Неточные совпадения
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком
в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пo
вернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную
голову Кити. Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
Вернувшись от больного на ночь
в свои два нумера, Левин сидел, опустив
голову, не зная, что делать.
Вернувшись домой, Алексей Александрович прошел к себе
в кабинет, как он это делал обыкновенно, и сел
в кресло, развернув на заложенном разрезным ножом месте книгу о папизме, и читал до часу, как обыкновенно делал; только изредка он потирал себе высокий лоб и встряхивал
голову, как бы отгоняя что-то.
Но
голова у нас, какой
в России нету,
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был,
вернулся алеутом
И крепко на руку нечист...
Когда же Базаров, после неоднократных обещаний
вернуться никак не позже месяца, вырвался наконец из удерживавших его объятий и сел
в тарантас; когда лошади тронулись, и колокольчик зазвенел, и колеса завертелись, — и вот уже глядеть вслед было незачем, и пыль улеглась, и Тимофеич, весь сгорбленный и шатаясь на ходу, поплелся назад
в свою каморку; когда старички остались одни
в своем, тоже как будто внезапно съежившемся и подряхлевшем доме, — Василий Иванович, еще за несколько мгновений молодцевато махавший платком на крыльце, опустился на стул и уронил
голову на грудь.
От Анны Андреевны я домой не
вернулся, потому что
в воспаленной
голове моей вдруг промелькнуло воспоминание о трактире на канаве,
в который Андрей Петрович имел обыкновение заходить
в иные мрачные свои часы. Обрадовавшись догадке, я мигом побежал туда; был уже четвертый час и смеркалось.
В трактире известили, что он приходил: «Побывали немного и ушли, а может, и еще придут». Я вдруг изо всей силы решился ожидать его и велел подать себе обедать; по крайней мере являлась надежда.
Я хотел было напомнить детскую басню о лгуне; но как я солгал первый, то мораль была мне не к лицу. Однако ж пора было
вернуться к деревне. Мы шли с час все прямо, и хотя шли
в тени леса, все
в белом с ног до
головы и легком платье, но было жарко. На обратном пути встретили несколько малайцев, мужчин и женщин. Вдруг до нас донеслись знакомые голоса. Мы взяли направо
в лес, прямо на голоса, и вышли на широкую поляну.
Присев к столу, она написала ему записку,
в которой просила его притти к ней непременно, нынче же и, с удивлением покачивая
головой на то, чтò она видела,
вернулась к себе
в гостиницу.
Когда он
вернулся в свой номер, усталый и разбитый, с пустой
головой и волчьим аппетитом, Веревкин был уже дома, а с ним сидел «Моисей».
Мы должны
вернуться назад, к концу апреля, когда Ляховский начинал поправляться и бродил по своему кабинету при помощи костылей. Трехмесячная болезнь принесла с собой много упущений
в хозяйстве, и теперь Ляховский старался наверстать даром пропущенное время. Он рано утром поджидал Альфонса Богданыча и вперед закипал гневом по поводу разных щекотливых вопросов, которые засели
в его
голове со вчерашнего дня.
В одну из таких минут он ни с того ни с сего уехал за границу, пошатался там по водам, пожил
в Париже, зачем-то съездил
в Египет и на Синай и
вернулся из своего путешествия англичанином с ног до
головы,
в Pith India Helmet [индийском шлеме (англ.).] на
голове,
в гороховом сьюте и с произношением сквозь зубы.
Смердяков бросился за водой. Старика наконец раздели, снесли
в спальню и уложили
в постель.
Голову обвязали ему мокрым полотенцем. Ослабев от коньяку, от сильных ощущений и от побоев, он мигом, только что коснулся подушки, завел глаза и забылся. Иван Федорович и Алеша
вернулись в залу. Смердяков выносил черепки разбитой вазы, а Григорий стоял у стола, мрачно потупившись.
— А вот мой личный враг идет, — промолвил он, вдруг
вернувшись ко мне, — видите этого толстого человека с бурым лицом и щетиной на
голове, вон что шапку сгреб
в руку да по стенке пробирается и на все стороны озирается, как волк?
