Неточные совпадения
Мы стали прекрасно. Вообразите огромную сцену,
в глубине которой, верстах
в трех от вас, видны высокие холмы, почти горы, и у подошвы их куча домов с белыми известковыми
стенами, черепичными или деревянными кровлями. Это и есть город, лежащий на берегу полукруглой бухты. От бухты идет пролив, широкий, почти как Нева, с зелеными, холмистыми берегами, усеянными хижинами, батареями, деревнями, кедровником и нивами.
Плохонький зал, переделанный из какой-то оранжереи, был скупо освещен десятком ламп; по
стенам висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными цветами. Эти гирлянды придавали всему залу похоронный характер. Около
стен, на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы;
в глубине,
в маленькой эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр; мужчины жались около дверей. Десятка два пар кружились по залу, подымая облако едкой пыли.
В глубине зала вверху виднелась темная ниша
в стене, вроде какой-то таинственной ложи, а рядом с ней были редкостные английские часы, огромный золоченый маятник которых казался неподвижным, часы шли бесшумно.
Слева сад ограждала
стена конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга;
в глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны, бабы толстой, красной, шумной, похожей на колокол; ее домик, осевший
в землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно смотрел двумя окнами
в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей леса вдали; по полю целый день двигались, бегали солдаты, —
в косых лучах осеннего солнца сверкали белые молнии штыков.
Теперь старые башни осыпались,
стены кое-где заменились простым частоколом, защищавшим лишь монастырские огороды от нашествия предприимчивой мужицкой скотины, а
в глубине широких рвов росло просо.
Приближалась весна, таял снег, обнажая грязь и копоть, скрытую
в его
глубине. С каждым днем грязь настойчивее лезла
в глаза, вся слободка казалась одетой
в лохмотья, неумытой. Днем капало с крыш, устало и потно дымились серые
стены домов, а к ночи везде смутно белели ледяные сосульки. Все чаще на небе являлось солнце. И нерешительно, тихо начинали журчать ручьи, сбегая к болоту.
Вот и сегодня. Ровно
в 16.10 — я стоял перед сверкающей стеклянной
стеной. Надо мной — золотое, солнечное, чистое сияние букв на вывеске Бюро.
В глубине сквозь стекла длинная очередь голубоватых юниф. Как лампады
в древней церкви, теплятся лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они пришли, чтобы предать на алтарь Единого Государства своих любимых, друзей — себя. А я — я рвался к ним, с ними. И не могу: ноги глубоко впаяны
в стеклянные плиты — я стоял, смотрел тупо, не
в силах двинуться с места…
Сусанна до
глубины души обрадовалась такому предложению и на другой день, как только оделась, сейчас же пришла
в комнату gnadige Frau, где и нашла ковер повешенным, как ландкарта, на
стену, и он ее первоначально поразил пестротой своей и странными фигурами, на нем изображенными. Она увидала тут какие-то колонны, солнце, луну, но gnadige Frau прежде всего обратила ее внимание на другое.
Вошли
в какой-то двор, долго шагали
в глубину его, спотыкаясь о доски, камни, мусор, потом спустились куда-то по лестнице. Климков хватался рукой за
стены и думал, что этой лестнице нет конца. Когда он очутился
в квартире шпиона и при свете зажжённой лампы осмотрел её, его удивила масса пёстрых картин и бумажных цветов; ими были облеплены почти сплошь все
стены, и Мельников сразу стал чужим
в этой маленькой, уютной комнате, с широкой постелью
в углу за белым пологом.
На полу тоже валялись связки книг,
в глубине лавки, загромождая заднюю
стену, они поднимались грудой почти до потолка.
У первого окна, ближе к авансцене, высокое кресло и столик, на нем раскрытая старинная книга и колокольчик;
в глубине,
в правом углу, двустворчатая дверь
в большую переднюю;
в левом — дверь
в комнату Мурзавецкого; между дверями печь; на левой стороне,
в углу, дверь
в коридор, ведущий во внутренние комнаты; ближе к авансцене двери
в гостиную; между дверями придвинут к
стене большой обеденный стол.
