Неточные совпадения
Летом отправлялись за город,
в ильинскую пятницу — на Пороховые Заводы, и жизнь чередовалась обычными явлениями, не внося губительных перемен, можно было бы сказать, если б удары жизни вовсе не достигали маленьких мирных уголков. Но, к несчастью, громовой удар, потрясая основания
гор и огромные воздушные пространства, раздается и
в норке мыши, хотя слабее,
глуше, но для норки ощутительно.
Наконец узкая и скалистая часть долины была пройдена.
Горы как будто стали отходить
в стороны. Я обрадовался, полагая, что море недалеко, но Дерсу указал на какую-то птицу, которая, по его словам, живет только
в глухих лесах, вдали от моря.
В справедливости его доводов я сейчас же убедился. Опять пошли броды, и чем дальше, тем глубже. Раза два мы разжигали костры, главным образом для того, чтобы погреться.
Запрещение гимназистам посещать клуб было, кажется, их единственным практическим результатом. Впрочем, однажды,
в самом центре города, у моста, починали фонарь. Несколько раз
в темные вечера
в честь гласности
горел огонек… Это было все-таки торжество. Каждый, кто проходил мимо этого фонаря
глухою ночью, думал: «А! пробрал их трубниковский корреспондент».
Ребенок родился
в богатой семье Юго-западного края,
в глухую полночь. Молодая мать лежала
в глубоком забытьи, но, когда
в комнате раздался первый крик новорожденного, тихий и жалобный, она заметалась с закрытыми глазами
в своей постели. Ее губы шептали что-то, и на бледном лице с мягкими, почти детскими еще чертами появилась гримаса нетерпеливого страдания, как у балованного ребенка, испытывающего непривычное
горе.
Шитье ратницкой амуниции шло дни и ночи напролет. Все, что могло держать
в руке иглу, все было занято. Почти во всяком мещанском домишке были устроены мастерские. Тут шили рубахи,
в другом месте — ополченские кафтаны,
в третьем — стучали сапожными колодками. Едешь, бывало, темною ночью по улице — везде
горят огни, везде отворены окна, несмотря на
глухую осень, и из окон несется пар, говор, гам, песни…
Глухой взрыв — толчок — бешеная бело-зеленая
гора воды
в корме — палуба под ногами уходит — мягкая, резиновая — и все внизу, вся жизнь, навсегда…
Начинается суматоха; вынимаются причалы; экипаж ваш слегка трогается; вы слышите
глухое позвякиванье подвязанного колокольчика; пристегивают пристяжных; наконец все готово;
в тарантасе вашем появляется шляпа и слышится: «Не будет ли, батюшка, вашей милости?» — «Трогай!» — раздается сзади, и вот вы бойко взбираетесь на крутую
гору, по почтовой дороге, ведущей мимо общественного сада.
А море глухо бьет
в борты корабля, и волны, как
горы, подымаются и падают с рокотом, с плеском, с
глухим стоном, как будто кто грозит и жалуется вместе.
Место под завод было выбрано самое
глухое, настоящий медвежий угол:
горы, болота, леса; до официального основания заводского действия здесь, с разным лесным зверьем, хоронились одни раскольники, уходившие
в уральскую глушь от петровских новшеств.
Где рыскает
в горах воинственный разбой
И дикий гений вдохновенья
Таится
в тишине
глухой?
Барка быстро плыла
в зеленых берегах, вернее, берега бежали мимо нас, развертываясь причудливой цепью бесконечных
гор, крутых утесов и глубоких логов. Это было
глухое царство настоящей северной ели, которая лепилась по самым крутым обрывам, цеплялась корнями по уступам скал и образовала сплошные массы по дну логов, точно там стояло стройными рядами целое войско могучих зеленых великанов.
Так она доходит до самой стены и, не замечая царя, поворачивает назад и идет, легко взбираясь
в гору, вдоль соседнего ряда лоз. Теперь песня звучит
глуше...
С этою табелью
в руках, хмельной от приливов талантливости, он рыскал по долам и
горам, внося
в самые
глухие закоулки смелую проповедь о чиноначалии и заражая самые убогие хижины своею просветительною деятельностью.
