Неточные совпадения
Он с холодною кровью усматривает
все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что
всего более — он для пользы
и славы отечества не устрашается забыть свою собственную славу.
На небе было
всего одно облачко, но ветер крепчал
и еще
более усиливал общие предчувствия.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них
более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду
всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как
и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так
и остолбенели.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар
и, дабы сделать вид его
более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник
и прелюбодей. В довершение
всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что
и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут
и кокотки,
и кокодессы,
и даже тетерева —
и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны
и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что
всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз
и весь Глупов.
Голос обязан иметь градоначальник ясный
и далеко слышный; он должен помнить, что градоначальнические легкие созданы для отдания приказаний. Я знал одного градоначальника, который, приготовляясь к сей должности, нарочно поселился на берегу моря
и там во
всю мочь кричал. Впоследствии этот градоначальник усмирил одиннадцать больших бунтов, двадцать девять средних возмущений
и более полусотни малых недоразумений.
И все сие с помощью одного своего далеко слышного голоса.
В этот день
весь Глупов был пьян, а больше
всех пятый Ивашко. Беспутную оную Клемантинку посадили в клетку
и вывезли на площадь; атаманы-молодцы подходили
и дразнили ее. Некоторые,
более добродушные, потчевали водкой, но требовали, чтобы она за это откинула какое-нибудь коленце.
А он между тем неподвижно лежал на самом солнечном припеке
и тяжело храпел. Теперь он был у
всех на виду; всякий мог свободно рассмотреть его
и убедиться, что это подлинный идиот —
и ничего
более.
Таким образом, когда Беневоленский прибыл в Глупов, взгляд его на законодательство уже установился,
и установился именно в том смысле, который
всего более удовлетворял потребностям минуты.
И еще доводим: которая у того бригадира, Фердыщенка, ямская жена Аленка, то от нее беспременно
всем нашим бедам источник приключился, а
более того причины не видим.
— Если
более ясных доказательств не имеешь, то не признаю! — столь твердо отвечал помощник градоначальника, что стряпчий защелкал зубами
и заметался во
все стороны.
Более всего заботила его Стрелецкая слобода, которая
и при предшественниках его отличалась самым непреоборимым упорством. Стрельцы довели энергию бездействия почти до утонченности. Они не только не являлись на сходки по приглашениям Бородавкина, но, завидев его приближение, куда-то исчезали, словно сквозь землю проваливались. Некого было убеждать, не у кого было ни о чем спросить. Слышалось, что кто-то где-то дрожит, но где дрожит
и как дрожит — разыскать невозможно.
Из
всех этих упоминовений явствует, что Двоекуров был человек передовой
и смотрел на свои обязанности
более нежели серьезно.
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще
и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его было
более личной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались
и опять
всем обществом пали на колени.
Он говорил то самое, что предлагал Сергей Иванович; но, очевидно, он ненавидел его
и всю его партию,
и это чувство ненависти сообщилось
всей партии
и вызвало отпор такого же, хотя
и более приличного озлобления с другой стороны. Поднялись крики,
и на минуту
всё смешалось, так что губернский предводитель должен был просить о порядке.
Прежде (это началось почти с детства
и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для
всех, для человечества, для России, для
всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно,
и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою,
всё уменьшаясь
и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал
более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал
более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде,
и что оно
всё становится больше
и больше.
Кити,
всё более хмурясь, молчала,
и Варенька говорила одна, стараясь смягчить
и успокоить ее
и видя собиравшийся взрыв, она не знала чего, — слез или слов.
Но княгине не нравилось это излишество,
и ещё
более не нравилось то, что, она чувствовала, Кити не хотела открыть ей
всю свою душу.
Кити любовалась ею еще
более, чем прежде,
и всё больше
и больше страдала. Кити чувствовала себя раздавленною,
и лицо ее выражало это. Когда Вронский увидал ее, столкнувшись с ней в мазурке, он не вдруг узнал ее — так она изменилась.
Он взглянул на небо, надеясь найти там ту раковину, которою он любовался
и которая олицетворяла для него
весь ход мыслей
и чувств нынешней ночи. На небе не было
более ничего похожего на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не было
и следа раковины,
и был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер
всё умельчающихся
и умельчающихся барашков. Небо поголубело
и просияло
и с тою же нежностью, но
и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.
