Неточные совпадения
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или
французы подъедут
на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете
смотрели на мост и гусаров и
на ту сторону,
на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места,
на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что
французы обходят левое крыло.
«Неужели
французы?» Он
смотрел на приближавшихся
французов, и, несмотря
на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих
французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам.
«Ну-ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему
французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый нумер второго орудия в его мире был дядя; Тушин чаще других
смотрел на него и радовался
на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим-то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
—
Посмотрите,
посмотрите, — говорил этот адъютант, глядя не
на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. — Это
французы!
Действительно, другой
француз, с ружьем на-перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, чтó ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то,
на чтó он
смотрел.
— И где нам, князь, воевать с
французами! — сказал граф Растопчин. — Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться?
Посмотрите на нашу молодежь,
посмотрите на наших барынь. Наши боги —
французы, наше царство небесное — Париж.
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы
посмотреть своего
француза с дырочкой
на подбородке. Он в своем странном мундире сидел
на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его
на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову всё так же было неловко и чего-то совестно.
— Что́, мусью, видно русский соус кисел
французу пришелся… оскомину набил, — сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как
француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали
смотреть на палача, который раздевал другого.
Тот, кто
посмотрел бы
на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что
французам сто́ит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто
посмотрел бы
на зады
французов, сказал бы, что русским сто́ит сделать еще одно маленькое усилие, и
французы погибли. Но ни
французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Пьер продолжал по-французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека.
Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча
посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически-нежное выражение, и он протянул руку.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
Уже поздно ночью они вместе вышли
на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве,
на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два
француза. Слышны были их смех и разговор
на непонятном друг для друга языке. Они
смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Потом две пары
французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и пока принесли мешки, молча
смотрели вокруг себя, как
смотрит подбитый зверь
на подходящего охотника. Один всё крестился, другой чесал спину и делал губами движение подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где 40 веков
смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только
французами.
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, чтò говорил
француз, и, не вмешиваясь,
смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой.
Француз настаивал
на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая
на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно
смотрел на Денисова и, несмотря
на видимое желание сказать всё, чтò он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, чтò спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и, обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя в армии слышал много рассказов про необычайную храбрость и жестокость Долохова с
французами и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз,
смотрел на него и всё больше подбадривался, подергивая поднятою головой с тем, чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым
смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном
на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух
французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева
на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись Бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом,
на балконе его киевского дома.
Неточные совпадения
Француз спал или притворялся, что спит, прислонив голову к спинке кресла, и потною рукой, лежавшею
на колене, делал слабые движения, как будто ловя что-то. Алексей Александрович встал, хотел осторожно, но, зацепив за стол, подошел и положил свою руку в руку
Француза. Степан Аркадьич встал тоже и, широко отворяя глава, желая разбудить себя, если он спит,
смотрел то
на того, то
на другого. Всё это было наяву. Степан Аркадьич чувствовал, что у него в голове становится всё более и более нехорошо.
— Некогда; вот в прошлом месяце попались мне два немецких тома — Фукидид и Тацит. Немцы и того и другого чуть наизнанку не выворотили. Знаешь, и у меня терпения не хватило уследить за мелочью. Я зарылся, — а ей, говорит она, «тошно
смотреть на меня»! Вот хоть бы ты зашел. Спасибо, еще
француз Шарль не забывает… Болтун веселый — ей и не скучно!
После обедни мы отправились в цирк
смотреть петуший бой. Нам взялся показать его
француз Рl., живший в трактире, очень любезный и обязательный человек. Мы заехали за ним в отель. Цирков много. Мы отправились сначала в предместье Бинондо, но там не было никого, не знаю почему; мы — в другой, в предместье Тондо. С полчаса колесили мы по городу и наконец приехали в предместье. Оно все застроено избушками
на курьих ножках и заселено тагалами.
«Я слышал, что здесь есть бои быков, — спросил я
француза, — нельзя ли
посмотреть?» — «Не стоит, — отвечал он, — это пародия
на испанские бои.
Отель был единственное сборное место в Маниле для путешественников, купцов, шкиперов. Беспрестанно по комнатам проходят испанцы, американцы, французские офицеры, об одном эполете, и наши.
Французы, по обыкновению, кланяются всем и каждому; англичане, по такому же обыкновению, стараются ни
на кого не
смотреть; наши делают и то и другое,
смотря по надобности, и в этом случае они лучше всех.