Неточные совпадения
Цыфиркин. Не
за что. Я государю служил с лишком двадцать лет.
За службу
деньги брал, по-пустому не бирал и не возьму.
— Как в цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я стану
брать деньги за души, которые в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать, фантастическое желание, то с своей стороны я передаю их вам безынтересно и купчую
беру на себя.
— Ведь этакой! Я нарочно о вашем деле с вами не заговаривал, хоть меня, разумеется, мучит любопытство. Дело фантастическое. Отложил было до другого раза, да, право, вы способны и мертвого раздразнить… Ну, пойдемте, только заранее скажу: я теперь только на минутку домой, чтобы
денег захватить; потом запираю квартиру,
беру извозчика и на целый вечер на острова. Ну куда же вам
за мной?
В заключение скажу, что, выходя
за господина Лужина, Авдотья Романовна те же самые
деньги берет, только с другой стороны…
Деловито наивное бесстыдство этой девушки и то, что она аккуратно, как незнакомый врач
за визит,
берет с него
деньги, вызывало у Самгина презрение к ней.
— Это — для гимназиста, милый мой. Он
берет время как мерило оплаты труда — так? Но вот я третий год собираю материалы о музыкантах XVIII века, а столяр, при помощи машины, сделал
за эти годы шестнадцать тысяч стульев. Столяр — богат, даже если ему пришлось по гривеннику со стула, а — я? А я — нищеброд, рецензийки для газет пишу. Надо
за границу ехать —
денег нет. Даже книг купить — не могу… Так-то, милый мой…
— Ваши проиграл. Я
брал у князя
за ваш счет. Конечно, это — страшная нелепость и глупость с моей стороны… считать ваши
деньги своими, но я все хотел отыграться.
Я знал, что я не из-за
денег хожу, но понимал, что каждый день прихожу
брать деньги.
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы с князем, и видя, что я в то же время
беру у князя
деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны были считать
за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и
беру у князя
за сестру
деньги зазнамо!
— Хохоча над тобой, сказал! — вдруг как-то неестественно злобно подхватила Татьяна Павловна, как будто именно от меня и ждала этих слов. — Да деликатный человек, а особенно женщина, из-за одной только душевной грязи твоей в омерзение придет. У тебя пробор на голове, белье тонкое, платье у француза сшито, а ведь все это — грязь! Тебя кто обшил, тебя кто кормит, тебе кто
деньги, чтоб на рулетках играть, дает? Вспомни, у кого ты
брать не стыдишься?
— Вы говорите: Версилову десять тысяч. Если я
беру у вас теперь, то, конечно, эти
деньги пойдут в зачет двадцати тысяч Версилова; я иначе не допускаю. Но… но я наверно и сам отдам… Да неужели же вы думаете, что Версилов к вам ходит
за деньгами?
И
за сестру,
за позор сестры
беру деньги!
— Мать рассказывает, что не знала,
брать ли с тебя
деньги, которые ты давеча ей предложил
за месячное твое содержание. Ввиду этакого гроба не только не
брать, а, напротив, вычет с нас в твою пользу следует сделать! Я здесь никогда не был и… вообразить не могу, что здесь можно жить.
Англичане и американцы хладнокровно
берут все это, обращают в
деньги и так же хладнокровно переносят старый, уже заглохнувший упрек
за опиум.
Добрый купец и старушка, мать его, угощали нас как родных, отдали весь дом в распоряжение, потом ни
за что не хотели
брать денег. «Мы рады добрым людям, — говорили они, — ни
за что не возьмем: вы нас обидите».
Глядя на то, как патриархально подают там обед и завтрак, не верится, чтобы
за это взяли
деньги: и
берут их будто нехотя, по необходимости.
— Землю, по-моему, — сказал он, — нельзя ни продавать ни покупать, потому что если можно продавать ее, то те, у кого есть
деньги, скупят ее всю и тогда будут
брать с тех, у кого нет земли, что хотят,
за право пользоваться землею. Будут
брать деньги за то, чтобы стоять на земле, — прибавил он, пользуясь аргументом Спенсера.
В Кузминском же дело оставалось еще так, как он сам устроил его, т. е. что
деньги за землю должен был получать он, но нужно было установить сроки и определить, сколько
брать из этих
денег для жизни и сколько оставить в пользу крестьян.
Дело в том, что хоть московский врач и
брал за визиты не менее двадцати пяти рублей, но все же некоторые в нашем городе обрадовались случаю его приезда, не пожалели
денег и кинулись к нему
за советами.
