Был уж одиннадцатый час утра, когда мы вышли для осмотра Корчевы. И с первого же шага нас ожидал сюрприз: кроме нас, и еще путешественник в Корчеве сыскался. Щеголь в гороховом пальто [Гороховое пальто — род мундира, который, по слухам, одно время был присвоен собирателям статистики. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)], в цилиндре — ходит по площади и тросточкой помахивает. Всматриваюсь:
словно как на вчерашнего дьякона похож… он, он самый и есть!
Неточные совпадения
— Стало быть, до сих пор мы в одну меру годили, а теперь мера с гарнцем пошла в ход — больше годить надо, а завтра, может быть, к мере и еще два гарнца накинется — ну, и еще больше годить придется. Небось, не лопнешь. А впрочем, что же праздные-то слова говорить! Давай-ка лучше подумаем,
как бы нам сообща каникулы-то эти провести. Вместе и годить
словно бы веселее будет.
Спор завязался нешуточный; мы до того разгорячились, что подняли гвалт, а за гвалтом и не слыхали,
как кто-то позвонил и вошел в переднюю. Каково же было наше восхищение, когда перед нами,
словно из-под земли, выросли… Прудентов и Молодкин!
Хозяева — с трудом могут продышать скопившиеся внутри храпы; кучер — от сытости не отличает правую руку от левой; дворник — стоит с метлой у ворот и брюхо об косяк чешет, кухарка — то и дело робят родит, а лошади, раскормленные,
словно доменные печи,
как угорелые выскакивают из каретного сарая, с полною готовностью вонзить дышло в любую крепостную стену.
О Балалайкине между тем совсем забыли.
Как только приехали к Завитаеву, Иван Тимофеич, при двух благородных свидетелях, отдал ему остальные деньги, а с него взял расписку: «Условленную за брак сумму сполна получил». Затем он
словно в воду канул; впоследствии же,
как ни добивались от него, куда он пропал, он городил в ответ какую-то неслыханную чепуху...
Я сидел, углубившись в чтение календаря,
как вдруг передо мной,
словно из-под земли, вырос неизвестный мужчина (надо сказать, что с тех пор,
как произошло мое вступление на путь благонамеренности, я держу двери своей квартиры открытыми, чтоб"гость"прямо мог войти в мой кабинет и убедиться в моей невинности).
— Корчева встретила нас недружелюбно. Было не больше пяти часов, когда пароход причалил к пристани; но, благодаря тучам, кругом обложившим небо, сумерки наступили раньше обыкновенного. Дождь усилился, почва размокла, берег был совершенно пустынен. И хотя до постоялого двора было недалеко, но так
как ноги у нас скользили, то мы через великую силу, вымокшие и перепачканные, добрались до жилья. Тут только мы опомнились и не без удивления переглянулись друг с другом,
словно спрашивая: где мы?
Но тут случилось нечто диковинное. Не успела молодуха порядком объясниться,
как вдруг,
словно гром, среди нас упала фраза...
— Не знаю,
как доложить, — ответил он сконфуженно, — кажется,
словно бы…
И до того обрадовались, что прослезились и бросились"ручку"ловить.
Как будто у этих людей накануне доеден был последний каравай хлеба, и, не спустись я к ним,
словно с облаков, назавтра же им угрожала неминучая смерть.
А я смотрю ей в глаза,
словно околдованная, и все думаю: прыгну да прыгну! —
как только бог спас!
Когда он услышал,
как все село разом заорало (нельзя было не орать: и батюшка, и становой приглашали), то почувствовал, что внутри у него что-то
словно оборвалось.
Думал-думал, и вдруг его
словно свет озарил."Рассуждение" — вот причина! Начал он припоминать разные случаи, и чем больше припоминал, тем больше убеждался, что хоть и много он навредил, но до настоящего вреда, до такого, который бы всех сразу прищемил, все-таки дойти не мог. А не мог потому, что этому препятствовало"рассуждение". Сколько раз бывало: разбежится он, размахнется, закричит"разнесу!" — ан вдруг"рассуждение":
какой же ты, братец, осел! Он и спасует. А кабы не было у него"рассуждения", он бы…
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца в записке этой ведется как бы беспрерывно,
словно как бы он излагал жизнь свою в виде повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь в разговор, может быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали мест своих.
— Этого, барин, тоже никак нельзя сказать: не растолкуешь. Да и забывается оно потом. Придет,
словно как тучка прольется, свежо так, хорошо станет, а что такое было — не поймешь! Только думается мне: будь около меня люди — ничего бы этого не было и ничего бы я не чувствовала, окромя своего несчастья.
— А у нас-то теперь, — говорила бахаревская птичница, — у нас скука престрашенная… Прямо сказать, настоящая Сибирь, как есть Сибирь. Мы
словно как в гробу живем. Окна в доме заперты, сугробов нанесло, что и не вылезешь: живем старые да кволые. Все-то наши в городе, и таково-то нам часом бывает скучно-скучно, а тут как еще псы-то ночью завоют, так инда даже будто как и жутко станет.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело,
какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь,
как курица»; а в другом
словно бес
какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И
как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Над прудом реют ласточки; // Какие-то комарики, // Проворные и тощие, // Вприпрыжку,
словно посуху, // Гуляют по воде.
Всю половину левую // Отбило:
словно мертвая // И,
как земля, черна…
Я
словно деревянная // Вдруг стала: загляделась я, //
Как лекарь руки мыл, //
Как водку пил.
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, // И горя
словно не было! // Запела,
как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. // То правда, что и мужа-то // Такого,
как Филиппушка, // Со свечкой поискать…