Неточные совпадения
— Я помню про детей и поэтому всё
в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама
не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая
голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит
в любовную связь с гувернанткой своих детей…
Но это говорили его вещи, другой же
голос в душе говорил, что
не надо подчиняться прошедшему и что с собой сделать всё возможно. И, слушаясь этого
голоса, он подошел к углу, где у него стояли две пудовые гири, и стал гимнастически поднимать их, стараясь привести себя
в состояние бодрости. За дверью заскрипели шаги. Он поспешно поставил гири.
Из-за двери еще на свой звонок он услыхал хохот мужчин и лепет женского
голоса и крик Петрицкого: «если кто из злодеев, то
не пускать!» Вронский
не велел денщику говорить о себе и потихоньку вошел
в первую комнату.
— Любовь… — повторила она медленно, внутренним
голосом, и вдруг,
в то же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и
не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему
в лицо. — До свиданья!
И он от двери спальной поворачивался опять к зале; но, как только он входил назад
в темную гостиную, ему какой-то
голос говорил, что это
не так и что если другие заметили это, то значит, что есть что-нибудь.
— Мне обедать еще рано, а выпить надо. Я приду сейчас. Ей, вина! — крикнул он своим знаменитым
в командовании, густым и заставлявшим дрожать стекла
голосом. — Нет,
не надо, — тотчас же опять крикнул он. — Ты домой, так я с тобой пойду.
Когда началась четырехверстная скачка с препятствиями, она нагнулась вперед и,
не спуская глаз, смотрела на подходившего к лошади и садившегося Вронского и
в то же время слышала этот отвратительный, неумолкающий
голос мужа. Она мучалась страхом зa Вронского, но еще более мучалась неумолкавшим, ей казалось, звуком тонкого
голоса мужа с знакомыми интонациями.
— Ах, многое важнее, — отвечала Варенька,
не зная, что сказать. Но
в это время из окна послышался
голос княгини...
Тит освободил место, и Левин пошел за ним. Трава была низкая, придорожная, и Левин, давно
не косивший и смущенный обращенными на себя взглядами,
в первые минуты косил дурно, хотя и махал сильно. Сзади его послышались
голоса...
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их
не видно было
в поднимавшемся из низу тумане; были слышны только веселые грубые
голоса, хохот и звук сталкивающихся кос.
Правда, часто, разговаривая с мужиками и разъясняя им все выгоды предприятия, Левин чувствовал, что мужики слушают при этом только пение его
голоса и знают твердо, что, что бы он ни говорил, они
не дадутся ему
в обман.
В особенности чувствовал он это, когда говорил с самым умным из мужиков, Резуновым, и заметил ту игру
в глазах Резунова, которая ясно показывала и насмешку над Левиным и твердую уверенность, что если будет кто обманут, то уж никак
не он, Резунов.
― Какой вздор, какой вздор! ― говорил Вронский, но он сам чувствовал, что
не было никакой убедительности
в его
голосе.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке
голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда
не видала
в нем. Он вошел
в комнату и,
не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
— Ну вот видишь ли, что ты врешь, и он дома! — ответил
голос Степана Аркадьича лакею,
не пускавшему его, и, на ходу снимая пальто, Облонский вошел
в комнату. — Ну, я очень рад, что застал тебя! Так я надеюсь… — весело начал Степан Аркадьич.
Алексей Александрович слушал, но слова ее уже
не действовали на него.
В душе его опять поднялась вся злоба того дня, когда он решился на развод. Он отряхнулся и заговорил пронзительным, громким
голосом...
— Простить я
не могу, и
не хочу, и считаю несправедливым. Я для этой женщины сделал всё, и она затоптала всё
в грязь, которая ей свойственна. Я
не злой человек, я никогда никого
не ненавидел, но ее я ненавижу всеми силами души и
не могу даже простить ее, потому что слишком ненавижу за всё то зло, которое она сделала мне! — проговорил он со слезами злобы
в голосе.
