Неточные совпадения
На другой день, в 11
часов утра, Вронский
выехал на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
Не зная, когда ему можно будет
выехать из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал брату, чтобы высылать за ним. Левина не было дома, когда Катавасов и Сергей Иванович на тарантасике, взятом на станции, запыленные как арапы, в 12-м
часу дня подъехали к крыльцу Покровского дома. Кити, сидевшая на балконе с отцом и сестрой, узнала деверя и сбежала вниз встретить его.
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу
выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь
часов Алексей Александрович едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо к себе, несмотря на требование мужа не принимать его, он решил, что поедет.
Переговоры наши продолжались довольно долго; наконец мы решили дело вот как: верстах в пяти отсюда есть глухое ущелье; они туда поедут завтра в четыре
часа утра, а мы
выедем полчаса после их; стреляться будете на шести шагах — этого требовал сам Грушницкий.
Было уже шесть
часов пополудни, когда вспомнил я, что пора обедать; лошадь моя была измучена; я
выехал на дорогу, ведущую из Пятигорска в немецкую колонию, куда часто водяное общество ездит en piquenique. [на пикник (фр.).]
Он постарался сбыть поскорее Ноздрева, призвал к себе тот же
час Селифана и велел ему быть готовым на заре, с тем чтобы завтра же в шесть
часов утра
выехать из города непременно, чтобы все было пересмотрено, бричка подмазана и прочее, и прочее.
Онегин вновь
часы считает,
Вновь не дождется дню конца.
Но десять бьет; он
выезжает,
Он полетел, он у крыльца,
Он с трепетом к княгине входит;
Татьяну он одну находит,
И вместе несколько минут
Они сидят. Слова нейдут
Из уст Онегина. Угрюмый,
Неловкий, он едва-едва
Ей отвечает. Голова
Его полна упрямой думой.
Упрямо смотрит он: она
Сидит покойна и вольна.
И через
час воз с кирпичом
выехал из Умани, запряженный в две клячи. На одной из них сидел высокий Янкель, и длинные курчавые пейсики его развевались из-под жидовского яломка по мере того, как он подпрыгивал на лошади, длинный, как верста, поставленная на дороге.
Через
час я прихожу, меня не принимают. Захожу на другой день — не принимают. Через два, три дня — то же самое. Обе тетки больны, «барыня», то есть Софья Николаевна, нездорова, не
выезжает и никого не принимает: такие ответы получал я от слуг.
Кругом горы теряли с каждым шагом угрюмость, и мы незаметно
выехали из ущелья, переехали речку, мостик и
часов в пять остановились на полчаса у маленькой мызы Клейнберг.
Тучи в этот день были еще гуще и непроницаемее. Отцу Аввакуму надо было ехать назад. С сокрушенным сердцем сел он в карету Вандика и
выехал, не видав Столовой горы. «Это меня за что-нибудь Бог наказал!» — сказал он, уезжая. Едва прошел час-полтора, я был в ботаническом саду, как вдруг вижу...
В избе Аннушки не было; она уже успела прийти и оставить кузов с грибами. Ерофей приладил новую ось, подвергнув ее сперва строгой и несправедливой оценке; а через
час я
выехал, оставив Касьяну немного денег, которые он сперва было не принял, но потом, подумав и подержав их на ладони, положил за пазуху. В течение этого
часа он не произнес почти ни одного слова; он по-прежнему стоял, прислонясь к воротам, не отвечал на укоризны моего кучера и весьма холодно простился со мной.
Вместо девяти
часов утра мы
выехали в два.
Я собирался на другой день продать лошадь и всякую дрянь, как вдруг явился полицмейстер с приказом
выехать в продолжение двадцати четырех
часов. Я объяснил ему, что губернатор дал мне отсрочку. Полицмейстер показал бумагу, в которой действительно было ему предписано выпроводить меня в двадцать четыре
часа. Бумага была подписана в самый тот день, следовательно, после разговора со мною.
Далее: «Мы пригласили поименованного (le dit) Герцена явиться в продолжение двадцати четырех
часов в префектуру для получения паспорта и для назначения границы, через которую он
выедет из Франции.
