Неточные совпадения
И я,
в закон себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства
разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним
в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь
минувших днейЗа нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но
дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших
дней,
Хранил он
в памяти своей.
И вспомнил он свою Полтаву,
Обычный круг семьи, друзей,
Минувших дней богатство, славу,
И песни дочери своей,
И старый дом, где он родился,
Где знал и труд и мирный сон,
И всё, чем
в жизни насладился,
Что добровольно бросил он,
И для чего?
Там, на родине, Райский, с помощью бабушки и нескольких знакомых, устроили его на квартире, и только уладились все эти внешние обстоятельства, Леонтий принялся за свое
дело, с усердием и терпением вола и осла вместе, и ушел опять
в свою или лучше сказать чужую,
минувшую жизнь.
В «Ведомости о состоявших под следствием и судом
в течение
минувшего 1889 г.», между прочим, названы
дела «о краже из цейхгауза корсаковской местной команды»; обвиняемый находится под судом с 1884 г., но «сведений о времени начатия и окончания следственного
дела в делах бывшего начальника Южно-Сахалинского округа не имеется, когда
дело окончено производством — неизвестно»; и
дело это, по предписанию начальника острова,
в 1889 г. передано
в окружной суд.
Егор Николаевич Бахарев теперь как-то напоминал собою всех: и мать, проводившую сына
в рекруты, и кошку, возвращающуюся после поиска утопленных котят, и соловья, вспомнившего о
минувших днях короткого счастия, и львицу, смирившуюся
в железной клетке.
Платя дань веку, вы видели
в Грозном проявление божьего гнева и сносили его терпеливо; но вы шли прямою дорогой, не бояся ни опалы, ни смерти; и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто на свете не пропадает, и каждое
дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает, как древо; и многое доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне
в русской жизни, таит свои корни
в глубоких и темных недрах
минувшего.
Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних
Времен
минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал;
Примите ж вы мой труд игривый!
Ничьих не требуя похвал,
Счастлив уж я надеждой сладкой,
Что
дева с трепетом любви
Посмотрит, может быть, украдкой
На песни грешные мои.
Жалел ли он о
днях минувших,
О
днях, надежду обманувших,
Иль, любопытный, созерцал
Суровой простоты забавы
И дикого народа нравы
В сем верном зеркале читал —
Таил
в молчанье он глубоком
Движенья сердца своего,
И на челе его высоком
Не изменялось ничего.
Я должен вам признаться, милые слушатели, что Борис Петрович — боялся смерти!.. чувство, равно свойственное человеку и собаке, вообще всем животным… но
дело в том, что смерть Борису Петровичу казалась ужаснее, чем она кажется другим животным, ибо
в эти минуты тревожная душа его, обнимая все
минувшее, была подобна преступнику, осужденному испанской инквизицией упасть
в колючие объятия мадоны долорозы (madona dolorosa), этого искаженного, богохульного, страшного изображения святейшей святыни…
Дни, месяцы проходили и влюбленный Ибрагим не мог решиться оставить им обольщенную женщину. Графиня час от часу более к нему привязывалась. Сын их воспитывался
в отдаленной провинции. Сплетни света стали утихать, и любовники начинали наслаждаться большим спокойствием, молча помня
минувшую бурю и стараясь не думать о будущем.
В стране, где долго, долго брани
Ужасный гул не умолкал,
Где повелительные грани
Стамбулу русский указал,
Где старый наш орел двуглавый
Еще шумит
минувшей славой,
Встречал я посреди степей
Над рубежами древних станов
Телеги мирные цыганов,
Смиренной вольности детей.
За их ленивыми толпами
В пустынях часто я бродил,
Простую пищу их
делилИ засыпал пред их огнями.
В походах медленных любил
Их песен радостные гулы —
И долго милой Мариулы
Я имя нежное твердил.
Родилась я не здесь, далеко,
Далеко… но
минувших днейПредметы
в памяти моей
Доныне врезаны глубоко.
Я помню горы
в небесах,
Потоки жаркие
в горах,
Непроходимые дубравы,
Другой закон, другие нравы...
