Неточные совпадения
— Не вдруг, девушки! Мне с самого утра грустно. Как начали
к заутрене звонить да увидела я из светлицы, как народ божий весело спешит в церковь, так, девушки, мне стало тяжело… и теперь еще
сердце надрывается… а тут еще день выпал такой светлый, такой солнечный, да еще все эти уборы, что вы на меня надели… скиньте с меня запястья, девушки, скиньте кокошник, заплетите мне косу по-вашему, по-девичьи!
Пословица говорится: пешего до ворот, конного до коня провожают. Князь и боярин расстались на пороге сеней. Было уже темно. Проезжая вдоль частокола, Серебряный увидел в саду белое платье.
Сердце его забилось. Он остановил коня.
К частоколу подошла Елена.
Как прикачнулась
к его
сердцу зазнобушка, сделался он сам не свой.
— Ступайте все, — сказал он, — каждый
к своему делу! Земским ведать приказы по-прежнему, а опричникам, избранным слугам и полчанам моим, помнить свое крестное целование и не смущаться тем, что я сегодня простил Никиту: несть бо в
сердце моем лицеприятия ни
к ближним, ни
к дальним!
Как услышал князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле, но как мученик пошел за него на смерть, — тогда забилось
к нему
сердце мое, как ни
к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне ясно как день, что не на вашей стороне правда!
— Великий государь наш, — сказал он, — часто жалеет и плачет о своих злодеях и часто молится за их души. А что он созвал нас на молитву ночью, тому дивиться нечего. Сам Василий Великий во втором послании
к Григорию Назианзину говорит: что другим утро, то трудящимся в благочестии полунощь. Среди ночной тишины, когда ни очи, ни уши не допускают в
сердце вредительного, пристойно уму человеческому пребывать с богом!
Намек на Басманова также не прошел даром. В Иоанновом
сердце остался зародыш подозрения и хотя не тотчас пустил в нем корни, но значительно охладил расположение его
к своему кравчему, ибо царь никогда не прощал тому, кого однажды опасался, хотя бы впоследствии и сам признал свое опасение напрасным.
Сердце ее раздиралось противоположными ощущениями; ей хотелось пасть
к ногам мужа и просить у него прощения и совета; но она боялась его гнева, боялась за Никиту Романовича.
Не таков был старый Коршун. Когда все улеглись, Михеич увидел при слабом мерцании огня, как старик слез с лежанки и подошел
к образу. Несколько раз он перекрестился, что-то пробормотал и наконец сказал с
сердцем...
Чувство это было невольное уважение
к Серебряному, которого смелые поступки возмущали его самодержавное
сердце, а между тем не подходили под собственные его понятия об измене.
— Честные и доброхвальные охотники! — сказал сокольничий, обращаясь
к толпе опричников, — забавляйтеся и утешайтеся славною, красною и премудрою охотой, да исчезнут всякие печали и да возрадуются
сердца ваши!
— Атаман, — сказал он вдруг, — как подумаю об этом, так
сердце и защемит. Вот особливо сегодня, как нарядился нищим, то так живо все припоминаю, как будто вчера было. Да не только то время, а не знаю с чего стало мне вдруг памятно и такое, о чем я давно уж не думал. Говорят, оно не
к добру, когда ни с того ни с другого станешь вдруг вспоминать, что уж из памяти вышиб!..
Запылала радость в груди Серебряного. Взыграло его
сердце и забилось любовью
к свободе и
к жизни. Запестрели в его мыслях и леса, и поля, и новые славные битвы, и явился ему, как солнце, светлый образ Елены.
— Тяжело мое преступление, — начал он дрожащим голосом. — Отец мой, слушай! Страшно мне вымолвить: оскудела моя любовь
к царю,
сердце мое от него отвратилось!
— Не отвергай меня, отец мой! — продолжал Максим, — выслушай меня! Долго боролся я сам с собою, долго молился пред святыми иконами. Искал я в своем
сердце любви
к царю — и не обрел ее!
