Неточные совпадения
Я думаю,
что не буду нуждаться; но если буду, обращусь к тебе; позаботься
же, чтоб у тебя на всякий случай было готово несколько денег для меня; ведь ты знаешь, у меня много надобностей, расходов, хоть я и скупа; я не могу обойтись без этого.
Я говорю,
что мой рассказ очень слаб по исполнению сравнительно с произведениями людей, действительно одаренных талантом; с прославленными
же сочинениями твоих знаменитых писателей ты смело ставь наряду мой рассказ по достоинству исполнения, ставь даже выше их — не ошибешься!
Марья Алексевна на другой
же день подарила дочери фермуар, оставшийся невыкупленным в закладе, и заказала дочери два новых платья, очень хороших — одна материя стоила: на одно платье 40 руб., на другое 52 руб., а с оборками да лентами, да фасоном оба платья обошлись 174 руб.; по крайней мере так сказала Марья Алексевна мужу, а Верочка знала,
что всех денег вышло на них меньше 100 руб., — ведь покупки тоже делались при ней, — но ведь и на 100 руб. можно сделать два очень хорошие платья.
— Верочка, ты на меня не сердись. Я из любви к тебе бранюсь, тебе
же добра хочу. Ты не знаешь, каковы дети милы матерям. Девять месяцев тебя в утробе носила! Верочка, отблагодари, будь послушна, сама увидишь,
что к твоей пользе. Веди себя, как я учу, — завтра
же предложенье сделает!
Едва Верочка разделась и убрала платье, — впрочем, на это ушло много времени, потому
что она все задумывалась: сняла браслет и долго сидела с ним в руке, вынула серьгу — и опять забылась, и много времени прошло, пока она вспомнила,
что ведь она страшно устала,
что ведь она даже не могла стоять перед зеркалом, а опустилась в изнеможении на стул, как добрела до своей комнаты,
что надобно
же поскорее раздеться и лечь, — едва Верочка легла в постель, в комнату вошла Марья Алексевна с подносом, на котором была большая отцовская чашка и лежала целая груда сухарей.
— Благодарю вас. Уйдите
же. Скажите,
что вам надобно торопиться приготовить лошадей для поездки.
Конечно, не очень-то приняла к сердцу эти слова Марья Алексевна; но утомленные нервы просят отдыха, и у Марьи Алексевны стало рождаться раздумье: не лучше ли вступить в переговоры с дочерью, когда она, мерзавка, уж совсем отбивается от рук? Ведь без нее ничего нельзя сделать, ведь не женишь
же без ней на ней Мишку дурака! Да ведь еще и неизвестно,
что она ему сказала, — ведь они руки пожали друг другу, —
что ж это значит?
В такое
же благоговение и неописанное изумление пришла Марья Алексевна, когда Матрена объявила,
что изволили пожаловать полковник NN с супругой.
—
Что ж, он хотел обмануть вашу мать, или они оба были в заговоре против вас? — Верочка горячо стала говорить,
что ее мать уж не такая
же дурная женщина, чтобы быть в заговоре. — Я сейчас это увижу, — сказала Жюли. — Вы оставайтесь здесь, — вы там лишняя. — Жюли вернулась в залу.
— Итак (после паузы), вы подобно мне полагаете,
что никто другой не в состоянии помочь вам, — выслушайте
же,
что я могу и хочу сделать для вас; если предлагаемое мною пособие покажется вам достаточно, я выскажу условия, на которых согласна оказать его.
И тем
же длинным, длинным манером официального изложения она сказала,
что может послать Жану письмо, в котором скажет,
что после вчерашней вспышки передумала, хочет участвовать в ужине, но
что нынешний вечер у нее уже занят,
что поэтому она просит Жана уговорить Сторешникова отложить ужин — о времени его она после условится с Жаном.
