— Шш! — зашипел Лютов, передвинув саблю за спину, где она повисла, точно хвост. Он стиснул зубы, на лице его вздулись костяные желваки, пот блестел на виске, и левая нога вздрагивала под кафтаном. За ним стоял полосатый арлекин, детски
положив подбородок на плечо Лютова, подняв руку выше головы, сжимая и разжимая пальцы.
Райский сидел целый час как убитый над обрывом, на траве,
положив подбородок на колени и закрыв голову руками. Все стонало в нем. Он страшной мукой платил за свой великодушный порыв, страдая, сначала за Веру, потом за себя, кляня себя за великодушие.
Так, с шутками и со щипками, он обошел всех девиц и, наконец, уселся рядом с толстой Катей, которая положила ему на ногу свою толстую ногу, оперлась о свое колено локтем, а на ладонь
положила подбородок и равнодушно и пристально стала смотреть, как землемер крутил себе папиросу.
Сказавши это с особым эффектом, Зайончек так же порывисто выбросил руку Долинского, как взял ее, и заходил по комнате. Освобожденный Долинский тотчас же сел верхом на свой стул и,
положив подбородок на спинку, молча смотрел на патера, без любопытства, без внимания и без участия.
Неточные совпадения
Лидия села на постели, обняв колена свои,
положив на них
подбородок, и спросила:
«Так никто не говорил со мной». Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он чувствовал себя обязанным сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние слова, но не находил достойных. А она, снова
положив локти на стол, опираясь
подбородком о тыл красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко:
Все, бывало, дергают за уши Васюкова: «Пошел прочь, дурак, дубина!» — только и слышит он. Лишь Райский глядит на него с умилением, потому только, что Васюков, ни к чему не внимательный, сонный, вялый, даже у всеми любимого русского учителя не выучивший никогда ни одного урока, — каждый день после обеда брал свою скрипку и,
положив на нее
подбородок, водил смычком, забывая школу, учителей, щелчки.
Она
положила свою руку ему на руку и, как кошечка, лукаво, с дрожащим от смеха
подбородком взглянула ему в глаза.
Все смотрели в пол или на свои ногти. Женни была красна до ушей: в ней говорила девичья стыдливость, и только няня молча глядела на доктора, стоя у притолоки. Она очень любила и самого его и его рассказы. Да Лиза,
положив на ладонь
подбородок, прямо и твердо смотрела в глаза рассказчику.