Неточные совпадения
Бобчинский. Да вы поищите-то получше, Петр Иванович! У вас там, я знаю,
в кармане — то с правой стороны прореха, так
в прореху-то, верно, как-нибудь
запали.
— Мы люди привышные! — говорили одни, — мы претерпеть мо́гим. Ежели нас теперича всех
в кучу сложить и с четырех концов
запалить — мы и тогда противного слова не молвим!
На первый раз разговор не имел других последствий, но мысль о поросячьих духах глубоко
запала в душу предводителя.
Все дома окрашены светло-серою краской, и хотя
в натуре одна сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или
запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и
в одно и то же время дня и ночи.
Из всего сказанного наиболее
запали в его воображение слова глупого, доброго Туровцына: молодецки поступил, вызвал на дуэль и убил.
Ему
запало в душу слово, сказанное Дарьей Александровной
в Москве, о том, что, решаясь на развод, он думает о себе, а не думает, что этим он губит ее безвозвратно.
Но картина мальчиков
запала в их памяти, и нет-нет они возвращались к ней.
Между тем чай был выпит; давно запряженные кони продрогли на снегу; месяц бледнел на
западе и готов уж был погрузиться
в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли.
Генерал был такого рода человек, которого хотя и водили за нос (впрочем, без его ведома), но зато уже, если
в голову ему
западала какая-нибудь мысль, то она там была все равно что железный гвоздь: ничем нельзя было ее оттуда вытеребить.
— Нечего их ни жалеть, ни жаловать! — сказал старичок
в голубой ленте. — Швабрина сказнить не беда; а не худо и господина офицера допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признает, так нечего у тебя и управы искать, а коли признает, что же он до сегодняшнего дня сидел
в Оренбурге с твоими супостатами? Не прикажешь ли свести его
в приказную да
запалить там огоньку: мне сдается, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров.
—
В Париж и
в Гейдельберг. [Гейдельберг — город на юго-западе Германии, где находился старейший германский университет (основан
в 1386 году).]
Весело хлопотали птицы, обильно цвели цветы, бархатное небо наполняло сад голубым сиянием, и
в блеске весенней радости было бы неприлично говорить о печальном. Вера Петровна стала расспрашивать Спивака о музыке, он тотчас оживился и, выдергивая из галстука синие нитки, делая пальцами
в воздухе маленькие запятые, сообщил, что на
Западе — нет музыки.
— Но нигде
в мире вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас,
в России, потому что у нас есть категория людей, которых не мог создать даже высококультурный
Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот человек, и
в тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
— Вот, например, англичане: студенты у них не бунтуют, и вообще они — живут без фантазии, не бредят, потому что у них — спорт. Мы на
Западе плохое — хватаем, а хорошего — не видим. Для народа нужно чаще устраивать религиозные процессии, крестные хода. Папизм — чем крепок? Именно — этими зрелищами, театральностью. Народ постигает религию глазом, через материальное. Поклонение богу
в духе проповедуется тысячу девятьсот лет, но мы видим, что пользы
в этом мало, только секты расплодились.
Как-то
в праздник, придя к Варваре обедать, Самгин увидал за столом Макарова. Странно было видеть, что
в двуцветных вихрах медика уже проблескивают серебряные нити, особенно заметные на висках. Глаза Макарова глубоко
запали в глазницы, однако он не вызывал впечатления человека нездорового и преждевременно стареющего. Говорил он все о том же — о женщине — и, очевидно, не мог уже говорить ни о чем другом.
Не все резв, однако ж, ребенок: он иногда вдруг присмиреет, сидя подле няни, и смотрит на все так пристально. Детский ум его наблюдает все совершающиеся перед ним явления; они
западают глубоко
в душу его, потом растут и зреют вместе с ним.
Если оказывалась книга
в богатом переплете лежащею на диване, на стуле, — Надежда Васильевна ставила ее на полку; если
западал слишком вольный луч солнца и играл на хрустале, на зеркале, на серебре, — Анна Васильевна находила, что глазам больно, молча указывала человеку пальцем на портьеру, и тяжелая, негнущаяся шелковая завеса мерно падала с петли и закрывала свет.
Только совестясь опекуна, не бросал Райский этой пытки, и кое-как
в несколько месяцев удалось ему сладить с первыми шагами. И то он все капризничал: то играл не тем пальцем, которым требовал учитель, а каким казалось ему ловчее, не хотел играть гамм, а ловил ухом мотивы, какие
западут в голову, и бывал счастлив, когда удавалось ему уловить ту же экспрессию или силу, какую слышал у кого-нибудь и поразился ею, как прежде поразился штрихами и точками учителя.
Мы видели, однако ж, что хижины были обмазаны глиной, не то что
в Гамильтоне; видно, зима не шутит здесь; а теперь пока было жарко так, что мы сняли сюртуки и шли
в жилетах, но все нестерпимо, хотя солнце клонилось уже к
западу.
Мне остается сказать несколько слов о некоторых из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то есть до Ледовитого моря, или
в противную сторону, до неведомых пустынь. Один из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к югу, на реку Уду, третий к
западу,
в Вилюйский округ.
Когда услышите вой ветра с
запада, помните, что это только слабое эхо того зефира, который треплет нас, а задует с востока, от вас, пошлите мне поклон — дойдет. Но уж пристал к борту бот, на который ссаживают лоцмана. Спешу запечатать письмо. Еще последнее «прости»! Увидимся ли?
В путешествии, или походе, как называют мои товарищи, пока еще самое лучшее для меня — надежда воротиться.
