Неточные совпадения
— Если бы не было этого преимущества анти-нигилистического влияния на стороне классических наук, мы бы больше подумали, взвесили бы доводы обеих сторон, — с тонкою улыбкой говорил Сергей Иванович, — мы бы дали
простор тому и другому направлению. Но теперь мы знаем, что
в этих пилюлях классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и мы смело предлагаем их нашим пациентам… А что как нет и целебной силы? — заключил он, высыпая аттическую соль.
Профессор с досадой и как будто умственною болью от перерыва оглянулся на странного вопрошателя, похожего более на бурлака, чем на философа, и перенес глаза на Сергея Ивановича, как бы спрашивая: что ж тут говорить? Но Сергей Иванович, который далеко не с тем усилием и односторонностью говорил, как профессор, и у которого
в голове оставался
простор для того, чтоб и отвечать профессору и вместе понимать ту простую и естественную точку зрения, с которой был сделан вопрос, улыбнулся и сказал...
Кажется, сами хозяева снесли с них дранье и тес, рассуждая, и, конечно, справедливо, что
в дождь избы не кроют, а
в вёдро и сама не каплет, бабиться же
в ней незачем, когда есть
простор и
в кабаке, и на большой дороге, — словом, где хочешь.
Бывало, он еще
в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья?
В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Всё равно:
Везде поспеть немудрено.
Покамест
в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар,
И там гуляет на
просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.
Нет, они не погасли, не исчезли
в груди его, они посторонились только, чтобы дать на время
простор другим могучим движеньям; но часто, часто смущался ими глубокий сон молодого козака, и часто, проснувшись, лежал он без сна на одре, не умея истолковать тому причины.
Андрий ударил вместо нее сильно
в дверь; раздался гул, показавший, что за дверью был большой
простор.
Ветер и волны, раскачивая, несли лодку
в гибельный
простор.
Чтоб этому помочь убытку и печали,
Построить вздумал Лев большой курятный двор,
И так его ухитить и уладить,
Чтобы воров совсем отвадить,
А курам было б
в нём довольство и
простор.
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет город заложен
Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги
в гости будут к нам,
И запируем на
просторе.
Лариса. Для несчастных людей много
простора в Божьем мире: вот сад, вот Волга. Здесь на каждом сучке удавиться можно, на Волге — выбирай любое место. Везде утопиться легко, если есть желание да сил достанет.
— Вы подумайте — насколько безумное это занятие при кратком сроке жизни нашей! Ведь вот какая штука, ведь жизни человеку
в обрез дано. И все больше людей живет так, что все дни ихней жизни — постные пятницы. И — теснота! Ни вору, ни честному — ногу поставить некуда, а ведь человек желает жить
в некотором
просторе и на твердой почве. Где она, почва-то?
В разговоре она не мечтает и не умничает: у ней, кажется, проведена
в голове строгая черта, за которую ум не переходил никогда. По всему видно было, что чувство, всякая симпатия, не исключая и любви, входят или входили
в ее жизнь наравне с прочими элементами, тогда как у других женщин сразу увидишь, что любовь, если не на деле, то на словах, участвует во всех вопросах жизни и что все остальное входит стороной, настолько, насколько остается
простора от любви.
Обломов всегда ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил
простор и приволье. Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал
в них сразу.
— Вон из этой ямы, из болота, на свет, на
простор, где есть здоровая, нормальная жизнь! — настаивал Штольц строго, почти повелительно. — Где ты? Что ты стал? Опомнись! Разве ты к этому быту готовил себя, чтоб спать, как крот
в норе? Ты вспомни все…
Все это происходило, конечно, оттого, что он получил воспитание и приобретал манеры не
в тесноте и полумраке роскошных, прихотливо убранных кабинетов и будуаров, где черт знает чего ни наставлено, а
в деревне, на покое,
просторе и вольном воздухе.
Простор и пустота — как
в пустыне. Кое-где высунется из окна голова с седой бородой,
в красной рубашке, поглядит, зевая, на обе стороны, плюнет и спрячется.
Тихо тянулись дни, тихо вставало горячее солнце и обтекало синее небо, распростершееся над Волгой и ее прибрежьем. Медленно ползли снегообразные облака
в полдень и иногда, сжавшись
в кучу, потемняли лазурь и рассыпались веселым дождем на поля и сады, охлаждали воздух и уходили дальше, дав
простор тихому и теплому вечеру.
Сад, цветник, огороды — смешались
в одну сплошную кучу, спутались и поросли былием. Туда не заходит человек, только коршун, утащив живую добычу, терзает ее там на
просторе.
— Ничего тебе не хочется, никуда не тянет тебя? Не просит голова свободы,
простора? Не тесно тебе
в этой рамке? Ведь
в глазах, вблизи — все вон этот забор, вдали — вот этот купол церкви, дома… под носом…
Один только старый дом стоял
в глубине двора, как бельмо
в глазу, мрачный, почти всегда
в тени, серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему
простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились
в окна.
