Моросил дождь, когда мы выехали за город и, обогнув Столовую гору и Чертов пик, поехали по прекрасному шоссе, в
виду залива, между ферм, хижин, болот, песку и кустов.
Неточные совпадения
Вид из окошек в самом деле прекрасный: с одной стороны весь
залив перед глазами, с другой — испанский город, с третьей — леса и деревни.
Мы в
заливе, имеющем
вид подковы, обстановленном высокими и крупными утесами, покрытыми зеленью.
В то время постоянного пароходного сообщения по побережью Японского моря не существовало. Переселенческое управление первый раз, в
виде опыта, зафрахтовало пароход «Эльдорадо», который ходил только до
залива Джигит. Определенных рейсов еще не было, и сама администрация не знала, когда вернется пароход и когда он снова отправится в плавание.
30-го числа вечером миноносцы дошли до
залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра с рассветом начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на мертвой зыби. Качка была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все сошли на твердую землю! Когда миноносцы стали сниматься с якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из
виду.
Через 20 минут гольд возвратился.
Вид его был крайне встревоженный. Насколько возможно, он спешно рассказал, что с ним случилось. Идя по следам 4 человек, он дошел до
залива Пластун и здесь увидел палатку. В ней было около 20 вооруженных китайцев.
Залив Ольги имел совсем не такой
вид, какой он имеет теперь.
И сел с таким
видом, точно сказал новую дерзость. Лицо у Игнатовича посветлело, хотя краска
залила его до самых ушей. Он сказал просто и свободно...
— Да здесь человек, как иголка в траве, или капля воды, упавшая в море…» Пароход шел уже часа два в
виду земли, в
виду построек и пристаней, а город все развертывал над
заливом новые ряды улиц, домов и огней…
Два лета кряду я живу в своем новом углу, на берегу Финского
залива, почти в
виду кронштадтских твердынь.
Горячие лучи солнца переливаются на верхушках волн золотистым блеском,
заливают часть горизонта, где порой белеют в
виде маленьких точек паруса кораблей, и играют на палубе «Коршуна», нежа и лаская моряков. Ровный норд-ост и влага океана умеряют солнечную теплоту. Томительного зноя нет; дышится легко, чувствуется привольно среди этой громадной волнистой морской равнины.
Она не умела ласкать ее, эту холодную, сухую по
виду девушку, ей некогда было заниматься ею, светские обязанности и некоторая небрежность к роли матери мешали ей в этом, но сейчас, сейчас, когда Нан гибла там, в глубине
залива, безумный порыв любви к ней захватил баронессу.
Краска негодования
залила ее лицо. В руке она действительно держала свой портрет, вделанный в футляр голубого бархата с золотыми застежками и украшениями в
виде инициалов ее имени и короны.
Ночь явилась в
виде красных, зеленых и желтых фонариков. Пока их не было, не было и ночи, а теперь всюду легла она, заползла в кусты, прохладною темнотою, как водой,
залила весь сад, и дом, и самое небо. Стало так прекрасно, как в самой лучшей сказке с раскрашенными картинками. В одном месте дом совсем пропал, осталось только четырехугольное окно, сделанное из красного света. А труба на доме видна, и на ней блестит какая-то искорка, смотрит вниз и думает о своих делах. Какие дела бывают у трубы? Разные.