Я не удивился, когда
стена сошла с своего места и
в яркой
глубине обширной, роскошной комнаты я увидел Попа, а за ним — Дюрока
в пестром халате. Дюрок поднял, но тотчас опустил револьвер, и оба бросились ко мне, втаскивая меня за руки, за ноги, так как я не мог встать. Я опустился на стул, смеясь и изо всей силы хлопая себя по колену.
Комната
в гостинице, довольно прилично меблированная; две двери: одна с левой стороны, другая,
в глубине,
в переднюю; на
стене зеркало.
Полутемный алтарь возвышался над всем храмом, и
в глубине его тускло блестели золотом
стены святилища, скрывавшего изображения Изиды. Трое ворот — большие, средние и двое боковых маленьких — вели
в святилище. Перед средним стоял жертвенник со священным каменным ножом из эфиопского обсидиана. Ступени вели к алтарю, и на них расположились младшие жрецы и жрицы с тимпанами, систрами, флейтами и бубнами.
Было часов десять утра; легкая рябь чешуей вспыхивала на блестящей поверхности пруда и быстро исчезала, и
в воде снова целиком отражалось высокое, бледно-голубое небо с разбросанными по нему грядами перистых облачков;
в глубине пруда виднелась зеленая
стена леса, несколько пашен и небольшой пароход, который с величайшим трудом тащил на буксире три барки, нагруженные дровами.
Я отыскал Мухоедова
в глубине рельсовой катальной; он сидел на обрубке дерева и что-то записывал
в свою записную книжку; молодой рабочий с красным от огня лицом светил ему, держа
в руке целый пук зажженной лучины; я долго не мог оглядеться
в окружавшей темноте, из которой постепенно выделялись остовы катальных машин, темные закоптелые
стены и высокая железная крыша с просвечивавшими отверстиями.
Груб её шёпот, и не баловство слышу я
в нём, а что-то серьёзное.
В стене предо мною окно, как бы во
глубину ночи ход прорублен, — неприятно видеть его. Нехорошо мне, чувствую, что
в чём-то ошибся, и всё больше жутко, даже и ноги дрожат у меня. А она говорит...
Комната со сводом
в нижнем этаже дома Каркунова. На правой стороне (от актеров) дверь
в комнату Ераста, на левой —
в коридор; поперек комнаты дубовый прилавок, за ним две конторки с табуретами; на
стене часы. Кипы товаров
в суровых парусинных сорочках сложены у прилавка.
В глубине два окна.
Бульвар под монастырской
стеной; несколько скамеек;
в глубине по обрыву деревянная загородка, за ней вдали видна часть Москвы.
Жилая комната купеческого дома, представляющая и семейную столовую, и кабинет хозяина,
в ней же принимают и гостей запросто, то есть родных и близких знакомых; направо (от актеров) небольшой письменный стол, перед ним кресло, далее железный денежный сундук-шкаф, вделанный
в стену;
в углу дверь
в спальню; с левой стороны диван, перед ним круглый обеденный стол, покрытый цветной салфеткой, и несколько кресел; далее большая горка с серебром и фарфором;
в углу дверь
в парадные комнаты;
в глубине дверь
в переднюю; с правой стороны большой комод, с левой — буфет; вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы.
Богатая гостиная, изящно меблированная; на
стенах картины
в массивных рамах, тяжелые драпировки и портьеры,
в глубине дверь
в залу, налево
в кабинет.
Бедная, маленькая комната
в квартире Зыбкиной;
в глубине дверь
в кухню, у задней
стены диван, над ним повешаны
в рамках школьные похвальные листы; налево окно, направо шкафчик, подле него обеденный стол; стулья простой, топорной работы, на столе тарелка с яблоками.
Скрытая за
стеною в глубине двора жизнь «Фелицатина раишка» была недоступна наблюдениям заречных людей. Летом горожане являлись с реки, подъезжая
в лодках к парку или крадучись берегом по кустам, зимою они проезжали слободской улицей, кутаясь
в башлыках или скрывая лица воротниками шуб.
