Неточные совпадения
Только не
взыщите, а запасов, слава
Богу, про всех хватит.
— Ничего, слава
богу, — нехотя отвечала Енафа, поглядывая искоса на обогревшихся мужиков. — Вот что, Кирилл, сведи-ка ты гостя к девицам в келью, там уж его и ухлебите, а ты, Мосеюшко, не
взыщи на нашем скитском угощении.
Подхалюзин. Кушайте, тятенька! Не
взыщите, чем
Бог послал!
— Государь, — сказал он, соскакивая с коня, — вот твоя дорога, вон и Слобода видна. Не пристало нам доле с твоею царскою милостью оставаться. К тому ж там пыль по дороге встает; должно быть, идут ратные люди. Прости, государь, не
взыщи; поневоле
бог свел!
— Не
взыщи, батюшка, — сказал мельник, вылезая, — виноват, родимый, туг на ухо, иного сразу не пойму! Да к тому ж, нечего греха таить, как стали вы, родимые, долбить в дверь да в стену, я испужался, подумал, оборони боже, уж не станичники ли! Ведь тут, кормильцы, их самые засеки и притоны. Живешь в лесу со страхом, все думаешь: что коли, не дай
бог, навернутся!
— Птицам ум не нужен, — наконец сказал он, — потому что у них соблазнов нет. Или, лучше сказать, есть соблазны, да никто с них за это не
взыскивает. У них все натуральное: ни собственности нет, за которой нужно присмотреть, ни законных браков нет, а следовательно, нет и вдовства. Ни перед
Богом, ни перед начальством они в ответе не состоят: один у них начальник — петух!
— Ну и слава
Богу! Прислуга она усердная, верная, а вот насчет ума — не
взыщите! Оттого и впадают они… в пре-лю-бо-де-яние!
— Горды вы очень, от этого самого вам и счастья нет. Вот я, например: кажется, и
Бог меня благословил, и царь пожаловал, а я — не горжусь! Как я могу гордиться! что я такое! червь! козявка! тьфу! А Бог-то взял да за смиренство за мое и благословил меня! И сам милостию своею
взыскал, да и царю внушил, чтобы меня пожаловал.
— Не
взыщи, боярин! Я привык хозяйничать везде, где настоящий хозяин не помнит, что делает. Мы, поляки, можем и должны желать, чтоб наш король был царем русским; мы присягали Сигизмунду, но Милославский целовал крест не ему, а Владиславу. Что будет, то
бог весть, а теперь он делает то, что сделал бы и я на его месте.
— Ну, а насчет красных яичек не
взыщи, красавица: совсем запамятовали!.. А все он, ей-богу! Должно быть, уж так оторопел, к вам добре идти заохотился, — смеясь, проговорил Глеб и подмигнул дедушке Кондратию, который во все время с веселым, добродушным видом смотрел то на соседа, то на молодую чету.
Иногда думаем с женой: за что так нас
Бог взыскал своей милостью?
Мурзавецкая. Не мое, так мне и объяснять нечего. Он обижен, он тебе и расскажет. Поговорите, так,
Бог даст, и сладите. Коли умна, так догадаешься, не дашь себя разорить; а заупрямишься, так не
взыщи, своя рубашка к телу ближе.
Мурзавецкая. Что ты дакаешь-то? Дал
Бог ум, да не всякому; тебя обидел, не дал, — не
взыщи.
— А теперь ступай и ты, Алексей Иванович. Осталось час с небольшим — хочу прилечь, кости болят. Не
взыщи на мне, старой дуре. Теперь уж не буду молодых обвинять в легкомыслии, да и того несчастного, генерала-то вашего, тоже грешно мне теперь обвинять. Денег я ему все-таки не дам, как он хочет, потому — уж совсем он, на мой взгляд, глупехонек, только и я, старая дура, не умнее его. Подлинно,
Бог и на старости
взыщет и накажет гордыню. Ну, прощай. Марфуша, подыми меня.
— Посмотрите, посмотрите, что тут происходит! — завизжал он, — посмотрите! Он с ума сошел, взбеленился… и вот что делает! Я уж за полицией послал — да никто не едет! Никто не едет! Ведь если я в него выстрелю, с меня закон
взыскать не может, потому что всякий человек вправе защищать свою собственность! А я выстрелю!.. Ей-богу, выстрелю!
— Ты верно не сумел угодить начальнику отделения, — продолжала она, — ну что за беда, что он твоими руками жар загребает; придет и твое время, а покаместь, если не будешь искать в людях, и
бог тебя не
взыщет.
— Бери, небого, не
взыщи! Осталось там за мною еще сколько-то, так отдам, как
бог даст. Последнее и то принесла.
«Братцы! — говорит, — стар я, простите ради Христа. Сорок лет хожу, весь исходился, видно, память временами отшибать стало: кое помню, а кое вовсе забыл. Не
взыщите! Надо теперь поскорей уходить отсюда: не дай
бог за ягодой кто к кордону пойдет или ветер бродяжьим духом на собаку пахнёт — беда будет».
Очнись, Василий
Семенович! Ты старый человек!
По дурости ты это говоришь
Или по злобе на меня — не знаю.