— Раньше трех
часов утра и думать
выезжать нельзя, — сказал он, — и лошади порядком не отдохнули, да и по дороге пошаливают. Под Троицей, того гляди, чемоданы отрежут, а под Рахмановым и вовсе, пожалуй, ограбят. Там, сказывают, под мостом целая шайка поджидает проезжих. Долго ли до греха!
Я уж не помню, как мы
выехали. Несколько
часов сряду я проспал скрюченный и проснулся уже верст за десять за Сергиевским посадом, чувствуя боль во всем теле.
В
час или
выезжают, или ожидают визитов. В последнем случае сестра выходит в гостиную, держа в одной руке французскую книжку, а в другой — ломоть черного хлеба (завтрака в нашем доме не полагается), и садится, поджавши ноги, на диван. Она слегка нащипывает себе щеки, чтобы они казались румяными.
Вечером танцы хотя возобновлялись, но ненадолго, и к десяти
часам гости уже расходились на ночлег, предварительно попрощавшись с гостеприимными хозяевами, так как завтра утром
часам к девяти предполагалось
выехать из Лыкова, а старики в это время очень часто еще нежились в постели.
Мы
выехали из Малиновца около
часа пополудни. До Москвы считалось сто тридцать пять верст (зимний путь сокращался верст на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «на своих», то предстояло провести в дороге не меньше двух дней с половиной. До первой станции (Гришково), тридцать верст, надо было доехать засветло.
Быстрою сибирскою ездой шестьдесят верст сделали в пять
часов:
выехали пораньше утром, а к десяти
часам были уже на месте.
— А что будет, если я буду чаи распивать да
выеду на работу в восемь
часов? — объяснял Галактион. — Я раньше всех должен быть на месте и уйти последним. Рабочие-то по хозяину бывают.
В первый раз я
выехал к Аркаю 31 июля в 8
часов утра.
Побалагурив с четверть
часа и выспросив, кто
выехал нынче в курень, — больше робили самосадские да ключевляне из Кержацкого конца, а мочеган не было ни одной души, — Кирилл вышел из избы.
Варвара Ивановна на другой день встала ранее обыкновенного. Она не позвала к себе ни мужа, ни сына и страшно волновалась, беспрестанно посматривая на
часы. В одиннадцать
часов она велела закладывать для себя карету и к двенадцати
выехала из дома.
— Вовсе этого не может быть, — возразил Бахарев. — Сестра пишет, что оне
выедут тотчас после обеда; значит, уж если считать самое позднее, так это будет
часа в четыре, в пять. Тут около пятидесяти верст; ну, пять
часов проедут и будут.
Отец с матерью ни с кем в Симбирске не виделись; выкормили только лошадей да поели стерляжьей ухи, которая показалась мне лучше, чем в Никольском, потому что той я почти не ел, да и вкуса ее не заметил: до того ли мне было!..
Часа в два мы
выехали из Симбирска в Чурасово, и на другой день около полден туда приехали.
Кое-как отец после обеда осмотрел свое собственное небольшое хозяйство и все нашел в порядке, как он говорил; мы легли рано спать, и поутру, за несколько
часов до света,
выехали в Чурасово, до которого оставалось пятьдесят верст.
Мать обыкновенно скоро утомлялась собираньем ягод и потому садилась на дроги,
выезжала на дорогу и каталась по ней
час и более, а потом заезжала за нами; сначала мать каталась одна или с отцом, но через несколько дней я стал проситься, чтоб она брала меня с собою, и потом я уже всегда ездил прогуливаться с нею.
На другой день к обеду действительно все сборы были кончены, возок и кибитка уложены, дожидались только отцова отпуска. Его принесли
часу в третьем. Мы должны были проехать несколько станций по большой Казанской дороге, а потому нам привели почтовых лошадей, и вечером мы
выехали.
— Когда
выедем, когда
выедем? — кричал Павел. На
часах у него было около пяти
часов.
Часа в два ночи они
выехали. Ванька продолжал дрожать в повозке. Он все не мог понять, за что это барина его наказывали.
Павел
выехал от Еспера Ивановича
часу в одиннадцатом.
Часу в первом усмотрено было по дороге первое облако пыли, предвещавшее экипаж. Девки засовались, дом наполнился криками:"Едут! едут!"Петенька, на палочке верхом,
выехал на крыльцо и во все горло драл какую-то вновь сочиненную им галиматью:"Пати-маля, маля-тата-бум-бум!"