Часть столовой — скучный угол со старинными часами на
стене. Солидный буфет и большой стол, уходящий наполовину за пределы сцены. Широкая арка, занавешенная тёмной драпировкой, отделяет столовую от гостиной; гостиная глубже столовой, тесно заставлена старой мебелью.
В правом углу горит небольшая электрическая лампа; под нею на кушетке Вера с книгой
в руках. Между стульев ходит Пётр, точно ищет чего-то.
В глубине у окна Любовь, она встала коленями на стул, держится за спинку и смотрит
в окно.
В глубине сцены — широкие двери
в двухсветный зал, видно эстраду, на ней — стол, покрытый красным сукном, за столом, на
стене — золотая рама, портрет Николая Второго вынут из рамы,
в раме торчат два красных флага.
Приемная комната;
в глубине входная дверь; по
стенам тяжелые стулья хорошей, дорогой работы; по обе стороны, ближе к авансцене, боковые двери; налево от актеров, подле двери, большое конторское бюро и высокий табурет; направо, на
стене, два фамильные портрета плохой, дешевой работы,
в больших золоченых рамах; посредине большой стол, покрытый дорогой, тяжелой салфеткой; на столе модная дамская шляпка и новая, приглаженная мужская шляпа.
Несколько ярко-золотистых лучей брызнули беспорядочно
в глубине расселины между двумя горами, пробив отверстия
в густой
стене леса.
И странное дело! Каждая из воспитанниц N-ского приюта, двух его старших отделений, по крайней мере, теснившихся вокруг новенькой, чувствовала непреодолимое, жгучее желание
в глубине сильно бьющегося сердечка быть избранной этой обаятельной девочкой, этой барышней с головы до ног, игрой слепого случая попавшей
в коричневые
стены ремесленного учебного заведения.
Прохор вышел. Иван Захарыч снял дорожную куртку и повесил ее
в шкап. Он был франтоват и чистоплотен. Кабинет по отделке совсем не походил на другие комнаты дома: ковер, дорогие обои, огромный письменный стол, триповая мебель, хорошие гравюры
в черных нарядных рамках. На одной
стене висело несколько ружей и кинжалов, с лисьей шкурой посредине.
В глубине алькова стояла кровать — бронзовая, с голубым атласным одеялом.
От двора Телячий сад отгораживали кирпичные развалины горелого сарая, под растрескавшимися его
стенами росла темнолистная бузина и высоченнейшая крапива; густые армии этой же крапивы тянулись от развалин
в глубину Телячьего сада.
Снаружи через стекла дверей просвечивали белые
стены, чугунная лестница во второй этаж, широкое окно
в глубине, правее — перила и конторки.
Палтусов дал карточку. Старик пошел медленной походкой. Галерея стояла нетопленой.
В глубине ее, на площадке, куда вели пять ступеней, виднелся камин с зеркалом и боковая
стена, расписанная деревьями и цветами.
В глубине ее поставлена кровать; часть левой
стены ушла под лежанку, темную от печки.
Сцена представляет собой кабак Тихона. Направо прилавок и полки с бутылками. B
глубине дверь, ведущая наружу. Над нею снаружи висит красный засаленный фонарик. Пол и скамьи, стоящие у
стен, вплотную заняты богомольцами и прохожими. Многие, за неимением места, спят сидя. Глубокая ночь. При поднятии занавеса слышится гром и
в дверь видна молния.
Молчаливые и подавленные разошлись мы
в этот день позднее обыкновенного. И, расходясь, уносили
в глубине души такую тяжесть, какой не испытывал, должно быть, никто из учащихся
в этих школьных
стенах.
— Сюда пожалуйте! — заторопился он, указывая рукой на дверь, находившуюся
в глубине, освещенную фонарем, повешенным на
стене сеней.