Вечером Чубиков и его помощник, освещенные бледнолицей луной, возвращались к себе домой; они сидели
в шарабане и подводили
в своих головах итоги
минувшего дня. Оба были утомлены и молчали. Чубиков вообще не любил говорить
в дороге, болтун же Дюковский молчал
в угоду старику.
В конце пути, однако, помощник не вынес молчания и заговорил...
И календарь на письменном столе, который он всегда переворачивал сам, чаще с вечера, точно призывая следующий
день, — замер неподвижно на каком-то из старых, давно
минувших дней; и, взглядывая иногда на эту застывшую черную цифру и даже не догадываясь,
в чем
дело, он ощущал жжение
в груди, что-то вроде легкой тошноты, и быстро отводил глаза.
Воскресшие убранство и красу
Минувших дней узнал я пред собою;
Мой пульс стучал, как будто бы несу
Я кузницу
в груди;
в ушах с прибою
Шумела кровь; так
в молодом лесу
Пернатых гам нам слышится весною;
Так пчел рои, шмелям гудящим
в лад,
В июльский зной над гречкою жужжат.
К одиннадцати часам замирали и эти последние отголоски
минувшего дня, и звонкая, словно стеклянная, тишина, чутко сторожившая каждый легкий звук, передавала из палаты
в палату сонное дыхание выздоравливающих, кашель и слабые стоны тяжелых больных.
Через
день в губернских ведомостях напечатана была умилительная и
в высшей степени благонамеренная статья о
минувшем торжестве.
Тихо, спокойно потекла жизнь Марьи Гавриловны, заживали помаленьку сердечные раны ее, время забвеньем крыло
минувшие страданья. Но вместе с тем какая-то новая, небывалая, не испытанная дотоле тоска с каждым
днем росла
в тайнике души ее… Что-то недоставало Марье Гавриловне, а чего — и сама понять не могла, все как-то скучно, невесело… Ни степенные речи Манефы, ни резвые шалости Фленушки, ни разговоры с Настей, которую очень полюбила Марья Гавриловна, ничто не удовлетворяло… Куда деваться?.. Что делать?
И подвиги славит
минувших он
дней,
И всё, что достойно, венчает:
И доблесть народов, и правду князей —
И милость могучих он
в песне своей
На малых людей призывает.
Васьянов правеж, Варламова баня, Нифонтов пожар, полузабытые
дела минувших лет не возбуждали
в миршенцах столь тяжких воспоминаний, как Орехово поле, Рязановы пожни да Тимохин бор.
В спальне среднеотделенок было особенно тихо
в этот злополучный вечер. Воспитанниц перед ужином водили
в баню, и они теперь
в белых головных косыночках на головах и
в теплых байковых платках, покрывающих плечи, сновали по обширной спальне и прилегающей к ней умывальной комнате и по длинному, полутемному коридору, тихо шепотом делясь между собою впечатлениями
минувшего дня.
День тянулся
в полумраке, ночь —
в темноте. Света не давали. Кате вспомнились древние, — раньше казалось, навсегда
минувшие, — времена, когда людей бросали
в каменные ямы, и странною представлялась какая-нибудь забота о них. Вспомнился когда-то читанный рассказ Лескова «Аскалонский злодей» и Иродова темница
в рассказе. Все совсем так.
Это объявление было подписано епископом Барцелоны и четырьмя судьями
в один из тех давно
минувших дней, которые навсегда останутся неизгладимыми пятнами
в истории Испании и, пожалуй, человечества.
Марья Петровна сидела на скамье
в заброшенной сторожке и думала о своем прошлом, о светлых
днях своей давно
минувшей молодости.
В этой-то комнатке и застаем мы Капочку на другой
день после рокового для нее вечера, переживающую воспоминания о недавно
минувшем. Завеса спала с ее глаз. Она поняла вдруг все, о чем еще вчера едва ли имела даже смутное представление.
И, точно по приказу, я проснулся рано утром, еще
в полутьме, протер вспотевшее окно и увидел: по дорожке медленно двигались трое темных и, нагнувшись, волокли что-то за собой. Я понял, что это рабочие Нордена и что железными граблями они сдирают следы
минувшего дня и ночи
минувшей, — но мне не понравилось и это.