Был
час восьмой, когда я
выехал от Промптовых, и в воздухе надвигались уже сумерки.
Протестовать бесполезно; остается только раз навсегда изъявить согласие на всякие случайности и замереть. И вот, если вы
выехали в восемь
часов утра и рассчитывали попасть в"свое место"
часов в десять вечера, то уже с первого шага начинаете убеждаться, что все ваши расчеты писаны на воде и что в десять-то
часов вряд вам попасть и на вторую станцию.
— Поздно, друг мой; в Покров мне уж сорок три будет. Я вот в шесть
часов вставать привыкла, а у вас, в Петербурге, и извозчики раньше девяти не
выезжают. Что ж я с своею привычкой-то делать буду? сидеть да глазами хлопать! Нет уж! надо и здесь кому-нибудь хлопотать: дети ведь у меня. Ах, детки, детки!
Мы
выехали из Берлина накануне, в восемь
часов вечера, но, по русскому обычаю, расселись по углам, помолчали и, наконец, заснули, кто как мог.
„Поздравьте, говорит, меня с крестником“. Что бы вы думали? две тысячи взял, да из городу через два
часа велел
выехать: „Чтоб и духу, мол, твоего здесь не пахло“.
— Знаешь, что я тебе скажу, — проговорил он наконец, вертя губами сигару и вздыхая. — Ступай-ка домой, снарядись попроворнее — да приходи сюда. В
час я
выезжаю, карета у меня просторная — я тебя с собой возьму. Этак всего лучше. А теперь я посплю. Я, брат, как поем, непременно поспать должен. Натура требует — и я не противлюсь. И ты не мешай мне.
— Да я просил бы вас завтра
часов в семь вечера
выехать, чтобы нам не опоздать на именины; живу я у директора гимназии Ивана Петровича Артасьева, — проговорил Мартын Степаныч.
— Вряд ли. Ежели ты в
час выедешь, то вряд ли раньше семи до Погорелки доедешь. А ночью разве можно в теперешнюю ростепель ехать — все равно придется в Погорелке ночевать.
Отъезд был назначен также в шесть
часов следующего утра; даже хотели
выехать поранее, чтобы не заставить Степана Михайлыча дожидаться молодых к обеду; хозяйка же с своей сестрицей-генеральшей положили
выехать к вечеру, чтоб ночевать в Бугуруслане, выкормить хорошенько лошадей и на другой уже день приехать в Багрово.
— Простите, добрые люди! — вопил он. — Прости, моя Маринушка! Не в добрый
час мы
выехали из дому: пропали наши головы!
Путешественники стали держаться левой стороны; хотя с большим трудом, но попали наконец на прежнюю дорогу и
часа через два,
выехав из лесу, очутились на луговой стороне Волги, против того места, где впадает в нее широкая Ока. Огромные льдины неслись вниз по ее течению; весь противоположный берег усыпан был народом, а на утесистой горе нагорной стороны блестели главы соборных храмов и белелись огромные башни высоких стен знаменитого Новагорода Низовския земли.
Убедившись, что я решил ехать, Вася предложил зайти к нему и в Москву
выехать с шестичасовым поездом. В уютных двух комнатах с книжными шкафами была печечка, из которой Вася вынул горшок щей с мясом, а из шкафа пирог с капустой и холодную телятину и поставил маленький самоварчик, который и вскипел, пока мы ужинали. Решили после ужина уснуть, да проговорили до пяти
часов утра — спать некогда.
Машенька. Помилуйте, ma tante, на что же это похоже! В кои-то веки мы сберемся
выехать, и то не в
час; десяти шагов от ворот не отъехали, и назад.
Часа через три она совсем
выехала из своей казенной квартиры в предполагаемую гостиницу, где взяла нумер в одну комнату, в темном уголке которого она предположила поместить ребенка с няней, а светлую часть комнаты заняла сама.
— Ты врешь! Вот уж с
час, как мы
выехали с последней станции.
Мы
выедем сейчас на большую поляну, а там пустимся опять лесом, переедем поперек Коломенскую дорогу, повернем налево и, я надеюсь,
часа через два будем дома, то есть в моем таборе, — разумеется, если без меня не было никакой тревоги.