Неточные совпадения
Как бы то ни было, но деятельность Двоекурова
в Глупове была, несомненно, плодотворна. Одно то, что он
ввел медоварение и пивоварение и сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа, доказывает, что он был по прямой линии родоначальником тех смелых новаторов, которые спустя три четверти столетия вели войны во имя картофеля. Но самое важное
дело его градоначальствования — это, бесспорно, записка о необходимости учреждения
в Глупове академии.
— Впрочем, — нахмурившись сказал Сергей Иванович, не любивший противоречий и
в особенности таких, которые беспрестанно перескакивали с одного на другое и без всякой связи
вводили новые доводы, так что нельзя было знать, на что отвечать, — впрочем, не
в том
дело. Позволь. Признаешь ли ты, что образование есть благо для народа?
— Спутать, спутать, — и ничего больше, — отвечал философ, —
ввести в это
дело посторонние, другие обстоятельства, которые запутали <бы> сюда и других, сделать сложным — и ничего больше. И там пусть приезжий петербургский чиновник разбирает. Пусть разбирает, пусть его разбирает! — повторил он, смотря с необыкновенным удовольствием
в глаза Чичикову, как смотрит учитель ученику, когда объясняет ему заманчивое место из русской грамматики.
Не дай мне Бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом
в желтой шале
Иль с академиком
в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи
введут в употребленье;
Но я… какое
дело мне?
Я верен буду старине.
— А вам разве не жалко? Не жалко? — вскинулась опять Соня, — ведь вы, я знаю, вы последнее сами отдали, еще ничего не видя. А если бы вы все-то видели, о господи! А сколько, сколько раз я ее
в слезы
вводила! Да на прошлой еще неделе! Ох, я! Всего за неделю до его смерти. Я жестоко поступила! И сколько, сколько раз я это делала. Ах, как теперь, целый
день вспоминать было больно!
— Вы заметили, что мы
вводим в старый текст кое-что от современности? Это очень нравится публике. Я тоже начинаю немного сочинять, куплеты Калхаса — мои. — Говорил он стоя, прижимал перчатку к сердцу и почтительно кланялся кому-то
в одну из лож. — Вообще — мы стремимся дать публике веселый отдых, но — не отвлекая ее от злобы
дня. Вот — высмеиваем Витте и других, это, я думаю, полезнее, чем бомбы, — тихонько сказал он.
В этом отеческом тоне он долго рассказывал о деятельности крестьянского банка, переселенческого управления, церковноприходских школ, о росте промышленности, требующей все более рабочих рук, о том, что правительство должно вмешаться
в отношения работодателей и рабочих; вот оно уже сократило рабочий
день,
ввело фабрично-заводскую инспекцию,
в проекте больничные и страховые кассы.
Макаров не
ввел, а почти внес его
в комнаты, втолкнул
в уборную, быстро
раздел по пояс и начал мыть. Трудно было нагнуть шею Маракуева над раковиной умывальника, веселый студент, отталкивая Макарова плечом, упрямо не хотел согнуться, упруго выпрямлял спину и мычал...
Через несколько
дней он,
в сопровождении Безбедова, ходил по комнатам своей квартиры. Комнаты обставлены старой и солидной мебелью, купленной, должно быть,
в барской усадьбе. Валентин Безбедов,
вводя Клима во владение этим имуществом, пренебрежительно просипел...
«Да, эта бабища внесла
в мою жизнь какую-то темную путаницу. Более того — едва не погубила меня. Вот если б можно было
ввести Бердникова… Да, написать повесть об этом убийстве — интересное
дело. Писать надобно очень тонко, обдуманно, вот
в такой тишине,
в такой уютной, теплой комнате, среди вещей, приятных для глаз».
— Теперь мне еще рано ехать, — отвечал Илья Ильич, — прежде дай кончить план преобразований, которые я намерен
ввести в имение… Да знаешь ли что, Михей Андреич? — вдруг сказал Обломов. — Съезди-ка ты.
Дело ты знаешь, места тебе тоже известны; а я бы не пожалел издержек.
Через
день, по приходе
в Портсмут, фрегат втянули
в гавань и
ввели в док, а людей перевели на «Кемпердоун» — старый корабль, стоящий
в порте праздно и назначенный для временного помещения команд. Там поселились и мы, то есть туда перевезли наши пожитки, а сами мы разъехались. Я уехал
в Лондон, пожил
в нем, съездил опять
в Портсмут и вот теперь воротился сюда.
