Неточные совпадения
Если бы все мои мысли, все внимание не были сосредоточены
на этой черной неподвижной точке, я заметила бы трех всадников в богатых кабардинских одеждах,
на красивых
конях, медленно въезжавших во двор наиба. Первым ехал седой, как лунь, старик в
белой чалме, в праздничной одежде. Дедушка-наиб почтительно вышел навстречу и, приблизившись к старшему всаднику, произнес, прикладывая руку, по горскому обычаю, ко лбу, губам и сердцу...
Что это? Сон или действительность? Прямо
на меня во весь опор неслась лошадь передового кабардинца. Седой бородатый всадник по-юношески ловко изогнулся в седле. Рослая фигура старика все ниже клонилась к луке, чалма, скользнув вдоль крупа лошади,
белела теперь у ног
коня, седая борода мела узкую тропинку… Быстрое, ловкое, неожиданное движение — и гость-кабардинец, совсем припав к земле,
на всем скаку зубами выхватил торчащий из земли кинжал и снова взлетел в седло, не выпуская изо рта добычу.
Предо мной верхом
на коне, гордо приподнявшись
на стременах, бесстрашный, как всегда, стоял Керим-ага, бек-Джамала. Седой бороды,
белых усов и тяжелой чалмы уже не было. Впрочем, мне была знакома эта способность Керима — мгновенно избавляется от маскарадных атрибутов…
В это время к толпе подъехала
на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами, которые вели взятую в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка, с высокою грудью, с румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
Ряд саней со свахами и родственниками жениха и невесты оканчивался толпою пеших и всадников, посреди которых красовался жених
на белом коне, которого сбруя обвешана была разноцветными кистями, а поводы заменялись медными цепями — роскошь, перенятая простолюдинами от знатных бояр, у которых эти цепи бывали не только из серебра, но даже нередко из чистого золота.
Неточные совпадения
Догнал
коня — за холку хвать! // Вскочил и
на луг выехал // Детина: тело
белое, // А шея как смола; // Вода ручьями катится // С
коня и с седока.
Скотинин. Суженого
конем не объедешь, душенька! Тебе
на свое счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я
на них всех свиней со
бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.
В тоске сердечных угрызений, // Рукою стиснув пистолет, // Глядит
на Ленского Евгений. // «Ну, что ж? убит», — решил сосед. // Убит!.. Сим страшным восклицаньем // Сражен, Онегин с содроганьем // Отходит и людей зовет. // Зарецкий бережно кладет //
На сани труп оледенелый; // Домой везет он страшный клад. // Почуя мертвого, храпят // И бьются
кони, пеной
белой // Стальные мочат удила, // И полетели как стрела.
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков, к мостовой приросла группа солдат;
на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий
конь, —
на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами
на груди; в кулаке, обтянутом
белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее
на высоте груди, как священники держат крест.
Тут в памяти Самгина точно спичка вспыхнула, осветив тихий вечер и в конце улицы, в поле заревые, пышные облака; он идет с Иноковым встречу им, и вдруг, точно из облаков, прекрасно выступил золотистый, тонконогий
конь,
на коне —
белый всадник.