Восковые свечи
горели тусклым красным пламенем; дым ладана густыми волнами тянул
в открытые окна, унося с собой торжественно грустный мотив заупокойного пения, замиравший
в глухом шелесте ближнего леса…
— Пускай народ глядит! — кричала Аксинья. — Я вас осрамлю! Вы у меня
сгорите со срама! Вы у меня
в ногах наваляетесь! Эй, Степан! — позвала она
глухого. — Поедем
в одну минуту домой! К моему отцу, к матери поедем, с арестантами я не хочу жить! Собирайся!
Тут исстари место самое
глухое. На
горе мало было домов, и те заперты, а внизу вправо, на Орлике, дрянные бани да пустая мельница, а сверху сюда обрыв как стена, а с правой сад, где всегда воры прятались. А полицмейстер Цыганок здесь будку построил, и народ стал говорить, что будочник ворам помогает… Думаю, кто это ни подходит — подлет или нет, а
в самом деле лучше его мимо себя пропустим.
Чалый мерин, которому дозволено гулять
в саду по дряхлости лет и за заслуги, оказанные еще
в юности, по случаю секретных поездок верхом верст за шесть, за пять,
в самую
глухую полночь и во всевозможную погоду, — чалка этот вдруг заржал; это значит, слышит лошадей — такой уж конь табунный, жив-сгорел по своем брате; значит, это с поля едут.
Сгустились тучи, ветер веет,
Трава пустынная шумит;
Как черный полог, ночь висит;
И даль пространная чернеет;
Лишь там,
в дали степи обширной,
Как тайный луч звезды призывной,
Зажжен случайною рукой,
Горит огонь во тьме ночной.
Унылый путник, запоздалый,
Один среди
глухих степей,
Плетусь к ночлегу; на своей
Клячонке тощей и усталой
Держу я путь к тому огню;
Ему я рад, как счастья дню…
Собака принималась ворчать несколько раз, но Костя зажимал ей пасть. Бродяги встречаются
в горах довольно часто и по
глухим местам пошаливают. Я сейчас же представил себе двух пойманных бродяг, которых видел
в волости. Особенно один остался
в памяти, — лицо такое зверское, смотрит исподлобья. Встретиться ночью
в лесу с таким бродягой не особенно приятно. Прибавьте к этому, что старшему из нас было всего пятнадцать лет.
Оно проявляется
в разных видах; то
в горьком укоре враждебному року, то
в грустном воспоминании о прошедшем, то
в глухом стоне настоящего, внутреннего
горя, то, наконец,
в печальной иронии над своими погибшими мечтами.
— Там,
в этой башне, была комната покойной княгини Джавахи, сестры нашей госпожи, — начал старик, — она жила
в Гори и умерла там же,
в доме своего сына, пораженная припадком безумия. — Голос старого Николая, по мере того как он говорил, делался все
глуше и
глуше и, наконец, понизился до шепота, когда он, почти вплотную приблизив губы к моему уху, произнес...
Дорога была
в высшей степени живописна и
в то же время, чем выше, тем более казалась опасной и возбуждала у непривычных к таким горным подъемам нервное напряжение, особенно когда пришлось ехать узенькой тропинкой, по одной стороне которой шла отвесная
гора, а с другой — страшно взглянуть! — глубокая пропасть, откуда долетал
глухой шум воды, бежавшей по каменьям.
«Ее нет, а ты, ты одинока теперь, — твердило мне что-то изнутри, — умерла, уснула навсегда твоя маленькая подруга, и не с кем будет делить тебе здесь
горе и радость…» «Прости, родная», — звучал между тем
в моих ушах
глухой, болезненно-хриплый голос, полный невыразимой тоски и муки…
В воздухе пахло снегом, под ногами мягко хрустел снег, земля, крыши, деревья, скамьи на бульварах — всё было мягко, бело, молодо, и от этого дома выглядывали иначе, чем вчера, фонари
горели ярче, воздух был прозрачней, экипажи стучали
глуше, и
в душу вместе со свежим, легким морозным воздухом просилось чувство, похожее на белый, молодой, пушистый снег.