Когда меня после допроса
раздели, одели
в тюремное платье за №,
ввели под своды, отперли двери, толкнули туда и заперли на замок и ушли, и остался один часовой с ружьем, который ходил молча и изредка заглядывал
в щелку моей двери, — мне стало ужасно тяжело.
— А, князь, пожалуйте, — сказал Фанарин, увидав Нехлюдова, и, кивнув еще раз удалявшемуся купцу,
ввел Нехлюдова
в свой строгого стиля деловой кабинет. — Пожалуйста, курите, — сказал адвокат, садясь против Нехлюдова и сдерживая улыбку, вызываемую успехом предшествующего
дела.
Сначала
дело как бы улыбнулось: только что он доложился, его тотчас же приняли с необыкновенною быстротой. «Точно ведь ждала меня», — мелькнуло
в уме Мити, а затем вдруг, только что
ввели его
в гостиную, почти вбежала хозяйка и прямо объявила ему, что ждала его…
На другой
день, чтобы не
вводить меня
в расход, он сам пошел
в лес за дровами.
А подумать внимательно о факте и понять его причины — это почти одно и то же для человека с тем образом мыслей, какой был у Лопухова, Лопухов находил, что его теория дает безошибочные средства к анализу движений человеческого сердца, и я, признаюсь, согласен с ним
в этом;
в те долгие годы, как я считаю ее за истину, она ни разу не
ввела меня
в ошибку и ни разу не отказалась легко открыть мне правду, как бы глубоко ни была затаена правда какого-нибудь человеческого
дела.
«Как! не почитать церковь божию! прочь, хамово племя!» Потом, обратясь к Кирилу Петровичу: «Слыхано
дело, ваше превосходительство, — продолжал он, — псари
вводят собак
в божию церковь! собаки бегают по церкви.
Блудов
ввел полицейского
в тайны крестьянского промысла и богатства,
в семейную жизнь,
в мирские
дела и через это коснулся последнего убежища народной жизни.
Бурмакин был наверху блаженства. Он потребовал, чтоб невеста его не уезжала
в аббатство, и каждый
день виделся с нею. Оба уединялись где-нибудь
в уголку; он без умолку говорил, стараясь
ввести ее
в круг своих идеалов; она прислонялась головой к его плечу и томно прислушивалась к его говору.
Много потом наплодилось
в Москве ресторанов и мелких ресторанчиков, вроде «Италии», «Ливорно», «Палермо» и «Татарского»
в Петровских линиях, впоследствии переименованного
в гостиницу «Россия».
В них было очень дешево и очень скверно. Впрочем, исключением был «Петергоф» на Моховой, где Разживин
ввел дешевые дежурные блюда на каждый
день, о которых публиковал
в газетах.
В назначенный
день я пошел к Прелину. Робко, с замирающим сердцем нашел я маленький домик на Сенной площади, с балконом и клумбами цветов. Прелин,
в светлом летнем костюме и белой соломенной шляпе, возился около цветника. Он встретил меня радушно и просто, задержал немного
в саду, показывая цветы, потом
ввел в комнату. Здесь он взял мою книгу, разметил ее, показал, что уже пройдено,
разделил пройденное на части, разъяснил более трудные места и указал, как мне догнать товарищей.
Он был врагом всякого монофизитского уклона
в понимании христианства, он утверждал активность человека
в христианском богочеловеческом
деле, он
ввел в христианство правду гуманизма и гуманитаризма.
Но разговор сей
ввел было меня
в великие хлопоты: отдатчики рекрутские, вразумев моей речи, воспаленные гневом, прискочив ко мне, говорили: — Барин, не
в свое мешаешься
дело, отойди, пока сух, — и сопротивляющегося начали меня толкать столь сильно, что я с поспешностию принужден был удалиться от сея толпы.
— Ах, друг мой, не придавай такого смыслу… впрочем, ведь как тебе угодно; я имел
в виду обласкать его и
ввести к нам, потому что это почти доброе
дело.
У нас, — продолжал он, — лучшие головы — les meilleures têtes — давно
в этом убедились; все народы
в сущности одинаковы;
вводите только хорошие учреждения — и
дело с концом.