Видишь, твоей матери было нужно, чтобы ты была образованная: ведь она
брала у тебя
деньги, которые ты получала
за уроки; ведь она хотела, чтоб ее дочь поймала богатого зятя ей, а для этого ей было нужно, чтобы ты была образованная.
Казак без ужимок очень простодушно сказал: «Грешно
за эдакое дело
деньги брать, и труда, почитай, никакого не было, ишь какой, словно кошка.
Мне хотелось с самого начала показать ему, что он не имеет дела ни с сумасшедшим prince russe, который из революционного дилетантизма, а вдвое того из хвастовства дает
деньги, ни с правоверным поклонником французских публицистов, глубоко благодарным
за то, что у него
берут двадцать четыре тысячи франков, ни, наконец, с каким-нибудь тупоумным bailleur de fonds, [негласным пайщиком (фр.).] который соображает, что внести залог
за такой журнал, как «Voix du Peuple», — серьезное помещение
денег.
Итак, Витберг отправился в ссылку, отрешенный от службы «
за злоупотребление доверенности императора Александра и
за ущербы, нанесенные казне», на него насчитывают миллион, кажется, рублей,
берут все именье, продают все с публичного торга и распускают слух, что он перевел видимо-невидимо
денег в Америку.
Слава Гумбольдта, тайного советника его прусского величества, которому государь император изволил дать Анну и приказал не
брать с него
денег за материал и диплом, дошла и до них.
Очень возможно, что действительно воровства не существовало, но всякий
брал без счета, сколько нужно или сколько хотел. Особенно одолевали дворовые, которые плодились как грибы и все,
за исключением одиночек, состояли на месячине. К концу года оставалась в амбарах самая малость, которую почти задаром продавали местным прасолам, так что
деньги считались в доме редкостью.
— А помнишь, в коронацию?
за двадцать копеек сотню отдавали — только
бери… Ну, ступай! завтра возьми сотенку… да ты поторгуйся! Эхма! любишь ты зря
деньги бросать!
У братьев жизнь была рассчитана по дням, часам и минутам. Они были почти однолетки, один брюнет с темной окладистой бородкой, другой посветлее и с проседью. Старший давал
деньги в рост
за огромные проценты. В суде было дело Никифорова и Федора Стрельцова, обвиняемого первым в лихоимстве:
брал по сорок процентов!
Начав
брать по копейке
за веник, хозяева нажили огромные
деньги, а улучшений в «простонародных» банях не завели никаких.
Я садился обыкновенно направо от входа, у окна,
за хозяйский столик вместе с Григорьевым и беседовал с ним часами. То и дело подбегал к столу его сын, гимназист-первоклассник, с восторгом показывал купленную им на площади книгу (он увлекался «путешествиями»),
брал деньги и быстро исчезал, чтобы явиться с новой книгой.
Это все знали, и являвшийся к нему богатый купец или барин-делец курил копеечную сигару и пил чай
за шесть копеек, затем занимал десятки тысяч под вексель. По мелочам Карташев не любил давать. Он
брал огромные проценты, но обращаться в суд избегал, и были случаи, что
деньги за должниками пропадали.
Грязно, конечно, было в «Ляпинке», зато никакого начальства. В каждой комнате стояло по четыре кровати, столики с ящиками и стулья. Помещение было даровое, а
за стол
брали деньги.
Сует одна гривенник…
За ней другая… Тот
берет деньги и сообразил, что выгодно. Потом их выбежало много, раскупили лоток и говорят...
Столовка была открыта ежедневно, кроме воскресений, от часу до трех и всегда была полна. Раздетый, прямо из классов, наскоро прибегает сюда ученик,
берет тарелку и металлическую ложку и прямо к горящей плите, где подслеповатая старушка Моисеевна и ее дочь отпускают кушанья. Садится ученик с горячим
за стол, потом приходит
за вторым, а потом уж платит
деньги старушке и уходит. Иногда, если
денег нет, просит подождать, и Моисеевна верила всем.
Все, знавшие Ечкина, смеялись в глаза и
за глаза над его новой затеей, и для всех оставалось загадкой, откуда он мог
брать денег на свою контору. Кроме долгов, у него ничего не было, а из векселей можно было составить приличную библиотеку. Вообще Ечкин представлял собой какой-то непостижимый фокус. Его новая контора служила несколько дней темой для самых веселых разговоров в правлении Запольского банка, где собирались Стабровский, Мышников, Штофф и Драке.