И поэтому,
не будучи
в состоянии верить
в значительность того, что он делал, ни смотреть на это равнодушно, как на пустую формальность, во всё время этого говенья он испытывал чувство неловкости и стыда, делая то, чего сам
не понимает, и потому, как ему говорил внутренний
голос, что-то лживое и нехорошее.
— Кити! я мучаюсь. Я
не могу один мучаться, — сказал он с отчаянием
в голосе, останавливаясь пред ней и умоляюще глядя ей
в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому лицу, что ничего
не может выйти из того, что он намерен был сказать, но ему всё-таки нужно было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время
не ушло. Это всё можно уничтожить и поправить.
Анализуя свое чувство и сравнивая его с прежними, она ясно видела, что
не была бы влюблена
в Комисарова, если б он
не спас жизни Государя,
не была бы влюблена
в Ристич-Куджицкого, если бы
не было Славянского вопроса, но что Каренина она любила за него самого, за его высокую непонятую душу, за милый для нее тонкий звук его
голоса с его протяжными интонациями, за его усталый взгляд, за его характер и мягкие белые руки с напухшими жилами.
Но Сережа, хотя и слышал слабый
голос гувернера,
не обратил на него внимания. Он стоял, держась рукой за перевязь швейцара, и смотрел ему
в лицо.
— Чувство мое
не может измениться, вы знаете, но я прошу
не ездить, умоляю вас, — сказал он опять по-французски с нежною мольбой
в голосе, но с холодностью во взгляде.
Слушая эти
голоса, Левин насупившись сидел на кресле
в спальне жены и упорно молчал на ее вопросы о том, что с ним; но когда наконец она сама, робко улыбаясь, спросила: «Уж
не что ли нибудь
не понравилось тебе с Весловским?» его прорвало, и он высказал всё; то, что он высказывал, оскорбляло его и потому еще больше его раздражало.
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел ружьем, но
в то самое время как он целился, тот самый звук шлепанья по воде усилился, приблизился, и к нему присоединился
голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин видел, что он берет ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
Но он повторил приказанье сердитым
голосом, показывая
в залитый водою кочкарник, где ничего
не могло быть.
Услыхав
голос Анны, нарядная, высокая, с неприятным лицом и нечистым выражением Англичанка, поспешно потряхивая белокурыми буклями, вошла
в дверь и тотчас же начала оправдываться, хотя Анна ни
в чем
не обвиняла ее. На каждое слово Анны Англичанка поспешно несколько раз приговаривала: «yes, my lady». [да, сударыня.]
— Я Марье Семеновне всегда советовал сдать
в аренду, потому что она
не выгадает, — приятным
голосом говорил помещик с седыми усами,
в полковничьем мундире старого генерального штаба. Это был тот самый помещик, которого Левин встретил у Свияжского. Он тотчас узнал его. Помещик тоже пригляделся к Левину, и они поздоровались.
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать
в четыре стакана. Левин
не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие
в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив
голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
В то время как Степан Аркадьич заходил за трельяж и говоривший мужской
голос замолк, Левин смотрел на портрет,
в блестящем освещении выступавший из рамы, и
не мог оторваться от него.
И среди молчания, как несомненный ответ на вопрос матери, послышался
голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие
голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего
не хотевший соображать крик непонятно откуда явившегося нового человеческого существа.
— Ах,
голос! — повторил Облонский, чувствуя, что надо быть как можно осторожнее
в этом обществе,
в котором происходит или должно происходить что-то особенное, к чему он
не имеет еще ключа.
В то время как она отходила к большим часам, чтобы проверить свои, кто-то подъехал. Взглянув из окна, она увидала его коляску. Но никто
не шел на лестницу, и внизу слышны были
голоса. Это был посланный, вернувшийся
в коляске. Она сошла к нему.
— А, ты
не ушел? — сказал вдруг
голос Кити, шедшей тем же путем
в гостиную. — Что, ты ничем
не расстроен? — сказала она, внимательно вглядываясь при свете звезд
в его лицо.