Неточные совпадения
Вечером Лихонин с Любкой гуляли по
Княжескому саду, слушали музыку, игравшую
в Благородном собрании, и рано возвратились домой. Он проводил Любку до дверей ее комнаты и сейчас же простился с ней, впрочем, поцеловав ее нежно, по-отечески,
в лоб. Но через десять минут, когда он уже лежал
в постели раздетый и читал государственное право, вдруг Любка, точно кошка, поцарапавшись
в дверь, вошла к нему.
Господин Гросс оказался очень разговорчивым. Он рассказывал детям, что раза три был
в этом
саду со своим воспитанником, князем Виталием Черноземским, и приходил бы сюда с удовольствием и чаще, так как хуторской
сад очень нравился ему, но хутор нанимали на лето дачники, и они поневоле должны были довольствоваться
садом и лесом, окружавшим
княжеский дом.
Яков Потапович не ошибся: она не решилась вернуться
в дом князя Василия, а, убежав с места побоища, притаилась
в кустах у забора
княжеского сада. Кусты были густы, несмотря на то, что были лишены листвы; кроме того, от высокого забора падала тень, скрывавшая ее от посторонних взоров. Она же сама видела все.
Тишина во дворе и
в саду княжеском, таким образом, не нарушалась ни малейшим шорохом.
Княгиня лишь порой вспоминала деревянный крест
в отдаленной аллее тамошнего
сада, но это воспоминание уже утратило свою острую горечь и появлялось лишь при редких посещениях Дарьи Васильевны Потемкиной, единственного лица, являвшегося
в княжеском семействе представительницей его грустного прошлого.
Роман Тимофея и Маши был
в описываемое нами время
в полном разгаре: тенистый
сад летом и темные уголки нижних и верхних сеней
княжеских хором зимою могли бы рассказать многое, но они молчали. Помолчим и мы, тем более, что эта скромность не будет
в ущерб нашего повествования,
в котором лица эти играют лишь второстепенную роль.
В одну из летних поездок князя Василия, после женитьбы, с семьей
в эту вотчину, трехлетней княжне Евпраксии приглянулась семилетняя смуглянка Танюша, встреченная ею
в саду. Каприз девочки, как и все капризы своей единственной боготворимой дочки, был исполнен князем Василием: цыганочка Танюша была взята
в княжеский дом и княжна Евпраксия стала с нею неразлучной, привязавшись всей душою, к величайшей досаде старой няньки, к этому «иродову отродью», как прозвала Танюшу Панкратьевна.
В одном из отдаленных уголков
княжеского сада стояла деревянная беседка восьмиугольной формы, состоявшая из половой настилки, балюстрады и восьми деревянных витых столбиков, поддерживавших осьмиконечную крышу с деревянным же шпицем.
В усадьбе для княжны и ее девушек было совершенно отдельное помещение, и для их игр и забав была обнесена высоким тыном значительная часть роскошного
княжеского сада, которая была положительно недоступна для взоров посторонних, вследствие непроницаемости ограды.
Последней так понравилось Баратово, что мысль ехать
в свою деревню,
в старый, покосившийся от времени дом, с большими, мрачными комнатами, со стен которых глядели на нее не менее мрачные лица, хотя и знаменитых, но очень скучных предков, сжимала ее сердце какой-то ноющей тоской, и она со вздохом вспоминала роскошно убранные, полные света и простора комнаты баратовского дома, великолепный парк
княжеского подмосковного имения, с его резными мостиками и прозрачными, как кристалл, каскадами, зеркальными прудами и ветлой, лентой реки, и сопоставляла эту картину с картиной их вотчины, а это сравнение невольно делало еще мрачнее и угрюмее заросший громадный
сад их родового имения, с покрытым зеленью прудом и камышами рекой.
В это время на дворе, прилегающем к
саду, раздались чьи-то шаги, где-то
в людской хлопнула дверь, — словом,
княжеская дворня, видимо, стала просыпаться.
«Ишь, заливает! — думает солдат. — Чай, там
в столичном
саду, мамки
княжеских ребят нянчат, начальство гуляет, — как же возможно погань такую меж деревьев ставить?»