При этом, конечно, обыкновенный, принятый на
просторе порядок нарушается и водворяется другой, необыкновенный.
В капитанской каюте, например, могло поместиться свободно — как привыкли помещаться порядочные люди — всего трое, если же потесниться, то пятеро. А нас за стол садилось
в этой каюте одиннадцать человек, да
в другой, офицерской, шестеро. Не одни вещи эластичны!
С первого раза невыгодно действует на воображение все, что потом привычному глазу кажется удобством: недостаток света,
простора, люки, куда люди как будто проваливаются, пригвожденные к стенам комоды и диваны, привязанные к полу столы и стулья, тяжелые орудия, ядра и картечи, правильными кучами на кранцах, как на подносах, расставленные у орудий; груды снастей, висящих, лежащих, двигающихся и неподвижных, койки вместо постелей, отсутствие всего лишнего; порядок и стройность вместо красивого беспорядка и некрасивой распущенности, как
в людях, так и
в убранстве этого плавучего жилища.
Часа
в три мы снялись с якоря, пробыв ровно три месяца
в Нагасаки: 10 августа пришли и 11 ноября ушли. Я лег было спать, но топот людей, укладка якорной цепи разбудили меня. Я вышел
в ту минуту, когда мы выходили на первый рейд, к Ковальским, так называемым, воротам. Недавно я еще катался тут. Вон и бухта, которую мы осматривали, вон Паппенберг, все знакомые рытвины и ложбины на дальних высоких горах, вот Каменосима, Ивосима, вон, налево, синеет мыс Номо, а вот и
простор, беспредельность, море!
Казалось, все страхи, как мечты, улеглись: вперед манил
простор и ряд неиспытанных наслаждений. Грудь дышала свободно, навстречу веяло уже югом, манили голубые небеса и воды. Но вдруг за этою перспективой возникало опять грозное привидение и росло по мере того, как я вдавался
в путь. Это привидение была мысль: какая обязанность лежит на грамотном путешественнике перед соотечественниками, перед обществом, которое следит за плавателями?
Один только отец Аввакум, наш добрый и почтенный архимандрит, относился ко всем этим ожиданиям, как почти и ко всему, невозмутимо-покойно и даже скептически. Как он сам лично не имел врагов, всеми любимый и сам всех любивший, то и не предполагал их нигде и ни
в ком: ни на море, ни на суше, ни
в людях, ни
в кораблях. У него была вражда только к одной большой пушке, как совершенно ненужному
в его глазах предмету, которая стояла
в его каюте и отнимала у него много
простора и свету.
Пока ехали
в гавани, за стенами, казалось покойно, но лишь выехали на
простор, там дуло свирепо, да к этому холод, темнота и яростный шум бурунов, разбивающихся о крепостную стену.
В европейском квартале
простор, свежесть, чистота и великолепие стесняют их; они похожи там на рыб, которых из грязной, болотной речки пересадили
в фарфоровый бассейн, наполненный прозрачною водою: негде спрятаться, приютиться, стянуть, надуть, выпачкаться и выпачкать ближнего.
Нет науки о путешествиях: авторитеты, начиная от Аристотеля до Ломоносова включительно, молчат; путешествия не попали под ферулу риторики, и писатель свободен пробираться
в недра гор, или опускаться
в глубину океанов, с ученою пытливостью, или, пожалуй, на крыльях вдохновения скользить по ним быстро и ловить мимоходом на бумагу их образы; описывать страны и народы исторически, статистически или только посмотреть, каковы трактиры, — словом, никому не отведено столько
простора и никому от этого так не тесно писать, как путешественнику.
— Спасибо хоть за это, — усмехнулся Иван. — Знай, что я его всегда защищу. Но
в желаниях моих я оставляю за собою
в данном случае полный
простор. До свидания завтра. Не осуждай и не смотри на меня как на злодея, — прибавил он с улыбкою.
Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные камнями, с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый мхом, папоротники удивительно похожи друг на друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет
простора. Чувствуется какая-то неловкость
в зрении, является непреодолимое желание смотреть вдаль.
Вечер
в полном своем
просторе и веселье, прошло уж три часа после заката солнца: самая пора веселья.
Тут Катя уже и вовсе отдохнула, ей стал полный
простор в доме.
Когда, месяца через полтора, две удобные квартиры рядом нашлись и Кирсановы поселились на одной, Бьюмонты на другой, старик Полозов предпочел остаться на заводской квартире,
простор которой напоминает ему, хотя
в слабой степени, прежнее его величие.