Наступил вечер великого
дня,
в который Арапов должен был
ввести Розанова к своим людям и при этом случае показать чужого человека.
Нарядные мужики
ввели его
в сени и стали
раздевать его. Иван дрожал всем телом. Когда его совсем
раздели, то повели вверх по лестнице; Иван продолжал дрожать. Его
ввели, наконец, и
в присутствие. Председатель стал спрашивать; у Ивана стучали зубы, — он не
в состоянии даже был отвечать на вопросы. Доктор осмотрел его всего, потрепал по спине, по животу.
— Конечно-с, мы с ним ездили на лодке, с хозяином-с; это я перед вашим высокоблагородием как перед богом-с… А только каким манером они утонули, этого ни я, ни товарищ мой объясниться не можем-с, почему что как на это их собственное желание было, или как они против меня озлобление имели, так, может, через эвто самое хотели меня под сумнение
ввести, а я
в эвтом
деле не причастен.
— Чего еще вернее! От Котильона я отправился к одному приятелю —
в контроле старшим ревизором служит."У нас, говорит, сегодня экстренное заседание: хотят
в Болгарии единство касс
вводить". Оттуда — к начальнику отделения,
в министерстве внутренних
дел служит. Он тоже:"Не знаете ли вы, говорит, человечка такого, которого можно было бы
в Журжево исправником послать?"
— А вы попробуйте-ка к этому
делу"понеже"приспособить — ан выйдет вот что:"Понеже за желтенькую бумажку, рублем именуемую, дают только полтинник — того ради и дабы не
вводить обывателей понапрасну
в заблуждение, Приказали:низшим местам и лицам предписать (и предписано), а к равным отнестись (и отнесено-с), дабы впредь, до особого распоряжения, оные желтенькие бумажки рублями не именовать, но почитать яко сущие полтинники".
Времена уже настолько созрели, (полтинники-то ведь тоже не сладость!), что"загадка"с каждым
днем приобретает все большую и большую рельефность, все выпуклее и выпуклее выступает наружу… и, разумеется,
вводит людей
в искушение.
И добряк хотел было Тулузова
ввести в комнату к Мартыну Степанычу, до сих пор еще проживавшему у него и тщетно ждавшему разрешения воротиться
в Петербург. Тулузов уклонился от этого приглашения и сказал, что он просит это
дело вести пока конфиденциально.
— Что вам за
дело до меня? — закричал было он; но
в это время Антип Ильич, почтительно предшествуя,
ввел в нумер к барину высокого старика
в белом жабо и с двумя звездами, при одном виде которого Крапчик догадался, что это, должно быть, какой-нибудь сановник, а потому мгновенно же исполнился уважения и некоторого страха; но Егор Егорыч сказал прибывшему гостю довольно фамильярно...
Валерьян был принят
в число братьев, но этим и ограничились все его масонские подвиги: обряд посвящения до того показался ему глуп и смешон, что он на другой же
день стал рассказывать
в разных обществах, как с него снимали не один, а оба сапога, как распарывали брюки, надевали ему на глаза совершенно темные очки, водили его через камни и ямины, пугая, что это горы и пропасти, приставляли к груди его циркуль и шпагу, как потом
ввели в самую ложу, где будто бы ему (тут уж Ченцов начинал от себя прибавлять), для испытания его покорности, посыпали голову пеплом, плевали даже на голову, заставляли его кланяться
в ноги великому мастеру, который при этом,
в доказательство своего сверхъестественного могущества, глотал зажженную бумагу.
Миропа Дмитриевна между тем, забыв, конечно,
в эти минуты всякие неудовольствия на Рыжовых, бережно
ввела старушку на лесенку и, войдя к ним
в квартиру, прошла
в комнату больной, где, увидав стоявшую Сусанну и поняв сразу,
в чем тут
дело, проговорила той...
А поводы для тревоги с каждым
днем становились все больше и больше, потому что смерть Арины Петровны развязала руки Улитушке и
ввела в головлевский дом новый элемент сплетен, сделавшихся отныне единственным живым
делом, на котором отдыхала душа Иудушки.
С тех пор я не видал его года два, слышал только, что по какому-то
делу он находился под следствием, и вдруг его
ввели к нам
в палату как сумасшедшего.