Естественное чувство требовало от него оправдаться, доказать ей вину ее; но доказать ей вину значило еще
более раздражить ее
и сделать больше тот разрыв, который был причиною
всего горя.
Вронский приехал на выборы
и потому, что ему было скучно в деревне
и нужно было заявить свои права на свободу пред Анной,
и для того, чтоб отплатить Свияжскому поддержкой на выборах за
все его хлопоты для Вронского на земских выборах,
и более всего для того, чтобы строго исполнить
все обязанности того положения дворянина
и землевладельца, которое он себе избрал.
— Я смеюсь, — сказала она, — как смеешься, когда увидишь очень похожий портрет. То, что вы сказали, совершенно характеризует французское искусство теперь,
и живопись
и даже литературу: Zola, Daudet. Но, может быть, это всегда так бывает, что строят свои conceptions [концепции] из выдуманных, условных фигур, а потом —
все combinaisons [комбинации] сделаны, выдуманные фигуры надоели,
и начинают придумывать
более натуральные, справедливые фигуры.
Есть люди, которые, встречая своего счастливого в чем бы то ни было соперника, готовы сейчас же отвернуться от
всего хорошего, что есть в нем,
и видеть в нем одно дурное; есть люди, которые, напротив,
более всего желают найти в этом счастливом сопернике те качества, которыми он победил их,
и ищут в нем со щемящею болью в сердце одного хорошего.
И эта последняя ревность
более всего мучала ее, в особенности потому, что он сам неосторожно в откровенную минуту сказал ей, что его мать так мало понимает его, что позволила себе уговаривать его жениться на княжне Сорокиной.
Но, несмотря на то, что его любовь была известна
всему городу —
все более или менее верно догадывались об его отношениях к Карениной, — большинство молодых людей завидовали ему именно в том, что было самое тяжелое в его любви, — в высоком положении Каренина
и потому в выставленности этой связи для света.
В то время как скакавшие были призваны в беседку для получения призов
и все обратились туда, старший брат Вронского, Александр, полковник с аксельбантами, невысокий ростом, такой же коренастый, как
и Алексей, но
более красивый
и румяный, с красным носом
и пьяным, открытым лицом, подошел к нему.
Он, как доживший, не глупый
и не больной человек, не верил в медицину
и в душе злился на
всю эту комедию, тем
более, что едва ли не он один вполне понимал причину болезни Кити.
Кити с гордостью смотрела на своего друга. Она восхищалась
и ее искусством,
и ее голосом,
и ее лицом, но
более всего восхищалась ее манерой, тем, что Варенька, очевидно, ничего не думала о своем пении
и была совершенно равнодушна к похвалам; она как будто спрашивала только: нужно ли еще петь или довольно?
У
всех было то же отношение к его предположениям,
и потому он теперь уже не сердился, но огорчался
и чувствовал себя еще
более возбужденным для борьбы с этою какою-то стихийною силой, которую он иначе не умел назвать, как «что Бог даст»,
и которая постоянно противопоставлялась ему.
«Я неизбежно сделала несчастие этого человека, — думала она, — но я не хочу пользоваться этим несчастием; я тоже страдаю
и буду страдать: я лишаюсь того, чем я
более всего дорожила, — я лишаюсь честного имени
и сына.
И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя
и зла книгу, вспыхнула
более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей
всё то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть
и навсегда потухла.
Он понял это
и по тому, что видел,
и более всего по лицу Анны, которая, он знал, собрала свои последние силы, чтобы выдерживать взятую на себя роль.
В конце мая, когда уже
всё более или менее устроилось, она получила ответ мужа на свои жалобы о деревенских неустройствах. Он писал ей, прося прощения в том, что не обдумал
всего,
и обещал приехать при первой возможности. Возможность эта не представилась,
и до начала июня Дарья Александровна жила одна в деревне.
Более всего его при этом изумляло
и расстраивало то, что большинство людей его круга
и возраста, заменив, как
и он, прежние верования такими же, как
и он, новыми убеждениями, не видели в этом никакой беды
и были совершенно довольны
и спокойны.
