Неточные совпадения
Она, эта вечно озабоченная, и хлопотливая, и недалекая, какою он считал ее, Долли, неподвижно сидела с запиской
в руке и с выражением ужаса, отчаяния и гнева
смотрела на него.
Матвей положил руки
в карманы своей жакетки, отставил ногу и молча, добродушно, чуть-чуть улыбаясь,
посмотрел на своего барина.
— Вы сходите, сударь, повинитесь еще. Авось Бог даст. Очень мучаются, и
смотреть жалости, да и всё
в доме навынтараты пошло. Детей, сударь, пожалеть надо. Повинитесь, сударь. Что делать! Люби кататься…
— Нешто вышел
в сени, а то всё тут ходил. Этот самый, — сказал сторож, указывая на сильно сложенного широкоплечего человека с курчавою бородой, который, не снимая бараньей шапки, быстро и легко взбегал наверх по стертым ступенькам каменной лестницы. Один из сходивших вниз с портфелем худощавый чиновник, приостановившись, неодобрительно
посмотрел на ноги бегущего и потом вопросительно взглянул на Облонского.
Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые люди, — слегка, сами того не замечая, но так, как краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и краснея еще больше, почти до слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо
в таком детском состоянии, что Облонский перестал
смотреть на него.
—
Смотри же, ты ведь, я тебя знаю, забудешь или вдруг уедешь
в деревню! — смеясь прокричал Степан Аркадьич.
Когда Левин опять подбежал к Кити, лицо ее уже было не строго, глаза
смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что
в ласковости ее был особенный, умышленно-спокойный тон. И ему стало грустно. Поговорив о своей старой гувернантке, о ее странностях, она спросила его о его жизни.
— Да, вот вам кажется! А как она
в самом деле влюбится, а он столько же думает жениться, как я?… Ох! не
смотрели бы мои глаза!.. «Ах, спиритизм, ах, Ницца, ах, на бале»… — И князь, воображая, что он представляет жену, приседал на каждом слове. — А вот, как сделаем несчастье Катеньки, как она
в самом деле заберет
в голову…
— До свиданья, Иван Петрович. Да
посмотрите, не тут ли брат, и пошлите его ко мне, — сказала дама у самой двери и снова вошла
в отделение.
Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз,
смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел
в вагон.
— Я больше тебя знаю свет, — сказала она. — Я знаю этих людей, как Стива, как они
смотрят на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого не было. Эти люди делают неверности, но свой домашний очаг и жена — это для них святыня. Как-то у них эти женщины остаются
в презрении и не мешают семье. Они какую-то черту проводят непроходимую между семьей и этим. Я этого не понимаю, но это так.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось
посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх
в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
Там была до невозможного обнаженная красавица Лиди, жена Корсунского; там была хозяйка, там сиял своею лысиной Кривин, всегда бывший там, где цвет общества; туда
смотрели юноши, не смея подойти; и там она нашла глазами Стиву и потом увидала прелестную фигуру и голову Анны
в черном бархатном платье.
В середине мазурки, повторяя сложную фигуру, вновь выдуманную Корсунским, Анна вышла на середину круга, взяла двух кавалеров и подозвала к себе одну даму и Кити. Кити испуганно
смотрела на нее, подходя. Анна прищурившись
смотрела на нее и улыбнулась, пожав ей руку. Но заметив, что лицо Кити только выражением отчаяния и удивления ответило на ее улыбку, она отвернулась от нее и весело заговорила с другою дамой.
Он был еще худее, чем три года тому назад, когда Константин Левин видел его
в последний раз. На нем был короткий сюртук. И руки и широкие кости казались еще огромнее. Волосы стали реже, те же прямые усы висели на губы, те же глаза странно и наивно
смотрели на вошедшего.
— Да расскажи мне, что делается
в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели жив? Как я помню беседку и диван! Да
смотри же, ничего не переменяй
в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет хорошая.
На минуту она опомнилась и поняла, что вошедший худой мужик,
в длинном нанковом пальто, на котором не доставало пуговицы, был истопник, что он
смотрел на термометр, что ветер и снег ворвались за ним
в дверь; но потом опять всё смешалось…
Когда доктора остались одни, домашний врач робко стал излагать свое мнение, состоящее
в том, что есть начало туберкулезного процесса, но… и т. д. Знаменитый доктор слушал его и
в середине его речи
посмотрел на свои крупные золотые часы.
Он знал очень хорошо, что
в глазах этих лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее
в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и
посмотрел на кузину.
Она
смотрела так просто, так весело, что кто не знал ее, как знал муж, не мог бы заметить ничего неестественного ни
в звуках, ни
в смысле ее слов.
Он не испытывал того стыда, который обыкновенно мучал его после падения, и он мог смело
смотреть в глаза людям.
«Знает он или не знает, что я делал предложение? — подумал Левин, глядя на него. — Да, что-то есть хитрое, дипломатическое
в его лице», и, чувствуя, что краснеет, он молча
смотрел прямо
в глаза Степана Аркадьича.
Он сидел
в расстегнутом над белым жилетом сюртуке, облокотившись обеими руками на стол и, ожидая заказанного бифстека,
смотрел в книгу французского романа, лежавшую на тарелке.
Он
смотрел в книгу только затем, чтобы не разговаривать с входившими и выходившими офицерами, и думал.
—
Смотри не опоздай — сказал только Яшвин, и, чтобы переменить разговор: — Что мой саврасый, служит хорошо? — спросил он, глядя
в окно, про коренного, которого он продал.