Я не привыкла к богатству — мне самой оно не нужно, — зачем
же я стану искать его только потому,
что другие думают,
что оно всякому приятно и, стало быть, должно быть приятно мне?
Я не была в обществе, не испытывала,
что значит блистать, и у меня еще нет влечения к этому, — зачем
же я стану жертвовать чем-нибудь для блестящего положения только потому,
что, по мнению других, оно приятно?
Я хочу делать только то,
чего буду хотеть, и пусть другие делают так
же; я не хочу ни от кого требовать ничего, я хочу не стеснять ничьей свободы и сама хочу быть свободна.
Пошли обедать. Обедали молча. После обеда Верочка ушла в свою комнату. Павел Константиныч прилег, по обыкновению, соснуть. Но это не удалось ему: только
что стал он дремать, вошла Матрена и сказала,
что хозяйский человек пришел; хозяйка просит Павла Константиныча сейчас
же пожаловать к ней. Матрена вся дрожала, как осиновый лист; ей-то какое дело дрожать?
Как только она позвала Верочку к папеньке и маменьке, тотчас
же побежала сказать жене хозяйкина повара,
что «ваш барин сосватал нашу барышню»; призвали младшую горничную хозяйки, стали упрекать,
что она не по — приятельски себя ведет, ничего им до сих пор не сказала; младшая горничная не могла взять в толк, за какую скрытность порицают ее — она никогда ничего не скрывала; ей сказали — «я сама ничего не слышала», — перед нею извинились,
что напрасно ее поклепали в скрытности, она побежала сообщить новость старшей горничной, старшая горничная сказала: «значит, это он сделал потихоньку от матери, коли я ничего не слыхала, уж я все то должна знать,
что Анна Петровна знает», и пошла сообщить барыне.
— Мне давно было известно,
что Мишель волочится за вашей дочерью. Я не мешала этому, потому
что молодому человеку нельзя
же жить без развлечений. Я снисходительна к шалостям молодых людей. Но я не потерплю унижения своей фамилии. Как ваша дочь осмелилась забрать себе в голову такие виды?
— Ну, я этому очень рада,
что мы можем остаться с вами в дружбе. Я награжу вас за это. Теперь
же готова наградить. По парадной лестнице, где живет портной, квартира во 2-м этаже ведь свободна?
— Я и не употребляла б их, если бы полагала,
что она будет вашею женою. Но я и начала с тою целью, чтобы объяснить вам,
что этого не будет и почему не будет. Дайте
же мне докончить. Тогда вы можете свободно порицать меня за те выражения, которые тогда останутся неуместны по вашему мнению, но теперь дайте мне докончить. Я хочу сказать,
что ваша любовница, это существо без имени, без воспитания, без поведения, без чувства, — даже она пристыдила вас, даже она поняла все неприличие вашего намерения…
—
Что?
Что такое, maman? говорите
же!
— Осел! подлец! убил! зарезал! Вот
же тебе! — муж получил пощечину. — Вот
же тебе! — другая пощечина. — Вот как тебя надобно учить, дурака! — Она схватила его за волоса и начала таскать. Урок продолжался немало времени, потому
что Сторешников, после длинных пауз и назиданий матери, вбежавший в комнату, застал Марью Алексевну еще в полном жару преподавания.
Обстоятельства были так трудны,
что Марья Алексевна только махнула рукою. То
же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, — и остался не при
чем, и мог только махнуть рукой и сказать: отрекаюсь от всего, делай, кто хочет,
что хочет и с собою, и со мною.
Если судить по ходу дела, то оказывалось: Верочка хочет того
же,
чего и она, Марья Алексевна, только, как ученая и тонкая штука, обрабатывает свою материю другим манером.
По всей вероятности, негодная Верка не хочет выходить замуж, — это даже несомненно, — здравый смысл был слишком силен в Марье Алексевне, чтобы обольститься хитрыми ее
же собственными раздумьями о Верочке, как о тонкой интриганке; но эта девчонка устраивает все так,
что если выйдет (а чорт ее знает,
что у ней на уме, может быть, и это!), то действительно уже будет полной госпожей и над мужем, и над его матерью, и над домом, —
что ж остается?