Пока Ермолай ходил за «простым» человеком, мне пришло
в голову: не лучше ли мне самому съездить
в Тулу? Во-первых, я, наученный опытом, плохо надеялся на Ермолая; я послал его однажды
в город за покупками, он обещался исполнить все мои поручения
в течение одного дня — и пропадал целую неделю, пропил все деньги и
вернулся пеший, — а поехал на беговых дрожках. Во-вторых, у меня был
в Туле барышник знакомый; я мог купить у него лошадь на место охромевшего коренника.
Прочухавшийся приказчик еще раз смерил странного человека с ног до
головы, что-то сообразил и крикнул подрушного. Откуда-то из-за мешков с мукой выскочил молодец, выслушал приказ и полетел с докладом к хозяину. Через минуту он
вернулся и объявил, что сам придет сейчас. Действительно, послышались тяжелые шаги, и
в лавку заднею дверью вошел высокий седой старик
в котиковом картузе. Он посмотрел на странного человека через старинные серебряные очки и проговорил не торопясь...
Здесь Галактиона нашла Харитина. Она шла, обмахиваясь веером, с развязностью и шиком настоящей клубной дамы. Великолепное шелковое платье тащилось длинным шлейфом, декольтированные плечи,
голые руки — все было
в порядке. Но красивое лицо было бледно и встревожено. Она сначала прошла мимо, не узнав Галактиона, а потом
вернулась и строго спросила...
Один местный чиновник, приезжавший к нам на пароход обедать, скучный и скучающий господин, много говорил за обедом, много пил и рассказал нам старый анекдот про гусей, которые, наевшись ягод из-под наливки и опьяневши, были приняты за мертвых, ощипаны и выброшены вон и потом, проспавшись,
голые вернулись домой; при этом чиновник побожился, что история с гусями происходила
в де-Кастри
в его собственном дворе.
Тит только качал
головой. Татьяна теперь была
в доме большухой и всем заправляла. Помаленьку и Тит привык к этому и даже слушался Татьяны, когда речь шла о хозяйстве. Прежней забитой бабы точно не бывало. Со страхом ждала Татьяна момента, когда Макар узнает, что Аграфена опять поселилась
в Kepжацком конце. Когда Макар
вернулся из лесу, она сама первая сказала ему это. Макар не пошевелился, а только сдвинул сердито брови.
Через полчаса она
вернулась: Терешка спал
в машинной мертвецки пьяный, и Лукерья, заливаясь слезами, от души желала, чтобы завтра исправник хорошенько отодрал его. Старая Ганна слушала сноху и качала
головой. Закричавший
в задней избе ребенок заставил Лукерью уйти, наконец, к себе.
— Переломить надо эту фанаберию-то. Пусть раз спесь-то свою спрячет да
вернется к мужу с покорной
головой. А то — эй, смотри, Егор! — на целый век вы бабенку сгубите. И что ты-то,
в самом деле, за колпак такой.
Но блеснувшая между деревьями прогалина заставила его остановиться на опушке, он почуял, что враг совсем близко, и хотел
вернуться, но
в это мгновение раздался сухой треск выстрела, и благородное животное, сделав отчаянный прыжок вперед, пало
головой прямо
в траву.
Колеблющимися шагами он вышел
в сени, где обыкновенно помещался Гайнан, повозился там немного и через минуту
вернулся, держа под правым локтем за
голову бюст Пушкина.
Марья Николаевна не ошиблась. Когда она вместе с Саниным
вернулась в гостиницу — «благоверный», или «пышка», сидел уже, с неизменной феской на
голове, перед накрытым столом.
Зухин вышел и скоро
вернулся, опустив
голову и с задумчивым лицом, держа
в руках открытую записку на серой оберточной бумаге и две десятирублевые ассигнации.
Вернулся он
в училище настоящим обер-офицером, выросший чуть ли не на
голову, с хриплыми басовыми нотами
в голосе, загорелый, отрастивший настоящие усы
в один миллиметр длиною.
