Неточные совпадения
— Еще раз вам повторяю,
барон, — твердо отчеканивая слова, говорил Версилов, — что Катерину Николаевну Ахмакову, которой я написал это недостойное и болезненное письмо, я
считаю не только наиблагороднейшим существом, но и верхом всех совершенств!
Барон Крюднер
счел нужным и сам вооружиться.
Наш командир, полковник
барон фон Шпек, принял меня совершенно по-товарищески. Это добрый, пожилой и очень простодушный немец, который изо всех сил хлопочет, чтоб его
считали за русского, а потому принуждает себя пить квас, есть щи и кашу, а прелестную жену свою называет не иначе как"мой баб".
Но штабс-капитан всё-таки был доволен проходя мимо юнкера
барона Песта, который был особенно горд и самонадеян со вчерашней ночи, которую он в первый раз провел в блиндаже 5-го бастиона, и
считал себя, вследствие этого, героем, он нисколько не огорчился подозрительно-высокомерным выражением, с которым юнкер вытянулся и снял перед ним фуражку.
Тут был граф Х., наш несравненный дилетант, глубокая музыкальная натура, который так божественно"сказывает"романсы, а в сущности, двух нот разобрать не может, не тыкая вкось и вкривь указательным пальцем по клавишам, и поет не то как плохой цыган, не то как парижский коафер; тут был и наш восхитительный
барон Z., этот мастер на все руки: и литератор, и администратор, и оратор, и шулер; тут был и князь Т., друг религии и народа, составивший себе во время оно, в блаженную эпоху откупа, громадное состояние продажей сивухи, подмешанной дурманом; и блестящий генерал О. О… который что-то покорил, кого-то усмирил и вот, однако, не знает, куда деться и чем себя зарекомендовать и Р. Р., забавный толстяк, который
считает себя очень больным и очень умным человеком, а здоров как бык и глуп как пень…
— Нет, вы па-азвольте…
сочтите абцуги… девятка налево, — горячился
барон.
— Ну, так я знаю! — подхватила Петицкая, твердо будучи уверена, что если бы даже
барон и не очень нравился княгине, то все-таки она пойдет за него, потому что это очень выгодная для нее партия, а потому дальнейшее с ней объяснение она
считала совершенно излишним и при первой встрече с
бароном прямо сказала тому, чтоб он не робел и ехал просить руки княгини.
Надежды ее, значит, в этом отношении рушились совершенно, и ей вообразилось, что он, может быть,
считает ее уже недостойною, чтобы помириться с нею, по случаю ее кокетства с
бароном.
Барон сделал гримасу: ему очень не хотелось ехать к Григоровым, так как он предполагал, что они, вероятно, уже знали или, по крайней мере, подозревали об его отношениях к Анне Юрьевне, а потому он должен был казаться им весьма некрасивым в нравственном отношении, особенно княгине, которую
барон так еще недавно уверял в своей неизменной любви; а с другой стороны, не угодить и Анне Юрьевне он
считал как-то неудобным.
Барон в этом случае, благодаря своему петербургскому высокомерию, полагал, что стоит ему только показаться в Москве в своих модных пиджаках, с дорогой своей тросточкой и если при этом узнается, что он действительный статский советник и кавалер станиславской звезды, то все московские невесты сами побегут за ним; но вышло так, что на все те качества никто не
счел за нужное хоть бы малейшее обратить внимание.
— Mille remerciements! [Тысяча благодарностей! (франц.).] — воскликнула Анна Юрьевна, до души обрадованная таким предложением
барона, потому что
считала его, безусловно, честным человеком, так как он, по своему служебному положению, все-таки принадлежал к их кругу, а между тем все эти адвокаты, бог еще ведает, какого сорта господа. — Во всяком случае permettez-moi de vous offrir des emoluments [позвольте предложить вам вознаграждение (франц.).], — прибавила она.
— Voila pour vous!.. [Вот вам! (франц.).] — вскрикнула Анна Юрьевна и, сломив ветку, хотела ударить ею
барона, но тот побежал от нее, Анна Юрьевна тоже побежала за ним и, едва догнав, ударила его по спине, а затем сама опустилась от усталости на дерновую скамейку: от беганья она раскраснелась и была далеко не привлекательна собой.