В сущности из
всех русских удовольствий
более всего нравились принцу французские актрисы, балетная танцовщица
и шампанское с белою печатью.
Всё это было прекрасно, но Вронский знал, что в этом грязном деле, в котором он хотя
и принял участие только тем, что взял на словах ручательство зa Веневского, ему необходимо иметь эти 2500, чтоб их бросить мошеннику
и не иметь с ним
более никаких разговоров.
Действительно, вдали уже свистел паровоз. Через несколько минут платформа задрожала,
и, пыхая сбиваемым книзу от мороза паром, прокатился паровоз с медленно
и мерно нагибающимся
и растягивающимся рычагом среднего колеса
и с кланяющимся, обвязанным, заиндевелым машинистом; а за тендером,
всё медленнее
и более потрясая платформу, стал проходить вагон с багажом
и с визжавшею собакой; наконец, подрагивая пред остановкой, подошли пассажирские вагоны.
Кити встала за столиком
и, проходя мимо, встретилась глазами с Левиным. Ей
всею душой было жалко его, тем
более, что она жалела его в несчастии, которого сама была причиною. «Если можно меня простить, то простите, — сказал ее взгляд, — я так счастлива».
Скосить
и сжать рожь
и овес
и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена
и посеять озимое —
всё это кажется просто
и обыкновенно; а чтобы успеть сделать
всё это, надо, чтобы от старого до малого
все деревенские люди работали не переставая в эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком
и черным хлебом, молотя
и возя снопы по ночам
и отдавая сну не
более двух-трех часов в сутки.
И каждый год это делается по
всей России.
Левин говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во
всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем
более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него
всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело,
и он из последних сил ухватился
и держался за него.
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины,
и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него — раскаяние в том, что он поставил себя ради ее в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще
более тяжелым. Ни тот, ни другой не высказывали причины своего раздражения, но они считали друг друга неправыми
и при каждом предлоге старались доказать это друг другу.
— Разумеется, ты хотел остаться
и остался. Ты делаешь
все, что ты хочешь. Но зачем ты говоришь мне это? Для чего? — говорила она,
всё более разгорячаясь. — Разве кто-нибудь оспаривает твои права? Но ты хочешь быть правым,
и будь прав.
Это еще
более волновало Левина. Бекасы не переставая вились в воэдухе над осокой. Чмоканье по земле
и карканье в вышине не умолкая были слышны со
всех сторон; поднятые прежде
и носившиеся в воздухе бекасы садились пред охотниками. Вместо двух ястребов теперь десятки их с писком вились над болотом.
Приятнее же
всего Дарье Александровне было то, что она ясно видела, как
все эти женщины любовались
более всего тем, как много было у нее детей
и как они хороши.
Но стоило забыть искусственный ход мысли
и из жизни вернуться к тому, что удовлетворяло, когда он думал, следуя данной нити, —
и вдруг
вся эта искусственная постройка заваливалась, как карточный дом,
и ясно было, что постройка была сделана из тех же перестановленных слов, независимо от чего-то
более важного в жизни, чем разум.
Он еще занимал важное место, он был членом многих комиссий
и комитетов; но он был человеком, который
весь вышел
и от которого ничего
более не ждут.
Он сидел на кровати в темноте, скорчившись
и обняв свои колени
и, сдерживая дыхание от напряжения мысли, думал. Но чем
более он напрягал мысль, тем только яснее ему становилось, что это несомненно так, что действительно он забыл, просмотрел в жизни одно маленькое обстоятельство ― то, что придет смерть,
и всё кончится, что ничего
и не стоило начинать
и что помочь этому никак нельзя. Да, это ужасно, но это так.
Степан Аркадьич всегда шутя ухаживал за ней
и говорил ей, тоже шутя, самые неприличные вещи, зная, что это
более всего ей нравится.
Вбежав в болото, Ласка тотчас же среди знакомых ей запахов кореньев, болотных трав, ржавчины
и чуждого запаха лошадиного помета почувствовала рассеянный по
всему этому месту запах птицы, той самой пахучей птицы, которая
более всех других волновала ее.