Теперь, подняв
голову, раздув огненные ноздри и держа черный хвост на отлете, он сперва легкою поступью, едва касаясь земли, двинулся навстречу коню Морозова; но когда князь, не съезжаясь с противником, натянул гремучие поводья, аргамак прыгнул
в сторону и перескочил бы через цепь, если бы седок ловким поворотом не заставил его
вернуться на прежнее место.
— Sa Majeste vient de rentrer, [Его величество только что
вернулись (франц.).] — очевидно с удовольствием слушая звук своего голоса, сказал флигель-адъютант и, мягко ступая, так плавно, что полный стакан воды, поставленный ему на
голову, не пролился бы, подошел к беззвучно отворявшейся двери и, всем существом своим выказывая почтение к тому месту,
в которое он вступал, исчез за дверью.
Смутные воспоминания шевельнулись
в его
голове. Кто-то прятался за обоями, кого-то закололи не то кинжалом, не то шилом. Передонов купил шило. И когда он
вернулся домой, обои шевельнулись неровно и тревожно, — соглядатай чуял опасность и хотел бы, может быть, проползти куда-нибудь подальше. Мрак метнулся, прыгнул на потолок и оттуда угрожал и кривлялся.
Коковкина
вернулась в это время домой, заслышала необычайный шум и вошла
в Сашину горницу.
В недоумении она стала на пороге и качала
головою.
Между тем Елена
вернулась в свою комнату, села перед раскрытым окном и оперлась
головой на руки.
Мать
вернулась в хату и, узнав, о чем говорила немая, улыбнулась и покачала
головой.
Лукашка забежал домой, соскочил с коня и отдал его матери, наказав пустить его
в казачий табун; сам же он
в ту же ночь должен был
вернуться на кордон. Немая взялась свести коня и знаками показывала, что она как увидит человека, который подарил лошадь, так и поклонится ему
в ноги. Старуха только покачала
головой на рассказ сына и
в душе порешила, что Лукашка украл лошадь, и потому приказала немой вести коня
в табун еще до света.
Оленину пришло
в голову, что нехорошо будет, если он не поедет; притом он думал рано
вернуться.
Роман принят, роман печатается не
в газете, а
в журнале «Кошница», — от этого хоть у кого закружится
голова. Домой я
вернулся в каком-то тумане и заключил Пепку
в свои объятия, — дольше скрываться было невозможно.
Улегся я на лавке. Дед и мальчишка забрались на полати… Скоро все уснули. Тепло
в избе. Я давно так крепко не спал, как на этой узкой скамье с сапогами
в головах. Проснулся перед рассветом; еще все спали. Тихо взял из-под
головы сапоги, обулся, накинул пальто и потихоньку вышел на улицу. Метель утихла. Небо звездное. Холодище страшенный.
Вернулся бы назад, да вспомнил разобранные часы на столе
в платочке и зашагал, завернув
голову в кабацкий половик…
Я пожал руку бродяге, поклонился целовальнику и вышел из теплого кабака на крыльцо. Ветер бросил мне снегом
в лицо. Мне мелькнуло, что я теперь совсем уж отморожу себе уши, и я
вернулся в сени, схватил с пола чистый половичок, как башлыком укутал им
голову и бодро выступил
в путь. И скажу теперь, не будь этого половика, я не писал бы этих строк.
Минут пять спустя
вернулся целовальник
в сопровождении жены, которая держала два штофа и стаканы. Захар поспешно завладел деньгами: сосчитав их на ладони, он кивнул
головою Герасиму и подмигнул Гришке, который не обратил на него внимания; глаза и слух приемыша казались прикованными к выходной двери харчевни.
Скоро
вернулся Степка с бреднем. Дымов и Кирюха от долгого пребывания
в воде стали лиловыми и охрипли, но за рыбную ловлю принялись с охотой. Сначала они пошли по глубокому месту, вдоль камыша; тут Дымову было по шею, а малорослому Кирюхе с
головой; последний захлебывался и пускал пузыри, а Дымов, натыкаясь на колючие корни, падал и путался
в бредне, оба барахтались и шумели, и из их рыбной ловли выходила одна шалость.
