Неточные совпадения
Ах, сколько раз потом в плавании, особенно в непогоды и штормы, когда корвет, словно щепку, бросало на рассвирепевшем седом океане,
палуба убегала из-под ног, и грозные валы перекатывались через бак [Бак — передняя часть
судна.], готовые смыть неосторожного моряка, вспоминал молодой человек с какой-то особенной жгучей тоской всех своих близких, которые были так далеко-далеко.
На корвете заканчивали последние работы и приемку разных принадлежностей снабжения, и
палуба его далеко не была в том блестящем порядке и в той идеальной чистоте, которыми обыкновенно щеголяют военные
суда на рейдах и в плавании.
Володя ушел от капитана, почти влюбленный в него, — эту влюбленность он сохранил потом навсегда — и пошел разыскивать старшего офицера. Но найти его было не так-то легко. Долго ходил он по корвету, пока, наконец, не увидал на кубрике [Кубрик — матросское помещение в
палубе, передней части
судна.] маленького, широкоплечего и плотного брюнета с несоразмерно большим туловищем на маленьких ногах, напоминавшего Володе фигурку Черномора в «Руслане», с заросшим волосами лицом и длинными усами.
Напрасно!.. Старший офицер ничего не слыхал, и его маленькая, подвижная фигурка уже была на верхней
палубе и в сбитой на затылок фуражке неслась к юту [Ют — задняя часть
судна.].
Теперь уже
палуба ничем не напоминала о беспорядке, бывшем на ней десять дней тому назад. На ней царила тишина, обычная на военном
судне после спуска флага и раздачи коек. И только из чуть-чуть приподнятого, ярко освещенного люка кают-компании доносился говор и смех офицеров, сидевших за чаем.
— Ну, пойди, покажи-ка нам твою конурку, Володя, — говорил маленький адмирал, подходя к Володе после нескольких минут разговора с капитаном. — А ваш корвет в образцовом порядке, — прибавил адмирал, окидывая своим быстрым и знающим морским глазом и
палубу, и рангоут. — Приятно быть на таком
судне.
И вслед за командой боцмана начинается та обычная ежедневная чистка и уборка всего корвета, педантичная и тщательная, похожая на чистку в голландских городах, которая является не просто работой, а каким-то священным культом на военных
судах и составляет предмет особенной заботливости старшего офицера, искренне страдающего при виде малейшего пятнышка на
палубе или медного кнехта, не блестящего, подобно золоту.
Среди водяных стен бедный «Коршун» метался во все стороны и вздрагивал, точно от боли. Все люки были наглухо закрыты, чтобы перекатывающиеся волны не могли залить
судна, и на
палубе были протянуты леера.
И старший офицер любовным и ласковым взглядом доброго пестуна окинул сиявшую чистотой
палубу, и пушки, и рангоут, и снасти. В этом взгляде чувствовалась та любовь к своему
судну, которой отличались в прежнее время моряки. И, помолчав, он прибавил...
Неточные совпадения
Пантен, крича как на пожаре, вывел «Секрет» из ветра;
судно остановилось, между тем как от крейсера помчался паровой катер с командой и лейтенантом в белых перчатках; лейтенант, ступив на
палубу корабля, изумленно оглянулся и прошел с Грэем в каюту, откуда через час отправился, странно махнув рукой и улыбаясь, словно получил чин, обратно к синему крейсеру.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о
палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми
судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица.
Все четыреста человек экипажа столпились на
палубе, раздались командные слова, многие матросы поползли вверх по вантам, как мухи облепили реи, и
судно окрылилось парусами.
«На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек село в катер, все в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая вода не струится нисколько;
суда, мимо которых мы ехали, будто спят: ни малейшего движения на них; на
палубе ни души. По огромному заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
Ко мне в каюту толпой стали ломиться индийцы, малайцы, китайцы, с аттестатами от
судов разных наций, все портные, прачки, комиссионеры. На
палубе настоящий базар: разноплеменные гости разложили товары, и каждый горланил на своем языке, предлагая материи, раковины, обезьян, птиц, кораллы.