Неточные совпадения
Стародум(распечатав и смотря на подпись). Граф Честан. А! (Начиная читать,
показывает вид, что
глаза разобрать
не могут.) Софьюшка! Очки мои на столе, в книге.
— Ты
не то хотела спросить? Ты хотела спросить про ее имя? Правда? Это мучает Алексея. У ней нет имени. То есть она Каренина, — сказала Анна, сощурив
глаза так, что только видны были сошедшиеся ресницы. — Впрочем, — вдруг просветлев лицом, — об этом мы всё переговорим после. Пойдем, я тебе
покажу ее. Elle est très gentille. [Она очень мила.] Она ползает уже.
Теперь или никогда надо было объясниться; это чувствовал и Сергей Иванович. Всё, во взгляде, в румянце, в опущенных
глазах Вареньки,
показывало болезненное ожидание. Сергей Иванович видел это и жалел ее. Он чувствовал даже то, что ничего
не сказать теперь значило оскорбить ее. Он быстро в уме своем повторял себе все доводы в пользу своего решения. Он повторял себе и слова, которыми он хотел выразить свое предложение; но вместо этих слов, по какому-то неожиданно пришедшему ему соображению, он вдруг спросил...
В
глазах Левина она была виновата в том, что она допустила такие отношения, и еще больше виновата в том, что так неловко
показала, что они ей
не нравятся.
Пока священник читал отходную, умирающий
не показывал никаких признаков жизни;
глаза были закрыты. Левин, Кити и Марья Николаевна стояли у постели. Молитва еще
не была дочтена священником, как умирающий потянулся, вздохнул и открыл
глаза. Священник, окончив молитву, приложил к холодному лбу крест, потом медленно завернул его в епитрахиль и, постояв еще молча минуты две, дотронулся до похолодевшей и бескровной огромной руки.
Правда, часто, разговаривая с мужиками и разъясняя им все выгоды предприятия, Левин чувствовал, что мужики слушают при этом только пение его голоса и знают твердо, что, что бы он ни говорил, они
не дадутся ему в обман. В особенности чувствовал он это, когда говорил с самым умным из мужиков, Резуновым, и заметил ту игру в
глазах Резунова, которая ясно
показывала и насмешку над Левиным и твердую уверенность, что если будет кто обманут, то уж никак
не он, Резунов.
О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, — он
показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре — и в бильярдной игре
не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на
глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.
— Ты видишь, — подхватил старичок, — что он тебя в
глаза обманывает. Все беглецы согласно
показывают, что в Оренбурге голод и мор, что там едят мертвечину, и то за честь; а его милость уверяет, что всего вдоволь. Коли ты Швабрина хочешь повесить, то уж на той же виселице повесь и этого молодца, чтоб никому
не было завидно.
— Нужно, чтоб дети забыли такие дни… Ша! — рявкнул он на женщину, и она, закрыв лицо руками, визгливо заплакала. Плакали многие. С лестницы тоже кричали,
показывали кулаки, скрипело дерево перил, оступались ноги, удары каблуков и подошв по ступеням лестницы щелкали, точно выстрелы. Самгину казалось, что
глаза и лица детей особенно озлобленны, никто из них
не плакал, даже маленькие, плакали только грудные.
Самгин сконфуженно вытер
глаза, ускорил шаг и свернул в одну из улиц Кунавина, сплошь занятую публичными домами. Почти в каждом окне, чередуясь с трехцветными полосами флагов, торчали полуодетые женщины,
показывая голые плечи, груди, цинически перекликаясь из окна в окно. И, кроме флагов, все в улице было так обычно, как будто ничего
не случилось, а царь и восторг народа — сон.
Повинуясь странному любопытству и точно
не веря доктору, Самгин вышел в сад, заглянул в окно флигеля, — маленький пианист лежал на постели у окна, почти упираясь подбородком в грудь; казалось, что он, прищурив
глаза, утонувшие в темных ямах, непонятливо смотрит на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель из комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно
показывала совершенное одиночество музыканта. Мухи ползали по лицу его.