Капитолина Марковна бросилась к Татьяне, но та отклонила ее объятия и опустила глаза, краска распространилась по ее лицу, и с словами:"Ну, теперь скорее!" — она
вернулась в спальню; Капитолина Марковна последовала за ней, повесив
голову.
Комнату Дашину вычистили, но ничего
в ней не трогали; все осталось
в том же порядке. Долинский
вернулся домой тихий, грустный, но спокойный. Он подошел к Даше, поднял кисею, закрывавшую ей
голову, поцеловал ее
в лоб, потом поцеловал руку и закрыл опять.
Итак… начинается… Великий исход молодых сил из привилегированных классов навстречу народу, навстречу новой истории… И целый рой впечатлений и мыслей поднялся
в моей
голове над этим эпизодом, как рой золотых пчел
в солнечном освещении… Когда,
вернувшись, я рассказал о своей встрече ближайшим товарищам, это вызвало живые разговоры. Итак, N уже выбрал свою дорогу. Готов ли он? Готовы ли мы или не готовы? Что именно мы понесем народу?..
Бледный, встревоженный хозяин, вздыхая и покачивая
головой,
вернулся к себе
в спальню. Тетке жутко было оставаться
в потемках, и она пошла за ним. Он сел на кровать и несколько раз повторил...
Зажила опять Канарейка
в вороньем гнезде и больше не жаловалась ни на холод, ни на голод. Раз Ворона улетела на добычу, заночевала
в поле, а
вернулась домой, — лежит Канарейка
в гнезде ножками вверх. Сделала Ворона
голову набок, посмотрела и сказала...
Ирина(рыдая). Куда? Куда все ушло? Где оно? О, боже мой, боже мой! Я все забыла, забыла… У меня перепуталось
в голове… Я не помню, как по-итальянски окно или вот потолок… Все забываю, каждый день забываю, а жизнь уходит и никогда не
вернется, никогда, никогда мы не уедем
в Москву… Я вижу, что не уедем…
Надежда Федоровна хотела рассказать про Кирилина и про то, как она вчера вечером встретилась на пристани с молодым, красивым Ачмиановым и как ей пришла
в голову сумасшедшая, смешная мысль отделаться от долга
в триста рублей, ей было очень смешно, и она
вернулась домой поздно вечером, чувствуя себя бесповоротно падшей и продажной. Она сама не знала, как это случилось. И ей хотелось теперь поклясться перед Марьей Константиновной, что она непременно отдаст долг, но рыдания и стыд мешали ей говорить.
Когда она
вернулась в дом и заглянула
в комнату матери, та, проснувшись, лежала вверх лицом, удивлённо подняв брови, закинув руку за
голову.
В это время из кухонной двери вырвалась яркая полоса света и легла на траву длинным неясным лучом; на пороге показалась Аксинья. Она чутко прислушалась и
вернулась, дверь осталась полуотворенной, и
в свободном пространстве освещенной внутри кухни мелькнул знакомый для меня силуэт. Это была Наська… Она сидела у стола, положив
голову на руки; тяжелое раздумье легло на красивое девичье лицо черной тенью и сделало его еще лучше.
Анна Павловна, сидевшая
в своей спальне, слышала весь этот разговор; но, кажется, она привыкла к подобным выходкам мужа и только покачала
головой с какою-то горькою улыбкой, когда он назвал ее писательницей. Она была очень худа и бледна. Через четверть часа Мановский
вернулся и, казалось, был еще более чем-то раздосадован. Он прямо пошел
в спальню.
Делать было нечего — Масуров вышел на двор, набрал
в пригоршни снегу и вслед за тем,
вернувшись к своей пациентке, начал обкладывать ей снегом
голову, лицо и даже грудь.
Федя. Ведь ты знаешь, что это правда, и я буду рад их счастью, и лучше я ничего не могу сделать, и не
вернусь, и дам им свободу, и так и скажи. И не говори, не говори, и прощай. (Целует ее
в голову и отворяет дверь.)