Ярцеву пришло в голову, что, быть может, в этой роще носятся теперь души московских царей,
бояр и патриархов, и хотел сказать это Косте, но удержался.
Внутри оцепленного места расхаживали поручники и стряпчие обеих сторон. Тут же стояли
боярин и окольничий, приставленные к полю, и два дьяка, которым вместе с ними надлежало наблюдать за порядком боя. Одни из дьяков держал развернутый судебник Владимира Гусева, изданный еще при великом князе Иоанне Васильевиче III, и толковал с товарищем своим о предвиденных случаях поединка.
— Не мне, последнему из граждан нижегородских, — отвечал Минин, — быть судьею между именитых
бояр и воевод; довольно и того, что вы не погнушались допустить меня, простого человека, в ваш боярский совет и дозволили говорить наряду с вами, высокими сановниками царства Русского. Нет, бояре! пусть посредником в споре нашем будет равный с вами родом и саном знаменитым, пусть решит, идти ли нам к Москве или нет, посланник и друг пана Гонсевского.
Неточные совпадения
Роман сказал: помещику, // Демьян сказал: чиновнику, // Лука сказал: попу. // Купчине толстопузому! — // Сказали братья Губины, // Иван
и Митродор. // Старик Пахом потужился //
И молвил, в землю глядючи: // Вельможному
боярину, // Министру государеву. // А Пров сказал: царю…
Косушки по три выпили, // Поели —
и заспорили // Опять: кому жить весело, // Вольготно на Руси? // Роман кричит: помещику, // Демьян кричит: чиновнику, // Лука кричит: попу; // Купчине толстопузому, — // Кричат братаны Губины, // Иван
и Митродор; // Пахом кричит: светлейшему // Вельможному
боярину, // Министру государеву, // А Пров кричит: царю!
— Единственный умный царь из этой семьи — Петр Первый,
и это было так неестественно, что черный народ признал помазанника божия антихристом, слугой Сатаны, а некоторые из
бояр подозревали в нем сына патриарха Никона, согрешившего с царицей.
Овсяников своею важностью
и неподвижностью, смышленостью
и ленью, своим прямодушием
и упорством напоминал мне русских
бояр допетровских времен…
Ну, чем же я, Бакула, не
боярин! // Вались, народ, на мой широкий двор, // На трех столбах да на семи подпорках! // Пожалуйте, князья,
бояре, просим. // Несите мне подарки дорогие //
И кланяйтесь, а я ломаться буду.