Неточные совпадения
— Я думаю, —
сказал князь улыбаясь, — что ежели бы вас
послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
— Vous savez, mon mari m’abandonne, — продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, — il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня.
Идет на смерть.
Скажите, зачем эта гадкая война,] —
сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
— Нeт, обещайте, обещайте, Basile, [Базиль,] —
сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда-то должно быть, была ей свойственна, а теперь так не
шла к ее истощенному лицу.
— «Je leur ai montré le chemin de la gloire» —
сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: — «ils n’en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont précipités en foule»… Je ne sais pas à quel point il a eu le droit de le dire. [«Я показал им путь
славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой…» Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
— Твой доктор велит тебе раньше ложиться, —
сказал князь Андрей. — Ты бы
шла спать.
—
Пойдем ужинать, —
сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
— Да, ma chère, —
сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. — Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика:
идет в военную службу, ma chère. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба-то? —
сказал граф вопросительно.
— Давно говорят, —
сказал граф. — Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chère, вот дружба-то! — повторил он. — Он
идет в гусары.
— Да, порох, —
сказал граф. — В меня
пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду
скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
— Борис, подите сюда, —
сказала она с значительным и хитрым видом. — Мне нужно
сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, —
сказала она и провела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь,
шел за нею.
— Ежели бы вы мне
сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, —
сказала она, и
пошла в свою комнату.
— Так я
пойду к себе. Когда можно будет, вы мне
скажите.
— Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде
пойдете в ход; это я вам предрекаю, —
сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
— Хорош, нечего
сказать! хорош мальчик!.. Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну
шел.
— Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», —
сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. — Cela nous convient à merveille. [Это к нам
идет удивительно.] Уж на что́ Суворова — и того расколотили, à plate couture, [в дребезги,] а где у нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Я вас спрашиваю,] — беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
— Ну, давайте скорее. Борис,
идите сюда, —
сказала Наташа. — А где же Соня?
— Может быть, граф не звал меня, —
сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, — я
пошел бы к себе.
— Soyez homme, mon ami, c’est moi qui veillerai à vos intérèts, [Будьте мужчиною, друг мой, а я уж буду блюсти за вашими интересами.] —
сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее
пошла по коридору.
—
Слава Богу, что успели, —
сказала она духовному лицу, — мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек — сын графа, — прибавила она тише. — Ужасная минута!
— Il est assoupi, [Он забылся,] —
сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. — Allons. [
Пойдем.]
— Catiche a fait donner du thé dans le petit salon, —
сказал князь Василий Анне Михайловне. — Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque chose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чай в маленькую гостиную. Вы бы
пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
— Ей надо отдохнуть, —
сказал князь Андрей, морщась. — Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я
пойду к батюшке. Чтó он, всё то же?
—
Слава Богу, —
сказал сын, улыбаясь.
— Ну, новенького ты мне ничего не
сказал. — И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: — Dieu sait quand reviendra». —
Иди в столовую.
Немца Палена в Новый-Йорк, в Америку, за французом Моро
послали, —
сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу.
— Да, разве это! —
сказал князь Андрей. —
Иди, Маша, я сейчас приду.
—
Идут! —
сказал он, — теперь беда.
— Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, —
сказал он. — Ну, давайте, юноша, я
пойду.
— И в самом деле, —
сказал Несвицкий. — Тут бы двух молодцов
послать, всё равно бы.
— C’est trahison peut-être, [Быть может, измена,] —
сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и
славу, которая ожидает его.
— Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, —
сказал князь Андрей и
пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
— De l’histoire ancienne, [Древняя история,] —
сказал другой, догадавшись, что дело
шло о прежних войнах. — L’Empereur va lui faire voir à votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтоб успеть самому приехать вовремя, князь Багратион
послал туда Жеркова
сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтоб он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля.
— Славно
идут, —
сказал кто-то в свите Багратиона.
— Что́
сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил что ли? — послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как
шли, на середине грязной дороги.
— Да, да, ни на волос, — отвечал смеясь князь Василий. — «Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич…» Бедный Вязмитинов никак не мог
пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что
скажет Сергей… всхлипывания… Ку…зьми…ч — слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
—
Слава Богу! —
сказал он. — Жена мне всё
сказала! — Он обнял одною рукой Пьера, другою — дочь. — Друг мой Леля! Я очень, очень рад. — Голос его задрожал. — Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
— Напротив, эта прическа очень
идет княжне, —
сказал князь Василий.
— Je comprends tout, [Я всё понимаю.] — отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. — Успокойтесь, мой друг. Я
пойду к отцу, —
сказала она и вышла.
— Николушка… письмо… ранен…. бы… был… ma chère… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен…
слава Богу… Графинюшке как
сказать?…
—
Слава Богу, —
сказала Соня, крестясь. — Но, может быть, она обманула тебя.
Пойдем к maman.
— О, гвардия! —
сказал Ростов. — А вот что̀, пошли-ка за вином.
— Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья! — повторил он, вдруг покраснев. — Что̀ же,
пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! —
сказал он…
— Не
послать ли теперь за Альфонс Карлычем? —
сказал Борис. — Он выпьет с тобой, а я не могу.
—
Пошли,
пошли! Ну, что̀ эта немчура? —
сказал Ростов с презрительною улыбкой.
Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и
сказал ему, что Болконский дежурный, и чтоб он
шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его.
— Алё, Алё! —
сказал казак, трогая за руку пленного, чтоб он
шел дальше.
— В таком случае он
идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, — с тонкою ироническою улыбкой
сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Я никогда никому не
скажу этого, но, Боже мой! что́ же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только
славу, любовь людскую.
— Да
скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и
шли в обход деревни, — сердито
сказал Кутузов подъехавшему генералу. — Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы
идем против неприятеля.