— А разве они такие маленькие, что не умеют ездить? — рассмеялась девочка. — Ну, пусть Сережа боится скорой езды — он известный трусишка, но Юрик — ведь он хвалится, что ничего не боится… Юрик, а Юрик! — закричала
она мальчику. — Что ты-то отстал? Или ты трусишь, как и Сережа?
Неточные совпадения
Они миновали ряд комнат, маленьких, уютных, уставленных простой, но изящной мебелью. Дети с любопытством разглядывали все, что попадалось им на пути. Одна только бледная белокурая девочка шла, ни на что не глядя, под руку с отцом и, казалось, не обращала внимания на окружающую
ее обстановку. Зато
мальчики шумно восторгались всем, что попадалось им по пути. Все казалось им так ново, интересно и мило.
После чая
мальчики поспешили на двор — осматривать хозяйство вместе с отцом и Андроном. Нянюшка, что-то ворча себе под нос (
она была недовольна решением господ провести лето на хуторе, где, по
ее мнению, особенно трудно уследить за буйной детворой), принялась хлопотать по устройству комнат совместно с двумя прислугами, приехавшими на хутор еще накануне.
Действительно, ступени скрипели под тяжестью Аксиньи, и не успели
мальчики переглянуться между собою, как
ее тучная фигура показалась на пороге мезонина.
Но когда
она встретила сегодня в саду бледную слепую девочку, сердечко Май забило тревогу.
Ей было жаль несчастной слепой и в то же время
она не хотела признаться в этом дедушке. Но Мая знала, что, помимо слепой дочери, у Волгина было еще три
мальчика, и на них-то преимущественно
она и перенесла свой гнев.
— Мало ли что я говорила, — начиная уже раздражаться, произнесла избалованная девочка. — А я не
мальчик, не
мальчик, не
мальчик! — затвердила
она упрямо.
Как раз в это время все семейство Волгиных сидело за ужином. Юрий Денисович объявил детям новость, доставившую им большее удовольствие. Сегодня вечером лесничий прислал ему приглашение устроить назавтра пикник.
Мальчики так и запрыгали от радости, даже по бледному личику слепой Лидочки пробежала радостная улыбка. Слепая Лидочка всегда радовалась каждому удовольствию, доставляемому
ее братьям.
— Ах, глупости! — резко перебила
ее Мая. —
Мальчики должны шалить, на то они и
мальчики, а ваш гувернер противный, и я его видеть не могу за то, что из-за него у нас пропало такое чудесное удовольствие! Если бы у него не было этого глупого попугая, то вам не пришлось бы подшутить над ним таким образом, а не подшутили бы — не были бы и наказаны из-за него! Значит, во всем виноват ваш противный Фрицка!
Мальчики с радостью ухватились за приятное предложение и наперегонки бросились бежать к речному берегу. Даже у Бобки заблестели глазенки, несмотря на то, что он был сердит на Маю за нанесенную
ею Лидочке обиду: предложение идти на речку было так заманчиво, что он не выдержал и помчался вслед за братьями, поспешно чмокнув на ходу слепую Лидочку в обе щечки.
Когда Юрик незаметно вынул за обедом из кармана Фридриха Адольфовича злосчастную табакерку, чтобы положить в
нее рака и снова так же незаметно опустить
ее в карман гувернера, Бобка заранее потешался над задуманной Маей новой проказой. Но при виде разбитой табакерки
мальчику стало как будто стыдно и совестно. И бегающий с висевшим у него под носом раком несчастный Гросс не казался ему уже смешным, а скорее жалким.
Не получая ответа, он тотчас вскочил с постели и, подойдя к кроватке Юрика, с озабоченным видом наклонился над
мальчиком. Вмиг две горячие детские ручонки схватили его руку и поднесли к губам, обливая
ее слезами.
— Кто ж виноват, что не пришлось и тебе повеселиться в гостях! Шалил бы поменьше, так и не болел бы зря-то! — заворчала на
мальчика Ирина Степановна, которую после всех
ее хлопот и забот по хозяйству так и тянуло уснуть где-нибудь хорошенько в уютном и теплом уголку.
— Пожар! — вихрем пронеслось в голове испуганного насмерть
мальчика, и он заметался по комнате, хватая по пути одежду и набрасывая
ее на себя.
И в одну секунду
мальчик с громким радостным криком бросился в публику, расстроив картину, и, путаясь в своей длинной белой рубашонке, кинулся к сестре и замер в
ее объятиях.
Вернувшись в палату, где стояло восемь детских кроваток, Маслова стала по приказанию сестры перестилать постель и, слишком далеко перегнувшись с простыней, поскользнулась и чуть не упала. Выздоравливающий, обвязанный по шее, смотревший на
нее мальчик засмеялся, и Маслова не могла уже больше удерживаться и, присев на кровать, закатилась громким и таким заразительным смехом, что несколько детей тоже расхохотались, а сестра сердито крикнула на нее:
Воротясь домой, Григорий засветил фонарь, взял садовый ключ и, не обращая внимания на истерический ужас своей супруги, все еще уверявшей, что она слышит детский плач и что это плачет, наверно,
ее мальчик и зовет ее, молча пошел в сад.
— Дурак! Сейчас закроют библиотеку, — крикнул брат и, выдернув книгу, побежал по улице. Я в смущении и со стыдом последовал за ним, еще весь во власти прочитанного, провожаемый гурьбой еврейских мальчишек. На последних, торопливо переброшенных страницах передо мной мелькнула идиллическая картина: Флоренса замужем. У
нее мальчик и девочка, и… какой-то седой старик гуляет с детыми и смотрит на внучку с нежностью и печалью…
Неточные совпадения
Батрачка безответная // На каждого, кто чем-нибудь // Помог
ей в черный день, // Всю жизнь о соли думала, // О соли пела Домнушка — // Стирала ли, косила ли, // Баюкала ли Гришеньку, // Любимого сынка. // Как сжалось сердце
мальчика, // Когда крестьянки вспомнили // И спели песню Домнину // (Прозвал
ее «Соленою» // Находчивый вахлак).
— Жду — не дождусь. Измаялся // На черством хлебе Митенька, // Эх, горе — не житье! — // И тут
она погладила // Полунагого
мальчика // (Сидел в тазу заржавленном // Курносый мальчуган).
Как в ноги губернаторше // Я пала, как заплакала, // Как стала говорить, // Сказалась усталь долгая, // Истома непомерная, // Упередилось времечко — // Пришла моя пора! // Спасибо губернаторше, // Елене Александровне, // Я столько благодарна
ей, // Как матери родной! // Сама крестила
мальчика // И имя Лиодорушка — // Младенцу избрала…
Но он поступил опрометчиво, поручив доставку
ее на почтовых
мальчику, совершенно несведущему в органном деле.
Она вспоминала наивную радость, выражавшуюся на круглом добродушном лице Анны Павловны при их встречах; вспоминала их тайные переговоры о больном, заговоры о том, чтоб отвлечь его от работы, которая была ему запрещена, и увести его гулять; привязанность меньшего
мальчика, называвшего
ее «моя Кити», не хотевшего без
нее ложиться спать.