Вронский с удивлением приподнял голову и
посмотрел, как он умел
смотреть, не
в глаза, а на лоб Англичанина, удивляясь смелости его вопроса. Но поняв, что Англичанин, делая этот вопрос,
смотрел на него не как на хозяина, но как на жокея, ответил ему...
— Да, — сказал он, решительно подходя к ней. — Ни я, ни вы не
смотрели на наши отношения как на игрушку, а теперь наша судьба решена. Необходимо кончить, — сказал он оглядываясь, — ту ложь,
в которой мы живем.
Вронский и не
смотрел на нее, а, желая прийти далеко первым, стал работать поводьями кругообразно,
в такт скока поднимая и опуская голову лошади.
Но она не двигалась, а, уткнув храп
в землю, только
смотрела на хозяина своим говорящим взглядом.
Он не хотел видеть и не видел, что
в свете уже многие косо
смотрят на его жену, не хотел понимать и не понимал, почему жена его особенно настаивала на том, чтобы переехать
в Царское, где жила Бетси, откуда недалеко было до лагеря полка Вронского.
По его взглядам на дамскую беседку (он
смотрел прямо на нее, но не узнавал жены
в море кисеи, лент, перьев, зонтиков и цветов) она поняла, что он искал ее; но она нарочно не замечала его.
Когда началась четырехверстная скачка с препятствиями, она нагнулась вперед и, не спуская глаз,
смотрела на подходившего к лошади и садившегося Вронского и
в то же время слышала этот отвратительный, неумолкающий голос мужа. Она мучалась страхом зa Вронского, но еще более мучалась неумолкавшим, ей казалось, звуком тонкого голоса мужа с знакомыми интонациями.
Анна ничего не говорила и, не спуская бинокля,
смотрела в одно место.
«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не
смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался
в это лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.
Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и
смотрела на то место, где упал Вронский; но было так далеко, и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела итти; но
в это время подскакал офицер и что-то докладывал Государю. Анна высунулась вперед, слушая.
—
В третий раз предлагаю вам свою руку, — сказал он чрез несколько времени, обращаясь к ней. Анна
смотрела на него и не знала, что сказать. Княгиня Бетси пришла ей на помощь.
— Чудо какая милая! — сказала она, глядя на Вареньку,
в то время как та подавала стакан Француженке. —
Посмотрите, как всё просто, мило.
—
Посмотрите, — сказал полковник, глядя
в окно, — какая публика собралась вас слушать. — Действительно, под окнами собралась довольно большая толпа.
Она нашла это утешение
в том, что ей, благодаря этому знакомству, открылся совершенно новый мир, не имеющий ничего общего с её прошедшим, мир возвышенный, прекрасный, с высоты которого можно было спокойно
смотреть на это прошедшее.
Они знали его щедрость, и чрез полчаса больной гамбургский доктор, живший наверху, с завистью
смотрел в окно на эту веселую русскую компанию здоровых людей, собравшуюся под каштаном.
Константин Левин
смотрел на брата как на человека огромного ума и образования, благородного
в самом высоком значении этого слова и одаренного способностью деятельности для общего блага.
Но Константину Левину скучно было сидеть и слушать его, особенно потому, что он знал, что без него возят навоз на неразлешенное поле и навалят Бог знает как, если не
посмотреть; и резцы
в плугах не завинтят, а поснимают и потом скажут, что плуги выдумка пустая и то ли дело соха Андревна, и т. п.
— Ну, так я ваших коров
посмотрю и, если позволите, я распоряжусь, как их кормить. Всё дело
в корме.
— Ах, я очень рад! — сказал Левин, и что-то трогательное, беспомощное показалось Долли
в его лице
в то время, как он сказал это и молча
смотрел на нее.
Старик, сидевший с ним, уже давно ушел домой; народ весь разобрался. Ближние уехали домой, а дальние собрались к ужину и ночлегу
в лугу. Левин, не замечаемый народом, продолжал лежать на копне и
смотреть, слушать и думать. Народ, оставшийся ночевать
в лугу, не спал почти всю короткую летнюю ночь. Сначала слышался общий веселый говор и хохот за ужином, потом опять песни и смехи.
«Как красиво! — подумал он, глядя на странную, точно перламутровую раковину из белых барашков-облачков, остановившуюся над самою головой его на середине неба. — Как всё прелестно
в эту прелестную ночь! И когда успела образоваться эта раковина? Недавно я
смотрел на небо, и на нем ничего не было — только две белые полосы. Да, вот так-то незаметно изменились и мои взгляды на жизнь!»
В карете дремала
в углу старушка, а у окна, видимо только что проснувшись, сидела молодая девушка, держась обеими руками за ленточки белого чепчика. Светлая и задумчивая, вся исполненная изящной и сложной внутренней, чуждой Левину жизни, она
смотрела через него на зарю восхода.
Зная это и зная, что выражение
в эту минуту его чувств было бы несоответственно положению, он старался удержать
в себе всякое проявление жизни и потому не шевелился и не
смотрел на нее.
«Без сомнения, наше общество еще так дико (не то, что
в Англии), что очень многие», — и
в числе этих многих были те, мнением которых Алексей Александрович особенно дорожил, — «
посмотрят на дуэль с хорошей стороны; но какой результат будет достигнут?
Непроницаемые глаза насмешливо и нагло
смотрели на него, как
в тот последний вечер их объяснения.