Он вместе с Падуровым заведовал письменными
делами у безграмотного Пугачева и
ввел строгий порядок и повиновение
в шайках бунтовщиков.
Огромное здание полицейского управления с высоченной каланчой. Меня
ввели в пустую канцелярию. По случаю воскресного
дня никого не было, но появились коротенький квартальный и какой-то ярыга с гусиным пером за ухом.
— Вот сморчки, щи из крапивы, огурцы — об этом ты можешь писать, потому что это правда; что же касается до вливания жизни
в сердца, то этого не существует
в действительности, а стало быть, и"сочинять"незачем. Налжешь,
введешь простодушных
в заблуждение — что хорошего! А кроме того, и сам нечувствительно
в распутство впадешь. Сегодня ты только для красного словца"сочинишь", а завтра, пожалуй, скажешь: а что
в самом
деле! — а послезавтра и впрямь
в тебе сердце начнет играть!
Отец терпеливо и осторожно
вводил его
в круг торговых
дел, брал с собой на биржу, рассказывал о взятых поставках и подрядах, о своих сотоварищах, oписывал ему, как они «вышли
в люди», какие имеют состояния теперь, каковы их характеры. Фома быстро усвоил
дело, относясь ко всему серьезно и вдумчиво.
Было что-то особенно сладкое
в ее ласке, что-то совершенно новое для Фомы, и он смотрел
в глаза старухе с любопытством и ожиданием на лице. Эта старуха
ввела его
в новый, дотоле неизвестный ему мир.
В первый же
день, уложив его
в кровать, она села рядом с нею и, наклоняясь над ребенком, спросила его...
Выпустив из присутственной комнаты последних лиц, за которыми наступала очередь разобрать
дело старушки, он помедлил некоторое время и сидел молча, с целью восстановить
в себе все свои духовные силы и призвать спокойную ясность своему рассудку, и затем велел
ввести мать и детей, которые стали
в ряд перед зерцалом закона, портретом царя и освещенным лампадою ликом небесного судии, под которым внизу помещался судия земной.
Княгиня написала ему еще из Петербурга, что она такого-то числа приедет
в Москву и остановится у Шеврие. Елпидифор Мартыныч
в назначенный ею
день с раннего утра забрался
в эту гостиницу, нанял для княгини прекрасный нумер и ожидал ее. Княгиня действительно приехала и была встречена Елпидифором Мартынычем на крыльце гостиницы. Он под ручку
ввел ее на лестницу и указал ей приготовленное помещение. Княгиня не знала, как и благодарить его. С княгиней, разумеется, приехала и Петицкая.
— Есть, имею! — отвечал нотариус,
вводя князя
в свой кабинет. — Молодым людям стыдно бы хворать!.. Вот нам старикам — другое
дело!
Бакин. А уж это их
дело, оскорбляться или нет. По крайней мере, я не обманываю; ведь не могу же я, при таком количестве
дел, заниматься любовью серьезно: зачем же я буду притворяться влюбленным,
вводить в заблуждение, возбуждать, может быть, какие-нибудь несбыточные надежды! То ли
дело договор?
Вот несколько
дней тому назад один из них — я не назову его: я не доносчик — имел дерзость сказать вслух, что император дурно сделал,
ввезя в Россию на несколько миллионов фальшивых ассигнаций, и что никакие политические причины не могут оправдать поступка, за который во всех благоустроенных государствах вешают и ссылают на галеры.
—
В таком случае вот видите что, — произнесла Татьяна Васильевна, энергически повертываясь лицом к Бегушеву на своем длинном кресле, на котором она до того полулежала, вся обернутая пледами, и при этом ее повороте от нее распространился запах камфары на весь вагон. — Поедемте вместе со мной на будущее лето по этой ненавистной мне Европе: я вас
введу во все спиритические общества, и вы, может быть,
в самом
деле уверуете!..
— Здесь помещаюсь я, — сказал Поп, указывая одну дверь и, открыв другую, прибавил: — А вот ваша комната. Не робейте, Санди, мы все люди серьезные и никогда не шутим
в делах, — сказал он, видя, что я, смущенный, отстал. — Вы ожидаете, может быть, что я
введу вас
в позолоченные чертоги (а я как раз так и думал)? Далеко нет. Хотя жить вам будет здесь хорошо.