Барон, взглянув на нее, заметил это, но
счел более благоразумным не давать развиваться в себе этому чувству.
— Так почему же вы
считаете себя вправе говорить ей таким образом о
бароне?
Барон, усердье ваше нам известно;
Вы деду были другом; мой отец
Вас уважал. И я всегда
считалВас верным, храбрым рыцарем — но сядем.
У вас,
барон, есть дети?
— Да,
барон! — подхватил банкир высоким дребезжащим тенором. — Женясь на этой ничтожной женщине, вы опозорили имя
баронов фон Зайниц и тех, которые
считают себя их родственниками!
У них была баня, в которой бабушка проводила целый субботний вечер: здесь она мыла головы не только двум своим незамужним дочерям, а моим теткам, но и самому
барону — своему мужу, а моему деду, которого я по этому случаю
считал большим бесстыдником.
Увлекающийся Павел Петрович
считая уже себя обладателем острова Мальты, занятого еще французами, приказал президенту академии наук,
барону Николаи, в издаваемом от академии наук календаре означить этот остров «губерниею Российской империи» и назначил туда русского коменданта, с трехтысячным гарнизоном.
Нечего и говорить, что они все были в пользу Гиршфельда. Они вместе с князем Шестовым даже, что называется, переусердствовали. Князь прямо заявил, что он
считает Николая Леопольдовича честнейшим человеком и своим благодетелем и, если давал против него показания на предварительном следствии, то делал это по наущению
барона Розена, а жалобы писал прямо под его диктовку. Почти тоже самое подтвердила и Зыкова.
Он
считал себя порядочным человеком и пожалел, что совершенно нечаянно так обидел ее. Князь не был грубым. Он только становился неумолимым, когда дело шло о его самолюбии. Если бы они встретились при другой обстановке, без свидетелей, он, конечно, тоже оттолкнул бы ее, на самом деле, как и высказал
барону, решившись на это, но, во всяком случае, сделал бы это как светский человек, а не как мужик.
По кончине Александра Павловича находившиеся при нем и посвященные в эту важную тайну лица
сочли долгом довести о ней до сведения нового государя, и в неизвестности, где он находится,
барон Дибич послал два пакета в Петербург и Варшаву.
Собравшиеся рыцари, подписав протест против Гомпеша и его неудачных соратников, единогласно и с восторгом приняли предложение графа Джулио Литта и постановили:
считать барона Гомпеша лишенным сана великого магистра и предложить этот сан его величеству императору всероссийскому.
Граф Милорадович вскоре возвратился в Зимний дворец, чтобы успокоить великого князя, и сообщил, что он уже собрал точные сведения и
считал себя вправе объявить мнимые открытия
барона Дибича несправедливыми.
Последняя распорядилась, продолжая розыски пропавшего Князева, до принятия от него отчета в опекунском имуществе, передать представленные поверенным бывшего опекуна присяжным поверенным Гиршфельдом деньги в билетах — вновь назначенному опекуну
барону Розену, — Князева же
считать от опекунства устраненным.
По смерти Александра Павловича в его бумагах нашли список главных начальников заговора, и
барон Дибич, убежденный, что этот заговор мог не сегодня-завтра вспыхнуть,
счел себя вправе привести в исполнение последние приказания своего августейшого повелителя. Он послал в Тульчин генерала Чернышева, чтобы уведомить обо всем князя Витгенштейна, главнокомандующего южной армией, и чтобы арестовать нескольких штаб-офицеров, между прочим, и Павла Пестеля.
С этой точки зрения Вишневский превозвышал польскую знать и даже ливонских
баронов; но если бы с ними у России зашла война, он бы не утерпел и пошел бы их «колотить» со всеусердием, ибо, хотя он втайне завидовал чистоте их «родовитой крови», но терпеть не мог в них «собачьей брови», то есть их высокомерия и надмения, которые ему были противны, так как он
считал себя простым и прямодушным.