Дача, занимаемая
В., была превосходна. Кабинет,
в котором я дожидался, был обширен, высок и au rez-de-chaussee, [
в нижнем этаже (фр.).] огромная дверь вела на террасу и
в сад. День был жаркий, из сада пахло деревьями и цветами, дети играли перед домом, звонко смеясь. Богатство, довольство,
простор, солнце и тень, цветы и зелень… а
в тюрьме-то узко, душно, темно. Не знаю, долго ли я сидел, погруженный
в горькие мысли, как вдруг камердинер с каким-то странным одушевлением позвал меня с террасы.
Бедный Орлов был похож на льва
в клетке. Везде стукался он
в решетку, нигде не было ему ни
простора, ни дела, а жажда деятельности его снедала.
Итак, наконец затворничество родительского дома пало. Я был au large; [на
просторе (фр.).] вместо одиночества
в нашей небольшой комнате, вместо тихих и полускрываемых свиданий с одним Огаревым — шумная семья
в семьсот голов окружила меня.
В ней я больше оклиматился
в две недели, чем
в родительском доме с самого дня рождения.
Пока оно было
в несчастном положении и соединялось с светлой закраиной аристократии для защиты своей веры, для завоевания своих прав, оно было исполнено величия и поэзии. Но этого стало ненадолго, и Санчо Панса, завладев местом и запросто развалясь на
просторе, дал себе полную волю и потерял свой народный юмор, свой здравый смысл; вульгарная сторона его натуры взяла верх.
Конечно, и она не была избалована, живя
в аббатстве, но там все-таки был
простор, тишина и воздуху много.
Не о красоте, не о комфорте и даже не о
просторе тогда думали, а о том, чтоб иметь теплый угол и
в нем достаточную степень сытости.
Наступило тепло.
В воображении больной рисовалось родное село, поле, луга, солнце,
простор. Она все чаще и чаще заговаривала о том, как ей будет хорошо, если даже недуг не сразу оставит ее, а позволит хоть вынести
в кресле
в палисадник, чтобы свежим воздухом подышать.
«Зиму как-нибудь потеснимся;
в Москве и Бог простит», — утешали себя наезжие, забывая, что и
в деревне, на полном
просторе, большинство не умело устроиться.
За ними ничего не было видно, только
в свете фонаря неслись
в неистовой пляске белые хлопья, а где-то
в невидимом ночном
просторе слышался непрерывный протяжный шум, свист, гудение.
Мост исчез, исчезли позади и сосны Врангелевки, последние грани того мирка,
в котором я жил до сих пор. Впереди развертывался
простор, неведомый и заманчивый. Солнце было еще высоко, когда мы подъехали к первой станции, палевому зданию с красной крышей и готической архитектурой.
Зачем заботиться о приобретении познаний, когда наша жизнь и общество
в противоборстве со всеми великими идеями и истинами, когда всякое покушение осуществить какую-нибудь мысль о справедливости, о добре, о пользе общей клеймится и преследуется, как преступление?» «Везде насилия и насилия, стеснения и ограничения, — нигде
простора бедному русскому духу.
A priori он признал за Сахалином следующие достоинства: 1) географическое положение, обеспечивающее материк от побегов; 2) наказание получает надлежащую репрессивную силу, так как ссылка на Сахалин может быть признана безвозвратною; 3)
простор для деятельности преступника, решившего начать новую, трудовую жизнь; 4) с точки зрения государственной пользы, сосредоточение ссыльных на Сахалине представляется залогом для упрочения обладания нашего островом; 5) угольные залежи могут быть с выгодою эксплуатируемы ввиду громадной потребности
в угле.
На пристани около сторожки лежит скелет молодого кита, когда-то счастливого, резвого, гулявшего на
просторе северных морей, теперь же белые кости богатыря лежали
в грязи и дождь точил их…
Хотя снега
в открытых степях и по скатам гор бывают мелки, потому что ветер, гуляя на
просторе, сдирает снег с гладкой поверхности земли и набивает им глубокие овраги, долины и лесные опушки, но тем не менее от такого скудного корма несчастные лошади к весне превращаются
в лошадиные остовы, едва передвигающие ноги, и многие колеют; если же пред выпаденьем снега случится гололедица и земля покроется ледяною корою, которая под снегом не отойдет (как то иногда бывает) и которую разбивать копытами будет не возможно, то все конские табуны гибнут от голода на тюбеневке.
Это уж не то, что
в поле или голом болоте, где выпускать
в меру, тянуть и прицеливаться
в птицу на
просторе: вальдшнепа, мелькающего
в лесу, надобно так же быстро стрелять, как ныряющего на воде гоголя.
Хищной птице нужен свет и
простор, а
в камыше тесно и темно.
Смягченный расстоянием, молодой, сильный голос пел о любви, о счастье, о
просторе, и эти звуки неслись
в тишине ночи, покрывая ленивый шепот сада…