Что такое положение Венеции между тогдашним Востоком и тогдашним
Западом — перед положением Сингапура между Индиею, Китаем, Малаккским полуостровом, Австралиею, Сиамом, Кохинхиной и Бирманской империей, которые все шлют продукты свои
в Сингапур и оттуда
в Европу?
Завтра снимаемся с якоря и идем на неделю
в Нагасаки, а потом, мимо корейского берега, к Сахалину и далее,
в наши владения. Теперь рано туда: там еще льды. Здесь даже, на южном корейском берегу, под 34-м градусом ‹северной› широты, так холодно, как у нас
в это время
в Петербурге, тогда как
в этой же широте на
западе, на Мадере например,
в январе прошлого года было жарко. На то восток.
Пробегая глазами только по платьям и не добираясь до этих бритых голов, тупых взглядов и выдавшихся верхних челюстей, я забывал, где сижу: вместо крайнего Востока как будто на крайнем
Западе: цвет?
в туалете — как у европейских женщин.
Нехлюдов, не желая встречаться с тем, чтоб опять прощаться, остановился, не доходя до двери станции, ожидая прохождения всего шествия. Княгиня с сыном, Мисси, доктор и горничная проследовали вперед, старый же князь остановился позади с свояченицей, и Нехлюдов, не подходя близко, слышал только отрывочные французские фразы их разговора. Одна из этих фраз, произнесенная князем,
запала, как это часто бывает, почему-то
в память Нехлюдову, со всеми интонациями и звуками голоса.
— Но это только
в теории или
в применении к
Западу…
Эта безобразная капля ярмарочного моря
в миниатюре представляла собой все наше многоязычное, разноплеменное и неизмеримо разнообразное отечество: север и юг,
запад и восток имели здесь своих типичных представителей, слившихся
в одну пеструю мозаику.
— Он самый, — подтвердил Лепешкин. — Я своими глазами видел, как он к музыкантам подбежал да
в Катерину Ивановну и
запалил.
— Это от дороги, Марья Степановна… Ведь двадцать ден гнал сюды; так
запаливал,
в том роде, как генерал-губернатор.
На
Западе проблема демократии
в ее отношении к проблеме личности давно уже ставится очень сложно.
Столь разнохарактерные явления, как империализм
в политике и теософия
в духовной жизни, одинаково симптоматичны для тяготения к выходу за пределы европейской культуры, к движению с
Запада на Восток.
Проблема Востока и
Запада в сущности всегда была основной темой всемирной истории, ее осью.
Ничего христианского не было
в вечном припеве славянофилов о гниении
Запада и отсутствии у него христианской жизни.
Романтическое движение на
Западе возникло тогда, когда буржуазия была еще
в самом начале своего жизненного пути, когда ей предстояло еще целое столетие блестящих успехов и могущества
в земной жизни.
Русь совсем не свята и не почитает для себя обязательно сделаться святой и осуществить идеал святости, она — свята лишь
в том смысле, что бесконечно почитает святых и святость, только
в святости видит высшее состояние жизни,
в то время как на
Западе видят высшее состояние также и
в достижениях познания или общественной справедливости,
в торжестве культуры,
в творческой гениальности.
Россия — самая не буржуазная страна
в мире;
в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских на
Западе.
И я хочу верить, что нынешняя мировая война выведет Россию из этого безвыходного круга, пробудит
в ней мужественный дух, покажет миру мужественный лик России, установит внутренне должное отношение европейского Востока и европейского
Запада.
В «Войне и мире» не только «мир» побеждает «войну», но и вообще реальность «частной» жизни побеждает призрачность жизни «исторической», детская пеленка, запачканная
в зеленое и желтое, оказывается существеннее, глубже всех Наполеонов и всех столкновений
Запада и Востока.
Но этот процесс роста и развития не есть движение
в сторону, к какой-то «интернациональной Европе», которой нигде на
Западе нельзя найти, это — движение вверх, движение всечеловеческое
в своей национальной особенности.
И Россия, занимающая место посредника между Востоком и
Западом, являющаяся Востоко-Западом, призвана сыграть великую роль
в приведении человечества к единству.
Она не училась у Европы, что нужно и хорошо, не приобщалась к европейской культуре, что для нее спасительно, а рабски подчинялась
Западу или
в дикой националистической реакции громила
Запад, отрицала культуру.
Россия стоит
в центре Востока и
Запада, она — Востоко-Запад.
В радикальном западничестве русской интеллигенции всегда было очень много не только совершенно русского, чуждого
Западу, но и совершенно азиатского.
В христианском средневековом сознании была идея универсального единства, но единство Востока и
Запада в этом замысле не достигалось.
Она верит
в идеи, которые господствовали на
Западе более пятидесяти лет тому назад, она все еще серьезно способна исповедовать позитивистическое миросозерцание, старую теорию социальной среды и т. п.
Война 1914 года глубже и сильнее вводит Россию
в водоворот мировой жизни и спаивает европейский Восток с европейским
Западом, чем война 1812 года.
Центр тяжести Западной Европы, по всей вероятности, передвинется еще более на
Запад,
в Америку, могущество которой очень возрастет после окончания войны.
Мировая война приводит
в исключительное соприкосновение мир
Запада и мир Востока, она соединяет через раздор, она выводит за границы европейской культуры и европейской истории.
Старая и
в основе своей верная мысль о созерцательности Востока и действенности
Запада им вульгаризируется и излагается слишком элементарно.
В ней нет дара создания средней культуры, и этим она действительно глубоко отличается от стран
Запада, отличается не только по отсталости своей, а по духу своему.