Неточные совпадения
И
князь Ипполит
начал говорить по-русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал
князь Ипполит внимания к своей истории.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не
начинал говорить. Пьер поглядывал на
князя Андрея,
князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою ручкой.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина
князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что-нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля,
начал говорить...
Князь Василий замолчал, и щеки его
начали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице
князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло-шутливо, то испуганно оглядывались.
— Ma chère, — сказал вдруг
князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и
начав говорить скорей, — но что́, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом всё более и более оживляясь и невольно посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык,
начал излагать операционный план предполагаемой кампании.
То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей,
князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего
начала желаемого счастия.
— Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! — сказал
князь Андрей,
начиная понимать, что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности в виду таких событий, как занятие столицы Австрии. — Как же Вена взята? А мост и знаменитый tête de pont, [укрепление,] и
князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что
князь Ауэрсперг защищает Вену, — сказал он.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо
князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель-адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию. Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как
начинать разговор,
князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что́ сказать, и покраснел.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы.
Князь Андрей остановился и
начал рассматривать.
«Началось! Вот оно»! думал
князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще
начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон»? думал он.
— Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? — спросил он, ища кого-то глазами. (
Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом
начале дела были брошены все пушки.) — Я вас, кажется, просил, — обратился он к дежурному штаб-офицеру.
— Так как
князь Багратион не будет, то мы можем
начинать, — сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Туман
начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом.
Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
На правом фланге у Багратиона в 9 часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова
начинать дело и желая отклонить от себя ответственность,
князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10-ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (чтó было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, чтó было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
В
начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в Английском клубе для приема
князя Багратиона.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны
князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся
начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю.
— Il est très mauvais, votre jeu de mot, très spirituel, mais injuste, — грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. — Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le méchant, ce prince Hippolyte! [ — Ваша игра слов нехороша, очень остроумна, но несправедлива. Мы воюем за добрые
начала, а не за прусского короля. О, какой злой, этот
князь Ипполит!] — сказала она.
Фельдмаршал
начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т.,
князю В. и другим.
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что́ он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше
начинало занимать его.
Пьер
начинал чувствовать, что перед
князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны.
— Несправедливо то, что́ есть зло для другого человека, — сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда
князь Андрей оживлялся и
начинал говорить и хотел высказать всё то, что́ сделало его таким, каким он был теперь.
Пьер думал о том, что
князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и чтó он станет говорить, он предчувствовал, что
князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся
начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
— Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете чтó? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство — это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. — И он
начал излагать
князю Андрею масонство, как он понимал его.
«Чтó он говорит?» подумал
князь Андрей. «Да, об весне верно», подумал он, оглядываясь по сторонам. «И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж
начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
Уже было
начало июня, когда
князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
— Да, — сказал
князь Андрей, — отец не хотел, чтоб я пользовался этим правом; я
начал службу с нижних чинов.
— Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях, — сказал
князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он
начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить.
Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к
князю Андрею и тотчас же
начал говорить.
— Ну, теперь декламация! — сказал Сперанский, выходя из кабинета. — Удивительный талант! — обратился он к
князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и
начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами.
Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
Вера, заметив внимание
князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда
князь Андрей был один,
начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре.
Графиня печальными и серьезно-строгими глазами смотрела на
князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно
начинала какой-нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее.
— Давно уже мы не имели удовольствия… —
начала было графиня, но
князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что́ ему было нужно.
— Отчего же мне на ней не жениться? — говорил он дочери. — Славная княгиня будет! — И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно
начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала
князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
От жениха
князя Андрея получено было четвертое письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, чтó заставляет его отложить свой отъезд до
начала будущего года.
В
начале зимы,
князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти-французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве,
князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
На другой день
князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье,
начиная с m-lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе,
начиная с княжны,
князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты.
— Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, — пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. М-llе Bourienne первая нашлась после этого появления и
начала разговор про нездоровье
князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что̀ им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Как только она
начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом
князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине.
— Ну-с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, —
начала она. — Вчера, как вы знаете, была я у
князя Николая; ну-с и поговорила с ним… Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
— И правда и не правда, —
начал Пьер; но
князь Андрей перебил его.
— Петр Кирилыч, —
начала она быстро говорить, —
князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, — поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). — Он говорил мне тогда, чтоб обратиться к вам…
Когда ввечеру
князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый
князь неожиданно
начал разговор с ним о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m-lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Князь Андрей
начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался.
— Зачем ты это говоришь! — сказала княжна Марья. — Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну, и он так стар! М-lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… Как только она
начала говорить об этом, губы ее задрожали, и слезы закапали.
Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там; но Чернышев, флигель-адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого
начинали сильно сомневаться.
Через неделю
князь вышел и
начал опять прежнюю жизнь, с особенною деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m-lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорили ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня, налгала
князю Андрею про отношения мои к этой француженке и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у
князя,
начал торговать, и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии.
— А впрочем, так как
князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… — Но губернатор не договорил; в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер, и
начал что-то говорить по-французски. На лице губернатора изобразился ужас.
Он
начал разъяснять свой план
князю Андрею.