— Расширился, оказывают, Ермилыч-то… В рост
деньги дает мужикам, а сам все
за бесценок скупает. Ему несут со всех сторон, а он
берет… Тоже ремесло незавидное. Да еще хвалится: я, грит, всех вас кормлю.
— Ах, аспид! ах, погубитель! — застонал старик. — Видел, Михей Зотыч? Гибель моя, а не сын… Мы с Булыгиным на ножах, а он, слышь, к Булыгиным. Уж я его, головореза, три раза проклинал и на смирение посылал в степь, и своими руками терзал — ничего не
берет. У других отцов сыновья — замена, а мне нож вострый. Сколько я
денег за него переплатил!
— Не достигнут, — вывернусь: я ловкий, конь резвый! — сказал он, усмехаясь, но тотчас грустно нахмурился. — Ведь я знаю: воровать нехорошо и опасно. Это я так себе, от скуки. И
денег я не коплю, дядья твои
за неделю-то всё у меня выманят. Мне не жаль,
берите! Я сыт.
По субботам к вотчиму десятками являлись рабочие продавать записки на провизию, которую они должны были
брать в заводской лавке, этими записками им платили вместо
денег, а вотчим скупал их
за полцены. Он принимал рабочих в кухне, сидя
за столом, важный, хмурый,
брал записку и говорил...
Арестант, имеющий и любящий
деньги и пришедший из-за них на каторгу, кулак, скопидом и мошенник,
берет на откуп у товарищей-каторжных право монопольной торговли в казарме, и если место бойкое и многолюдное, то арендная плата, поступающая в пользу арестантов, может простираться даже до нескольких сотен рублей в год.
Уверил бы самолюбивую дуру (и так легко!), что ее
за «благородство сердца и
за несчастья» только
берет, а сам все-таки на
деньгах бы женился.
Вы и не подозреваете, на какие фокусы человеческое самолюбие способно: вот она считает меня подлецом,
за то, что я ее, чужую любовницу, так откровенно
за ее
деньги беру, а и не знает, что иной бы ее еще подлее надул: пристал бы к ней и начал бы ей либерально-прогрессивные вещи рассыпать, да из женских разных вопросов вытаскивать, так она бы вся у него в игольное ушко как нитка прошла.
— Или адресные билеты, — зачинал другой. — Что это
за билеты? Склыка одна да беспокойство. Нет, это не так надо устроить! Это можно устроить в два слова по целой России, а не то что здесь да в Питере, только склыка одна.
Деньги нужны — зачем не
брать, только с чего ж бы и нас не спросить.
— Ну, пусть, положим, теперича, — рассуждали между собою приятельницы, — двадцать пять рублей
за харчи. Какие уж там она ему дает харчи, ну только уж так будем считать: ну, двадцать пять рублей. Ну, десять с полтиной
за комнаты: ну, тридцать пять с полтиной. А ведь она сорок два рубля
берет!
За что она шесть с полтиной
берет? Шесть с полтиной —
деньги: ведь это без пятиалтынного два целковых.
— Ах! Боже мой! Я с вас не
беру больших
денег:
за всех четырех какая-нибудь паршивая тысяча рублей.
Совестливые до щепетильности, супруг и супруга — из того, что они с Павла
деньги берут, — бог знает как начали
за ним ухаживать и беспрестанно спрашивали его: нравится ли ему стол их, тепло ли у него в комнате?
Разумеется, надо, чтобы все это и с твоей стороны было благородно; чтоб
за дело,
за настоящее дело
деньги и почести
брать, а не так, чтоб как-нибудь там, по протекции…
— Но ведь ты тратишься же на него теперь? ты даешь ему
денег на лакомство, ты платишь
за него тому господину, который
берет его к себе по праздникам?
Лесок какой есть, и в тот не пускают, вот эконькой щепочки не дадут; да намеднись еще спрашивают, нельзя ли, мол, и
за воду-то
деньги брать!..
—
Берите у меня пустота! — советует он мужичкам, — я с вас ни
денег, ни сена не возьму — на что мне! Вот лужок мой всем миром уберете — я и
за то благодарен буду! Вы это шутя на гулянках сделаете, а мне — подспорье!
Набралось до двенадцати мальчиков и девочек,
за обучение которых она
деньгами не
брала, а предоставляла благодарить ее натурой.