Неточные совпадения
— Я не знаю, — отвечал он, не думая о том, что
говорит. Мысль о том, что если он поддастся этому ее тону спокойной дружбы, то он опять уедет ничего не решив,
пришла ему,
и он решился возмутиться.
Он
говорил, обращаясь
и к Кити
и к Левину
и переводя с одного на другого свой спокойный
и дружелюбный взгляд, —
говорил, очевидно, что̀
приходило в голову.
— Да нет, Маша, Константин Дмитрич
говорит, что он не может верить, — сказала Кити, краснея за Левина,
и Левин понял это
и, еще более раздражившись, хотел отвечать, но Вронский со своею открытою веселою улыбкой сейчас же
пришел на помощь разговору, угрожавшему сделаться неприятным.
— Когда найдено было электричество, — быстро перебил Левин, — то было только открыто явление,
и неизвестно было, откуда оно происходит
и что оно производит,
и века прошли прежде, чем подумали о приложении его. Спириты же, напротив, начали с того, что столики им пишут
и духи к ним
приходят, а потом уже стали
говорить, что это есть сила неизвестная.
Она, счастливая, довольная после разговора с дочерью,
пришла к князю проститься по обыкновению,
и хотя она не намерена была
говорить ему о предложении Левина
и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать.
И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил
и начал выкрикивать неприличные слова.
Анна
говорила, что
приходило ей на язык,
и сама удивлялась, слушая себя, своей способности лжи. Как просты, естественны были ее слова
и как похоже было, что ей просто хочется спать! Она чувствовала себя одетою в непроницаемую броню лжи. Она чувствовала, что какая-то невидимая сила помогала ей
и поддерживала ее.
— Твой брат был здесь, — сказал он Вронскому. — Разбудил меня, чорт его возьми, сказал, что
придет опять. —
И он опять, натягивая одеяло, бросился на подушку. — Да оставь же, Яшвин, —
говорил он, сердясь на Яшвина, тащившего с него одеяло. — Оставь! — Он повернулся
и открыл глаза. — Ты лучше скажи, что выпить; такая гадость во рту, что…
Для Константина народ был только главный участник в общем труде,
и, несмотря на всё уважение
и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам
говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества,
приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
Она вышла в столовую под предлогом распоряжения
и нарочно громко
говорила, ожидая, что он
придет сюда; но он не вышел, хотя она слышала, что он выходил к дверям кабинета, провожая правителя канцелярии.
Левин
говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать жизнь, пока не
пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело,
и он из последних сил ухватился
и держался за него.
— Ну как не грех не
прислать сказать! Давно ли? А я вчера был у Дюссо
и вижу на доске «Каренин», а мне
и в голову не
пришло, что это ты! —
говорил Степан Аркадьич, всовываясь с головой в окно кареты. А то я бы зашел. Как я рад тебя видеть! —
говорил он, похлопывая ногу об ногу, чтобы отряхнуть с них снег. — Как не грех не дать знать! — повторил он.
— Я только что
пришел. Ils ont été charmants. [Они были восхитительны.] Представьте себе, напоили меня, накормили. Какой хлеб, это чудо! Délicieux! [Прелестно!]
И водка — я никогда вкуснее не пил!
И ни за что не хотели взять деньги.
И все
говорили: «не обсудись», как-то.
Но, глядя на нее, он опять видел, что помочь нельзя,
и приходил в ужас
и говорил: «Господи, прости
и помоги».
Мысли о том, куда она поедет теперь, — к тетке ли, у которой она воспитывалась, к Долли или просто одна за границу,
и о том, что он делает теперь один в кабинете, окончательная ли это ссора, или возможно еще примирение,
и о том, что теперь будут
говорить про нее все ее петербургские бывшие знакомые, как посмотрит на это Алексей Александрович,
и много других мыслей о том, что будет теперь, после разрыва,
приходили ей в голову, но она не всею душой отдавалась этим мыслям.
— Ах, какие пустяки! Она кормит,
и у нее не ладится дело, я ей советовала… Она очень рада. Она сейчас
придет, — неловко, не умея
говорить неправду,
говорила Долли. — Да вот
и она.
— Мне не нужно спрашивать, — сказал Сергеи Иванович, — мы видели
и видим сотни
и сотни людей, которые бросают всё, чтобы послужить правому делу,
приходят со всех сторон России
и прямо
и ясно выражают свою мысль
и цель. Они приносят свои гроши или сами идут
и прямо
говорят зачем. Что же это значит?
Неточные совпадения
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! —
говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я
и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие
и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Как в ноги губернаторше // Я пала, как заплакала, // Как стала
говорить, // Сказалась усталь долгая, // Истома непомерная, // Упередилось времечко — //
Пришла моя пора! // Спасибо губернаторше, // Елене Александровне, // Я столько благодарна ей, // Как матери родной! // Сама крестила мальчика //
И имя Лиодорушка — // Младенцу избрала…
Но как
пришло это баснословное богатство, так оно
и улетучилось. Во-первых, Козырь не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове
и Ермолове
говорил, что они умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной политики толковал, да мало они поняли".
Услыхав об этом, помощник градоначальника
пришел в управление
и заплакал.
Пришли заседатели —
и тоже заплакали; явился стряпчий, но
и тот от слез не мог
говорить.
— Умерла; только долго мучилась,
и мы уж с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она
пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» — сказала она. Мы начали ее утешать,
говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой
и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!..