— А Господь его ведает, батюшка. Проявился у нас жид какой-то; и отколе его принесло —
кто его знает? Вася, иди, сударик, к маме; кш, кш, поскудный!
— Оно точно; и мешок был большой: на две недели бы хватило. Да
кто его знает! Прореха, что ль, в нем произошла, а только как есть нету дроби… так, зарядов на десять осталось.
Неточные совпадения
Степушка не получал решительно никаких пособий, не состоял в родстве ни с
кем, никто не
знал о
его существовании.
— Теперь не берешь, а самому придется плохо — будешь брать. Душой не кривишь… эх, ты!
Знать, за святых все заступаешься!.. А Борьку Переходова забыл?..
Кто за
него хлопотал?
кто покровительство
ему оказывал? а?
— Не на твои ли деньги? ась? Ну, ну, хорошо, скажу
ему, скажу. Только не
знаю, — продолжал старик с недовольным лицом, — этот Гарпенченко, прости Господи, жила: векселя скупает, деньги в рост отдает, именья с молотка приобретает… И
кто его в нашу сторону занес? Ох, уж эти мне заезжие! Не скоро от
него толку добьешься; а впрочем, посмотрим.
— Поздно
узнал, — отвечал старик. — Да что!
кому как на роду написано. Не жилец был плотник Мартын, не жилец на земле: уж это так. Нет, уж какому человеку не жить на земле, того и солнышко не греет, как другого, и хлебушек тому не впрок, — словно что
его отзывает… Да; упокой Господь
его душу!
Ведь
он такой пес, собака, прости, Господи, мое прегрешенье,
знает, на
кого налечь.
Кто не
знал ни зависти, ни самолюбия,
кто бескорыстно жертвовал собою,
кто охотно подчинялся людям, не стоившим развязать ремень от сапог
его?..
Никто не
знал, откуда
он свалился к нам в уезд; поговаривали, что происходил
он от однодворцев и состоял будто где-то прежде на службе, но ничего положительного об этом не
знали; да и от
кого было и
узнавать, — не от
него же самого: не было человека более молчаливого и угрюмого.
— Вот еще что вздумал? Еврей… а русские обычаи! Эй!
кто там? Возьми лошадь, сведи на конюшню. Да овса
ему засыпь. Я сейчас сам приду, посмотрю. И
знай: имя
ему — Малек-Адель!
— Барин! посмотрите-ка сюда: этого сегодня не было. Вон и колья торчат из земли:
знать,
их кто вывернул.
—
Знаю, барин, что для моей пользы. Да, барин, милый,
кто другому помочь может?
Кто ему в душу войдет? Сам себе человек помогай! Вы вот не поверите — а лежу я иногда так-то одна… и словно никого в целом свете, кроме меня, нету. Только одна я — живая! И чудится мне, будто что меня осенит… Возьмет меня размышление — даже удивительно!
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «
Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Вор ворует, зато уж он про себя и знает, что он подлец; а вот я слышал про одного благородного человека, что почту разбил; так
кто его знает, может, он и в самом деле думал, что порядочное дело сделал!
Кнуров. Ничего тут нет похвального, напротив, это непохвально. Пожалуй, с своей точки зрения, он не глуп: что он такое…
кто его знает, кто на него обратит внимание! А теперь весь город заговорит про него, он влезает в лучшее общество, он позволяет себе приглашать меня на обед, например… Но вот что глупо: он не подумал или не захотел подумать, как и чем ему жить с такой женой. Вот об чем поговорить нам с вами следует.
— Полно, не распечатывай, Илья Иваныч, — с боязнью остановила его жена, —
кто его знает, какое оно там письмо-то? может быть, еще страшное, беда какая-нибудь. Вишь, ведь народ-то нынче какой стал! Завтра или послезавтра успеешь — не уйдет оно от тебя.
Неточные совпадения
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?»
Они, пентюхи, и не
знают, что такое значит «прикажете принять».
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как
его узнаешь,
кто он?
О! я шутить не люблю. Я
им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя
знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не
знаю твоей книжки, однако читай ее, читай.
Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из
них все то, что переведено по-русски.
Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Правдин. А
кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь
знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об
нем то, что вселило в душу мою истинное к
нему почтение. Что называют в
нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие
его прямодушия. Отроду язык
его не говорил да, когда душа
его чувствовала нет.