Холодная вода освежила его, он утерся и, не сказав ни слова, не поблагодарив даже свою сестру милосердия, схватил шапку,
подхватил на плечо шубу, поданную ему Пселдонимовой, и через коридор, через кухню, в которой уже мяукала кошка и где кухарка, приподнявшись на своей подстилке, с жадным любопытством посмотрела ему вслед, выбежал на двор, на улицу и бросился и проезжавшему извозчику.
Неточные совпадения
Воз был увязан. Иван спрыгнул и повел за повод добрую, сытую лошадь. Баба вскинула
на воз грабли и бодрым шагом, размахивая руками, пошла к собравшимся хороводом бабам. Иван, выехав
на дорогу, вступил в обоз с другими возами. Бабы с граблями
на плечах, блестя яркими цветами и треща звонкими, веселыми голосами, шли позади возов. Один грубый, дикий бабий голос затянул песню и допел ее до повторенья, и дружно, в раз,
подхватили опять с начала ту же песню полсотни разных, грубых и тонких, здоровых голосов.
Мисси сердито нахмурилась, пожала
плечами и обратилась к элегантному офицеру, который
подхватил у нее из рук порожнюю чашку и, цепляя саблей за кресла, мужественно перенес ее
на другой стол.
Подхватив их тотчас же
на плечи, мужики торжественно понесли находку к капитану, с криком торжества, с песнями, с «гвалтом и тумультом»…
Солнце еще не село, когда помочане веселою гурьбой тронулись с покоса. Это было целое войско, а закинутые
на плечи косы блестели, как штыки. Кто-то затянул песню, кто-то
подхватил, и она полилась, как река, выступившая в половодье из своих берегов. Суслонцы всегда возвращались с помочей с песнями, — так уж велось исстари.
И пришли ко дьяку в ночу беси: // — Тебе, дьяк, не угодно здеся? // Так пойдем-ко ты с нами во ад, — // Хорошо там уголья горят! — // Не поспел умный дьяк надеть шапки, //
Подхватили его беси в свои лапки, // Тащат, щекотят, воют, //
На плечи сели ему двое, // Сунули его в адское пламя: // — Ладно ли, Евстигнеюшка, с нами? — // Жарится дьяк, озирается, // Руками в бока подпирается, // Губы у него спесиво надуты, // — А — угарно, говорит, у вас в аду-то!