Он пошёл быстро, обдумывая на ходу, что надо сказать сыну, придумал что-то очень строгое и достаточно ласковое, но, тихо отворив дверь в комнату Ильи, всё забыл. Сын стоял на коленях, на стуле, упираясь локтями о подоконник, он смотрел в багрово-дымное небо; сумрак наполнял маленькую комнату
бурой пылью; на стене, в большой клетке, возился дрозд: собираясь спать, чистил свой жёлтый нос.
Неточные совпадения
— К этому пиву — раков бы… Да,
бури! Дым и
пыль. Вот — вы людей защищаете, в газете речь вашу хвалили. А я людей — не люблю. Все они — дрянь, и защищать некого.
Небо — пустынное, голубое, дотла выеденное
бурей. Колючие углы теней, все вырезано из синего осеннего воздуха — тонкое — страшно притронуться: сейчас же хрупнет, разлетится стеклянной
пылью. И такое — во мне: нельзя думать, не надо думать, не надо думать, иначе —
Летит, братец, он туда, в «свое место», словно
буря, «тьма от чела, с посвиста
пыль», летит и все одну думу думает: раззорю! на закон наступлю!
Помню одну поездку к Подкопаеву в конце октября. Пятьдесят верст от станицы Великокняжеской, раз только переменив лошадей на Пишванском зимовнике и час пробыв на Михайловском, мы отмахали в пять часов по «ременной», гладко укатанной дороге. Даже
пыли не было — всю ее ветрами выдуло и унесло куда-то. Степь
бурая, особенно юртовая, все выбито, вытоптано, даже от бурьяна остались только огрызки стебля. Иногда только зеленеют оазисы сладкого корня, травы, которую лошади не едят.
За это жизнь сурово взыщет с вас, поверьте: разразится
буря, и она сметет и смоет вас с земли, как дождь и ветер
пыль с дерева!
Тетушка тревожно выглянула из возка, чтобы спросить кучера, верно ли мы держимся дороги, и сейчас же откинулась назад, потому что ее обдало мелкою холодною
пылью, и, прежде чем мы успели дозваться к себе людей с козел, снег понесся густыми хлопьями, небо в мгновение стемнело, и мы очутились во власти настоящей снеговой
бури.
Варенька смотрела на эту игру
бури из-за косяка двери, а Ипполит, морщась от
пыли, стоял сзади её. Крыльцо представляло собою коробку, в которой было темно, но, когда вспыхивали молнии, стройная фигура девушки освещалась голубоватым призрачным светом.
Вдруг налетела
буря с крупным частым градом и проливным дождем, и воздух превратился в белую водяную
пыль.
А они-то важничают, а они-то величаются! И опять волк для красоты папиросу в зубы взял, но так как настоящей папиросы с огнем боялся, то взял шоколадную. Только вдруг откуда ни возьмись поднялась сильнейшая
буря, прямо ураган, и такой подул ветер, что закружились по земле
пыль, сухие листья и бумага. И как подул ветер под большой зонтик, так полетел зонтик вверх и волка за собой потащил через крышу, прямо к облакам.
Начинало светать, но
буря не унималась. Ветер с воем носился по лесу, поднимая с земли целые облака снежной
пыли. Они зарождались вихрями, потом превращались в длинные белые языки, которые вдруг внезапно припадали к земле и тотчас вновь появлялись где-нибудь в стороне в виде мечущихся туманных привидений.
Нет конца телегам и дрогам. Везут ящики кантонского чая в зеленоватых рогожках с таинственными клеймами, везут распоровшиеся
бурые, безобразно пузатые тюки бухарского хлопка, везут слитки олова и меди. Немилосердно терзает ухо бешеный лязг и треск железных брусьев и шин. Тянутся возы с бочками бакалеи, сахарных голов, кофе. Разом обдадут зловонием телеги с кожами. И все это облито солнцем и укутано
пылью. Кому-то нужен этот товар? «Город» хоронит его и распределяет по всей стране.
Мелькали в
пыли черные тонкодулые пушки, морды лошадей, желтые околыши, бронзовые, косоглазые лица бурятов-ездовых.
И в обратную сторону опять замелькали в
пыли орудия, и запрыгали темные лица
бурятов с приплюснутыми носами.
Движение в поднятой зверями
пыли и подскоки человека, крутящегося в общей пляске, обратились наконец в какое-то наваждение, приковывая неотводно глаза зрителей к кругу, откуда раздавались дикие звуки и виднелось мелькание то красного, то
бурых пятен.
Это происходило в декабре, за два дня до Николы, часа за два до обеда, при довольно свежей погоде с забористым «московським» ветром, который тотчас же после выезда Агапа с Керасивною из хутора начал разыгрываться и превратился в жестокую
бурю. Небо сверху заволокло свинцом; понизу завеялась снежистая
пыль, и пошла лютая метель.
И вот раз после жаркого дня, который, по обычаю, на рассвете предварила Перегуду Овидиева тень, стали сбираться тучи с разных сторон и столкнулись на одном месте.
Буря ударила,
пыль понеслася, зареяли молоньи, и загремели один за другим непрерывно громовые раскаты.