровье русского Гарибальди! —
и стали целоваться. Но
и это заняло не больше десяти минут. Тогда кому-то пришла на ум счастливая мысль: потребовать чаю, —
и все помыслы мгновенно перенеслись к Китаю.
Скажу
более: так как ситцы представляли кульминационный пункт, под сению которого ютились
все надежды
и упования"Удобрения", то по временам мы не прочь были даже допустить вмешательство потрясательных элементов, лишь бы пристроить ситцы.
— Филипп говорит, что и на фонаре нет, а вы скажите лучше, что взяли да потеряли, а Филипп будет из своих денежек отвечать за ваше баловство, — продолжал,
все более и более воодушевляясь, раздосадованный лакей.
Неточные совпадения
Он с холодною кровью усматривает
все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что
всего более — он для пользы
и славы отечества не устрашается забыть свою собственную славу.
На небе было
всего одно облачко, но ветер крепчал
и еще
более усиливал общие предчувствия.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них
более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду
всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как
и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так
и остолбенели.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар
и, дабы сделать вид его
более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник
и прелюбодей. В довершение
всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что
и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут
и кокотки,
и кокодессы,
и даже тетерева —
и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны
и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что
всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз
и весь Глупов.