Спальня эта была довольно большой комнатой, помещавшейся
в глубине дома, невдалеке от спальни отца и матери, с двумя окнами, выходившими
в сад, завешанными белыми шторами. Сальная свеча, стоявшая на комоде, полуосвещала ее, оставляя темными углы. Обставлена она была массивною мебелью
в белоснежных чехлах, такая же белоснежная кровать стояла у одной из
стен, небольшой письменный стол и этажерка с книгами и разными безделушками — подарками баловника-отца, довершали ее убранство.
— Для чего бы то ни было, я имею полное право, когда хочу, приходить к моему мужу, а путь очень прост. Вам стоило обратить внимание на
глубину двери, ведущей отсюда
в кабинет, чтобы догадаться, что
в толстой
стене, разделяющей эти комнаты, устроена лестница, ведущая наверх, а
в боковой
стене двери есть другая, маленькая дверь, запирающаяся только изнутри, и ключ от которой находится у меня. Удовлетворено ли ваше любопытство?
На задней его части, выдавшейся острым утесом
в глубокий овраг, огибавший
стену, из которой камни от действия времени часто открывались и падали
в глубину, находилось отверстие, из которого дружинники приметили вышедшего человека, окутанного с ног до головы широким плащом, несшего что-то под мышкою; за ним вскоре вышли еще несколько человек, которые вместе с первым прокрались, как тати, вдоль
стены.
По оборонительным средствам это была третья крепость
в Европе: вал ее имел четыре сажени вышины, а ров семь сажен
глубины и столько же ширины, шесть бастионов защищали
стену крепости.
В описываемое нами время он представлял собой неприступную твердыню. Широкие
стены его, поросшие мхом и плющом, указывали на их незапамятную древность, грозные же
в них бойницы и их неприступность,
глубина рва, его окружавшего, и огромные дубовые ворота, крепкие, как медь, красноречиво говорили, что он был готов всякую минуту к обороне, необходимой
в те неспокойные, опасные времена.
Три совершенно разные картины открывались перед взором из этих окон, прорезанных
в толстых
стенах и образующих как бы еще три маленьких комнатки, каждая
глубиною в два аршина. С одной стороны темный лес тянулся, теряясь на краю горизонта, целое море зелени, колеблемое порывами ветра; с другой — поля, луга и длинная серебристая полоса реки; наконец, посредине, на довольно значительном расстоянии, мелькали церковь и избы села Покровского.
На задней его части, выдававшейся острым утесом
в глубокий овраг, огибавший
стену, из которой камни от действия времени часто отрывались и падали
в глубину, находилось отверстие, из которого дружинники приметили вышедшего человека, окутанного с ног до головы широким плащом, несшего что-то под мышкой; за ним вскоре вышли еще несколько человек, которые вместе с первым прокрались, как тати, вдоль
стены.
В описываемое нами время он представлял собою неприступную твердыню. Широкие
стены его, поросшие мхом и плюшем, указывали на их незапамятную древность, грозные же
в них бойницы и их неприступность,
глубина рва, его окружавшего, и огромные дубовые ворота, крепкие, как медь, красноречиво говорили, что он был готов всякую минуту к обороне, необходимой
в те неспокойные, опасные времена.
А
в наглухо закрытые ставни упорно стучал осенний дождь, и тяжко и глубоко вздыхала ненастная ночь. Отрезанные
стенами и ночью от людей и жизни, они точно крутились
в вихре дикого и безысходного сна, и вместе с ними крутились, не умирая, дикие жалобы и проклятия. Само безумие стояло у дверей; его дыханием был жгучий воздух, его глазами — багровый огонь лампы, задыхавшийся
в глубине черного, закопченного стекла.
Внутренность храма, когда Вадим Петрович остановился невдалеке от средних больших дверей против мраморного шатра, покрывавшего алтарь, полная живописной полумглы, ширилась
в грандиозных очертаниях сводов и
стен; снопы маленьких огоньков на паникадилах мерцали
в глубине, чуть-чуть освещая лики икон. Сверху ряды золоченых перил на хорах отливали блеском округлых линий.