Неточные совпадения
Гори засыпал, обвеянный
крылом благоуханной восточной ночи… Спали розы на садовых кустах, спали соловьи в чинаровых рощах, спали руины таинственной крепости, спала Кура в
своих изумрудных берегах, и только несчастье одно
не спало, одна смерть бодрствовала, поджидая жертву.
Деды
не стало… На горийском кладбище прибавилась еще одна могила… Под кипарисовым крестом, у корней громадной чинары, спала моя деда! В доме наступила тишина, зловещая и жуткая. Отец заперся в
своей комнате и
не выходил оттуда. Дед ускакал в
горы… Я бродила по тенистым аллеям нашего сада, вдыхала аромат пурпуровых бархатистых розанов и думала о моей матери, улетевшей в небо… Михако пробовал меня развлечь… Он принес откуда-то орленка со сломанным
крылом и поминутно обращал на него мое внимание...
Неточные совпадения
Татьяна долго в келье модной // Как очарована стоит. // Но поздно. Ветер встал холодный. // Темно в долине. Роща спит // Над отуманенной рекою; // Луна сокрылась за
горою, // И пилигримке молодой // Пора, давно пора домой. // И Таня,
скрыв свое волненье, //
Не без того, чтоб
не вздохнуть, // Пускается в обратный путь. // Но прежде просит позволенья // Пустынный замок навещать, // Чтоб книжки здесь одной читать.
— Да, мой друг, — продолжала бабушка после минутного молчания, взяв в руки один из двух платков, чтобы утереть показавшуюся слезу, — я часто думаю, что он
не может ни ценить, ни понимать ее и что, несмотря на всю ее доброту, любовь к нему и старание
скрыть свое горе — я очень хорошо знаю это, — она
не может быть с ним счастлива; и помяните мое слово, если он
не…
Трава поблекла, потемнела и прилегла к земле; голые крутые взлобки
гор стали еще круче и голее, сурчины как-то выше и краснее, потому что листья чилизника и бобовника завяли, облетели и
не скрывали от глаз их глинистых бугров; но сурков уже
не было: они давно попрятались в
свои норы, как сказывал мне отец.
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на
гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы
не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно
скрывала в
своих объятиях ужас и безобразие смерти.
Лбов плачет навзрыд,
не скрывая и
не стыдясь
своего горя, — милый, добрый мальчик!