Сильно подействовали на толпу слова Серебряного. Проняла мужественная речь не одно зачерствелое
сердце, не в одной косматой груди расшевелила любовь
к родине. Старые разбойники кивнули головой, молодые взглянули друг на друга. Громкие восклицания вырвались из общего говора.
Не дивись, князь, моей глупой речи, — прибавил Максим, потупя очи, — я не набиваюсь
к тебе на дружбу, знаю, кто ты и кто я; только что ж мне делать, коли не могу слов удержать; сами рвутся наружу,
сердце к тебе само так и мечется!
Басманов надеялся, что Иоанн удержит его; но отсутствие из Слободы, вместо того чтоб оживить
к нему любовь Иоанна, охладило ее еще более; он успел от него отвыкнуть, а другие любимцы, особенно Малюта, оскорбленный высокомерием Басманова, воспользовались этим временем, чтоб отвратить от него
сердце Иоанна.
— Прости, государь, холопа твоего! — вскричал он в испуге. — Видя твою нелюбовь ко мне, надрывался я
сердцем и, чтоб войти
к тебе в милость, выпросил у мельника этого корня. Это тирлич, государь! Мельник дал мне его, чтоб полюбил ты опять холопа твоего, а замысла на тебя, видит бог, никакого не было!
Если бы Морозов покорился или, упав
к ногам царя, стал бы униженно просить о пощаде, быть может, и смягчился бы Иван Васильевич. Но вид Морозова был слишком горд, голос слишком решителен; в самой просьбе его слышалась непреклонность, и этого не мог снести Иоанн. Он ощущал ко всем сильным нравам неодолимую ненависть, и одна из причин, по коим он еще недавно, не отдавая себе отчета, отвратил
сердце свое от Вяземского, была известная ему самостоятельность князя.
На большой торговой площади, внутри Китай-города, было поставлено множество виселиц. Среди их стояло несколько срубов с плахами. Немного подале висел на перекладине между столбов огромный железный котел. С другой стороны срубов торчал одинокий столб с приделанными
к нему цепями, а вокруг столба работники наваливали костер. Разные неизвестные орудия виднелись между виселицами и возбуждали в толпе боязливые догадки, от которых
сердце заране сжималось.
Они дружески обнялись, и у Никиты Романовича повеселело на
сердце. Он привык
к мысли, что Годунов нелегко ошибается в своих предположениях, и недавние опасения его насчет Елены рассеялись.
Она подняла голову, узнала игуменью и встала, чтоб идти
к ней навстречу, но, увидев внезапно Серебряного, вскрикнула, схватилась за
сердце и в изнеможении опустилась на скамью.
Сердце его разрывалось от этого звона, но он стал прислушиваться
к нему с любовью, как будто в нем звучало последнее прощание Елены, и когда мерные удары, сливаясь в дальний гул, замерли наконец в вечернем воздухе, ему показалось, что все родное оторвалось от его жизни и со всех сторон охватило его холодное, безнадежное одиночество…
Да поможет бог и нам изгладить из
сердец наших последние следы того страшного времени, влияние которого, как наследственная болезнь, еще долго потом переходило в жизнь нашу от поколения
к поколению.
Неточные совпадения
Чудо с отшельником сталося: // Бешеный гнев ощутил, // Бросился
к пану Глуховскому, // Нож ему в
сердце вонзил!
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в
сердце мальчика // С любовью
к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
Г-жа Простакова. Пронозила!.. Нет, братец, ты должен образ выменить господина офицера; а кабы не он, то б ты от меня не заслонился. За сына вступлюсь. Не спущу отцу родному. (Стародуму.) Это, сударь, ничего и не смешно. Не прогневайся. У меня материно
сердце. Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала? Изволил пожаловать неведомо
к кому, неведомо кто.
Отец, не имея почтения
к жене своей, едва смеет их обнять, едва смеет отдаться нежнейшим чувствованиям человеческого
сердца.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а
сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях,
сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба
к тебе была б надежною порукою за твой разум и
сердце.