Неточные совпадения
— Все равно, как не осталось бы на свете ни одного бедного, если б исполнилось задушевное желание каждого бедного. Видите, как же не жалки женщины! Столько же жалки, как и бедные.
Кому приятно видеть бедных? Вот точно так же неприятно мне видеть женщин с той поры, как я
узнал их тайну. А она была мне открыта моею ревнивою невестою в самый день обручения. До той поры я очень любил бывать в обществе женщин; после того, — как рукою сняло. Невеста вылечила.
Когда коллежский секретарь Иванов уверяет коллежского советника Ивана Иваныча, что предан
ему душою и телом, Иван Иваныч
знает по себе, что преданности душою и телом нельзя ждать ни от
кого, а тем больше
знает, что в частности Иванов пять раз продал отца родного за весьма сходную цену и тем даже превзошел
его самого, Ивана Иваныча, который успел предать своего отца только три раза, а все-таки Иван Иваныч верит, что Иванов предан
ему, то есть и не верит
ему, а благоволит к
нему за это, и хоть не верит, а дает
ему дурачить себя, — значит, все-таки верит, хоть и не верит.
— Так, так, Верочка. Всякий пусть охраняет свою независимость всеми силами, от всякого, как бы ни любил
его, как бы ни верил
ему. Удастся тебе то, что ты говоришь, или нет, не
знаю, но это почти все равно:
кто решился на это, тот уже почти оградил себя:
он уже чувствует, что может обойтись сам собою, отказаться от чужой опоры, если нужно, и этого чувства уже почти довольно. А ведь какие мы смешные люди, Верочка! ты говоришь: «не хочу жить на твой счет», а я тебя хвалю за это.
Кто же так говорит, Верочка?
— Да, милая Верочка, шутки шутками, а ведь в самом деле лучше всего жить, как ты говоришь. Только откуда ты набралась таких мыслей? Я-то
их знаю, да я помню, откуда я
их вычитал. А ведь до ваших рук эти книги не доходят. В тех, которые я тебе давал, таких частностей не было. Слышать? — не от
кого было. Ведь едва ли не первого меня ты встретила из порядочных людей.
Порядок
их жизни устроился, конечно, не совсем в том виде, как полушутя, полусерьезно устраивала
его Вера Павловна в день своей фантастической помолвки, но все-таки очень похоже на то. Старик и старуха, у которых
они поселились, много толковали между собою о том, как странно живут молодые, — будто вовсе и не молодые, — даже не муж и жена, а так, точно не
знаю кто.
Счеты велись очень точные, девушки
знали, что если
кто из
них покинет мастерскую, то без задержки получит свою долю, остающуюся в кассе.
— Что ж я стану
им преподавать? разве латинский и греческий, или логику и реторику? — сказал, смеясь, Алексей Петрович. — Ведь моя специальность не очень интересна, по вашему мнению и еще по мнению одного человека, про которого я
знаю,
кто он.
Что ж это, в самом деле? да, как будто не нужно?. «как будто», а
кто знает? нет, нельзя оставить «миленького» одного, мало ли что может случиться? да, наконец, пить захочет, может быть, чаю захочет, ведь
он деликатный, будить не станет, значит, и нельзя не сидеть подле
него.
— Нет, Вера Павловна, у меня другое чувство. Я вам хочу сказать, какой
он добрый; мне хочется, чтобы кто-нибудь
знал, как я
ему обязана, а
кому сказать кроме вас? Мне это будет облегчение. Какую жизнь я вела, об этом, разумеется, нечего говорить, — она у всех таких бедных одинакая. Я хочу сказать только о том, как я с
ним познакомилась. Об
нем так приятно говорить мне; и ведь я переезжаю к
нему жить, — надобно же вам
знать, почему я бросаю мастерскую.
Если бы
кто посторонний пришел посоветоваться с Кирсановым о таком положении, в каком Кирсанов увидел себя, когда очнулся, и если бы Кирсанов был совершенно чужд всем лицам, которых касается дело,
он сказал бы пришедшему советоваться: «поправлять дело бегством — поздно, не
знаю, как
оно разыграется, но для вас, бежать или оставаться — одинаково опасно, а для тех, о спокойствии которых вы заботитесь ваше бегство едва ли не опаснее, чем то, чтобы вы оставались».
«И почему
ему скучно отдавать мне много времени? Ведь я
знаю, что это
ему стоит усилия. Неужели оттого, что
он серьезный и ученый человек? Но ведь Кирсанов., нет, нет,
он добрый, добрый,
он все для меня сделал, все готов с радостью для меня сделать!
Кто может так любить меня, как
он? И я
его люблю, и я готова на все для
него…»
Летами, голосом, чертами лица, насколько запомнил
их рассказчик, проезжий тоже подходил к Рахметову; но рассказчик тогда не обратил особого внимания на своего спутника, который к тому же недолго и был
его спутником, всего часа два: сел в вагон в каком-то городишке, вышел в какой-то деревне; потому рассказчик мог описывать
его наружность лишь слишком общими выражениями, и полной достоверности тут нет: по всей вероятности, это был Рахметов, а впрочем,
кто ж
его знает?
И вот проходит год; и пройдет еще год, и еще год после свадьбы с Кирсановым, и все так же будут идти дни Веры Павловны, как идут теперь, через год после свадьбы, как шли с самой свадьбы; и много лет пройдет,
они будут идти все так же, если не случится ничего особенного;
кто знает, что принесет будущее? но до той поры, как я пишу это, ничего такого не случилось, и дни Веры Павловны идут все так же, как шли
они тогда, через год, через два после свадьбы с Кирсановым.
«
Знаешь эти сказки про людей, которые едят опиум: с каждым годом
их страсть растет.
Кто раз
узнал наслаждение, которое дает она, в том она уж никогда не ослабеет, а все только усиливается».
«Это было недавно, о, это было очень недавно. Ты
знаешь ли,
кто первый почувствовал, что я родилась и сказал это другим? Это сказал Руссо в «Новой Элоизе». В ней, от
него люди в первый раз услышали обо мне.
Катерина Васильевна любила отца, привыкла уважать
его мнение:
он никогда не стеснял ее; она
знала, что
он говорит единственно по любви к ней; а главное, у ней был такой характер больше думать о желании тех,
кто любит ее, чем о своих прихотях, она была из тех, которые любят говорить своим близким: «как вы думаете, так я и сделаю».
Бьюмонт две — три секунды колебался. «Но зачем же я и приехал сюда? И через
кого же лучше
узнать?» — подумал
он.
— На мне!
Кто ж говорил, что на мне
он женится для вас? О нет, мы с
ним венчаемся, конечно, не из любви к вам. Но разве мы с
ним знали друг о друге, что мы существуем на свете, когда
он ехал в Петербург? А если б
он не приехал, как же мы с
ним познакомились бы? А в Петербург
он ехал для вас. Какая ж вы смешная!
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «
Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Неточные совпадения
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?»
Они, пентюхи, и не
знают, что такое значит «прикажете принять».
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как
его узнаешь,
кто он?
О! я шутить не люблю. Я
им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя
знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не
знаю твоей книжки, однако читай ее, читай.
Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из
них все то, что переведено по-русски.
Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Правдин. А
кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь
знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об
нем то, что вселило в душу мою истинное к
нему почтение. Что называют в
нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие
его прямодушия. Отроду язык
его не говорил да, когда душа
его чувствовала нет.