Если бы я хотел сочинять эффектные столкновения, я б и дал этому положению трескучую развязку: но ее не было на деле; если б я хотел заманивать неизвестностью, я бы не стал говорить теперь
же,
что ничего подобного не произошло; но я пишу без уловок, и потому вперед говорю: трескучего столкновения не будет, положение развяжется без бурь, без громов и молний.
Но теперь чаще и чаще стали другие случаи: порядочные люди стали встречаться между собою. Да и как
же не случаться этому все чаще и чаще, когда число порядочных людей растет с каждым новым годом? А со временем это будет самым обыкновенным случаем, а еще со временем и не будет бывать других случаев, потому
что все люди будут порядочные люди. Тогда будет очень хорошо.
— Это все наболтал Федя вскоре после первого
же урока и потом болтал все в том
же роде, с разными такими прибавлениями: а я ему, сестрица, нынче сказал,
что на вас все смотрят, когда вы где бываете, а он, сестрица, сказал: «ну и прекрасно»; а я ему сказал: а вы на нее не хотите посмотреть? а он сказал: «еще увижу».
«Однако
же — однако
же», — думает Верочка, —
что такое «однако
же»? — Наконец нашла,
что такое это «однако
же» — «однако
же он держит себя так, как держал бы Серж, который тогда приезжал с доброю Жюли. Какой
же он дикарь? Но почему
же он так странно говорит о девушках, о том,
что красавиц любят глупые и — и —
что такое «и» — нашла
что такое «и» — и почему
же он не хотел ничего слушать обо мне, сказал,
что это не любопытно?
Осматривая собравшихся гостей, Лопухов увидел,
что в кавалерах нет недостатка: при каждой из девиц находился молодой человек, кандидат в женихи или и вовсе жених. Стало быть, Лопухова пригласили не в качестве кавалера; зачем
же? Подумавши, он вспомнил,
что приглашению предшествовало испытание его игры на фортепьяно. Стало быть, он позван для сокращения расходов, чтобы не брать тапера. «Хорошо, — подумал он: — извините, Марья Алексевна», и подошел к Павлу Константинычу.
Тотчас
же составилась партия, и Лопухов уселся играть. Академия на Выборгской стороне — классическое учреждение по части карт. Там не редкость,
что в каком-нибудь нумере (т, е. в комнате казенных студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться,
что суммы, находящиеся в обороте на карточных столах, там гораздо меньше,
чем в английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал в свое-то есть в безденежное — время и Лопухов.
— Вот оно: «ах, как бы мне хотелось быть мужчиною!» Я не встречал женщины, у которой бы нельзя было найти эту задушевную тайну. А большею частью нечего и доискиваться ее — она прямо высказывается, даже без всякого вызова, как только женщина чем-нибудь расстроена, — тотчас
же слышишь что-нибудь такое: «Бедные мы существа, женщины!» или: «мужчина совсем не то,
что женщина», или даже и так, прямыми словами: «Ах, зачем я не мужчина!».
— Это моя тайна, которой Федя не расскажет вам. Я совершенно разделяю желание бедных, чтоб их не было, и когда-нибудь это желание исполнится: ведь раньше или позже мы сумеем
же устроить жизнь так,
что не будет бедных; но…
Как
же они не знают,
что без этого нельзя,
что это в самом деле надобно так сделать и
что это непременно сделается, чтобы вовсе никто не был ни беден, ни несчастен.
Нет, им только жалко, а они думают,
что в самом деле так и останется, как теперь, — немного получше будет, а все так
же.
Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими людьми, которые находят,
что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от твоей пьяной матери, говорившей тебе,
что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против твоих мыслей, а сама развивала твои
же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную, делает из него все,
что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит,
что она не имеет своей воли, должна угождать, принуждать себя,
что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется, не жить с ее Сергеем, и добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
А вот
что странно, Верочка,
что есть такие
же люди, у которых нет этого желания, у которых совсем другие желания, и им, пожалуй, покажется странно, с какими мыслями ты, мой друг, засыпаешь в первый вечер твоей любви,
что от мысли о себе, о своем милом, о своей любви, ты перешла к мыслям,
что всем людям надобно быть счастливыми, и
что надобно помогать этому скорее прийти.
Что это? учитель уж и позабыл было про свою фантастическую невесту, хотел было сказать «не имею на примете», но вспомнил: «ах, да ведь она подслушивала!» Ему стало смешно, — ведь какую глупость тогда придумал! Как это я сочинил такую аллегорию, да и вовсе не нужно было! Ну вот, подите
же, говорят, пропаганда вредна — вон, как на нее подействовала пропаганда, когда у ней сердце чисто и не расположено к вредному; ну, подслушала и поняла, так мне какое дело?
Верочка сначала едва удерживалась от слишком заметной улыбки, но постепенно ей стало казаться, — как это ей стало казаться? — нет, это не так, нет, это так!
что Лопухов, хоть отвечал Марье Алексевне, но говорит не с Марьей Алексевною, а с нею, Верочкою,
что над Марьей Алексевною он подшучивает, серьезно
же и правду, и только правду, говорит одной ей, Верочке.
О, разумеется, не оставляла, потому
что, хотя Дмитрий Сергеич и очень хороший молодой человек, но все
же недаром говорится пословица: не клади плохо, не вводи вора в грех.
— Какая
же это судьба? роман,
что ли, так называется, али оракул, толкование снов?
— Они говорят правду. То,
что называют возвышенными чувствами, идеальными стремлениями, — все это в общем ходе жизни совершенно ничтожно перед стремлением каждого к своей пользе, и в корне само состоит из того
же стремления к пользе.
И
что значит ученый человек: ведь вот я то
же самое стану говорить ей — не слушает, обижается: не могу на нее потрафить, потому
что не умею по — ученому говорить.
Мое намерение выставлять дело, как оно было, а не так, как мне удобнее было бы рассказывать его, делает мне и другую неприятность: я очень недоволен тем,
что Марья Алексевна представляется в смешном виде с размышлениями своими о невесте, которую сочинила Лопухову, с такими
же фантастическими отгадываниями содержания книг, которые давал Лопухов Верочке, с рассуждениями о том, не обращал ли людей в папскую веру Филипп Эгалите и какие сочинения писал Людовик XIV.
— Ах, вот
что! Какой
же вы чудак! — Ну, хорошо, зовите так.
— Вера Павловна? Это
что? А ваш друг где
же?
— Как долго! Нет, у меня не достанет терпенья. И
что ж я узнаю из письма? Только «да» — и потом ждать до среды! Это мученье! Если «да», я как можно скорее уеду к этой даме. Я хочу знать тотчас
же. Как
же это сделать? Я сделаю вот
что: я буду ждать вас на улице, когда вы пойдете от этой дамы.
И вдруг дверь растворилась, и Верочка очутилась в поле, бегает, резвится и думает: «как
же это я могла не умереть в подвале?» — «это потому,
что я не видала поля; если бы я видала его, я бы умерла в подвале», — и опять бегает, резвится.
Снится ей,
что она разбита параличом, и она думает: «как
же это я разбита параличом?
— А как стало легко! — вся болезнь прошла, — и Верочка встала, идет, бежит, и опять на поле, и опять резвится, бегает, и опять думает: «как
же это я могла переносить паралич?» — «это потому,
что я родилась в параличе, не знала, как ходят и бегают; а если б знала, не перенесла бы», — и бегает, резвится.
Помни
же,
что еще много невыпущенных, много невылеченных.