Нет, я души своей не продавал
И не продам. Душа дороже денег,
Мы знаем твердо, ты не позабыл ли?
Мы тем живем, что
Бог в торгу пошлет;
К поборам да к посулам не привыкли;
Ты будь покоен, сам я не возьмусь
Ни собирать, ни соблюдать казну:
Мы старикам дадим на сбереженье,
Уж только не тебе, ты не
взыщи!
Ну, уж не
взыщите!
Чем
Бог послал.
— Смотри же, Спиридон,
бог с тебя
взыщет, если сукно испортишь! И счастья тебе не будет, коли не потрафишь!
— Не побрезгуйте, Данило Тихоныч, деревенской хлебом-солью… Чем богаты, тем и рады… Просим не прогневаться, не
взыскать на убогом нашем угощенье… Чем
Бог послал! Ведь мы мужики серые, необтесанные, городским порядкам не обвыкли… Наше дело лесное, живем с волками да медведями… Да потчуй, жена, чего молчишь, дорогих гостей не потчуешь?
«Вот, Лизанька,
бог дал и женишка!
А вы ее, мой милый, берегите:
Ребенок ведь! Немножечко дика,
Неопытна, — на нас уж не
взыщите».
А мне ее отец: «Вы старика
Утешьте, вы и ей не откажите:
Мы с Лизою решились вас просить
С крестовым братом шаферами быть.
— Ну и пусть себе взыскательный. Что ему
взыскивать? «Коршун», слава
богу, у нас в порядке, Андрей Николаич.
— Ни вечером на сон грядущий, ни поутру, как встанет, больше трех поклонов не кладет и то кой-как да таково неблагочестно. Не раз я говорила ей, не годится, мол, делать так, а она ровно и не слышит, ровно я стене говорю. Вам бы самим, Марко Данилыч, с ней поговорить. Вы отец, родитель, ваше дело поучить детище.
Бог взыщет с вас, ежели так оставите.
Тихоней горожане прозвали Степана Алексеича и открыто говаривали, что украсть у тихони и
Бог не
взыщет, и люди не осудят — тащи со двора, что кому полюбилось да под руку попало.
Путешествуя далее до ночлега, он останавливался уже у всякой корчмы и все пил «чвертку красненькой», причем несколько раз снова начинал нам объяснять, как он умен и предусмотрителен в том отношении, что дал зарок
богу не пить простой белой водки, а насчет «цветной или красненькой ничего касающего не обещал». Это его так утешило и придавало ему такую отвагу, что он даже утверждал, что
бог с него «никакой правы не имеет
взыскивать насчет того, о чем у них договора не было».
— Сегодня же его найдут и арестуют, — сказала барыня и всхлипнула, и в этом звуке слышались оскорбление и досада. — Я знаю, кто довел его до такого ужаса! Гадкая, мерзкая! Отвратительная, продажная тварь! (У барыни губы покривились и поморщился нос от отвращения.) Я бессильна… слушайте вы, низкая женщина!.. я бессильна, вы сильнее меня, но есть кому вступиться за меня и моих детей!
Бог всё видит! Он справедлив! Он
взыщет с вас за каждую мою слезу, за все бессонные ночи! Будет время, вспомните вы меня!
«Смотрите на нас с Симочкой. Я — праведница, и меня Господь
Бог за это
взыщет; а та — грешница, только и думает, что о суетном и мирском, предана всем плотским вожделениям».
— Господа наши милостивые! — замигал глазами степенный кучер Антип. — Нешто он это чувствует? Нешто понимает господскую ласку? Ты в ножки, простофиля, поклонись и ручку поцелуй… Милостивцы вы наши! На что хуже человека, как Филька, да и то вы ему прощаете, а ежели человек чверезый, не баловник, так такому не жисть, а рай… дай
бог всякому… И награждаете и
взыскиваете.
— Сын Алексей, — ответил Дюдя. — Гулять пошел, подлец.
Бог его горбом обидел, так мы уж не очень
взыскиваем.
— За что
взыскивать? — продолжал уже Савелий один. — Мы по силе помощи рады приютить вас чем
Бог послал от темной ночи и непогоды… Не знаю, как ваша милость прозывается.
В противном случае поступлено будет, как с Очаковым, и на вас уже тогда
Бог взыщет за жен и младенцев.
— За что
взыскивать? — продолжал уже Савелий один, — мы по возможности рады приютить вас чем
Бог послал от темной ночи и непогоды… Не знаю, как ваша милость прозывается.
— Дай
Бог вам успеха, — сказала Зарницына. — Мое дело выхлопотать от Сурмина приказ его управляющему и написать письмо к мужу, чтобы он строго не
взыскивал с Застрембецкого за просрочку по маршруту.
— Ну, старина, ты, видно, совсем из ума выжил…
Бог нам счастья посылает, может за наше житье нищенское милостями
взыскивать, а он, поди-ж ты, к начальству… Надоело, видно, тебе на свободе гулять, за железную решетку захотел, ну и сиди посиживай, коли охота, а я тебе не товарищ… Налетит начальство, сейчас нас с тобой рабов Божьих руки за спину и на одной веревочке…