Клим промолчал, присматриваясь, как в красноватом луче солнца мелькают странно обесцвеченные мухи; некоторые из них, как будто видя в воздухе неподвижную точку, долго дрожали над нею,
не решаясь сесть, затем падали почти до пола и снова взлетали к этой невидимой точке. Клим
показал глазами на тетрадку...
—
Не смейте, — храпела она, задыхаясь; рот ее был открыт и вместе с темными пятнами
глаз показывал лицо разбитым.
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа в кости висков. Дома он с минуту рассматривал в зеркале возбужденно блестевшие
глаза, седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что к такому лицу бородка уже
не идет, лучше сбрить ее. Зеркало
показывало, как в соседней комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.
Самгин собрал все листки, смял их, зажал в кулаке и, закрыв уставшие
глаза, снял очки. Эти бредовые письма возмутили его, лицо горело, как на морозе. Но, прислушиваясь к себе, он скоро почувствовал, что возмущение его
не глубоко, оно какое-то физическое, кожное. Наверное, он испытал бы такое же, если б озорник мальчишка ударил его по лицу. Память услужливо
показывала Лидию в минуты,
не лестные для нее, в позах унизительных, голую, уставшую.
— Я государству —
не враг, ежели такое большое дело начинаете, я землю дешево продам. — Человек в поддевке повернул голову,
показав Самгину темный
глаз, острый нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый в сюртуке считает поданное ему на тарелке серебро сдачи со счета, и вполголоса сказал своему собеседнику...
Что Любаша
не такова, какой она себя
показывала, Самгин убедился в этом, присутствуя при встрече ее с Диомидовым. Как всегда, Диомидов пришел внезапно и тихо, точно из стены вылез. Волосы его были обриты и обнаружили острый череп со стесанным затылком, большие серые уши без мочек. У него опухло лицо, выкатились
глаза, белки их пожелтели, а взгляд был тоскливый и невидящий.
Спивак, прихлебывая чай, разбирала какие-то бумажки и одним
глазом смотрела на певцов,
глаз улыбался. Все это Самгин находил напускным и даже обидным, казалось, что Кутузов и Спивак
не хотят
показать ему, что их тоже страшит завтрашний день.
Матрена. Тут близехонько. Только он
не прямо ходит, а круг большой делает, чтобы соседям виду
не показать. Таково далеко уйдет, да потом и воротится переулками:
глаза отводит.
Он накрепко наказал Захару
не сметь болтать с Никитой и опять
глазами проводил последнего до калитки, а Анисье погрозил пальцем, когда она
показала было нос из кухни и что-то хотела спросить Никиту.
Кузина твоя увлеклась по-своему,
не покидая гостиной, а граф Милари добивался свести это на большую дорогу — и говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она
не отнимала, у ней даже
глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки спали или бывали в церкви, и,
не успевая,
не показывал глаз по неделе.
Только вздохи боли
показывали, что это стоит
не статуя, а живая женщина. Образ глядел на нее задумчиво, полуоткрытыми
глазами, но как будто
не видел ее, персты были сложены в благословение, но
не благословляли ее.
Вон и все наши приятели: Бабa-Городзаймон например, его узнать нельзя: он, из почтения, даже похудел немного. Чиновники сидели, едва смея дохнуть, и так ровно, как будто во фронте. Напрасно я хочу поздороваться с кем-нибудь
глазами: ни Самбро, ни Ойе-Саброски, ни переводчики
не показывают вида, что замечают нас.
Если говорил старик, Кавадзи потуплял
глаза и
не смотрел на старика, как будто
не его дело, но живая игра складок на лбу и содрогание век и ресниц
показывали, что он слушал его еще больше, нежели нас.
После восьми или десяти совещаний полномочные объявили, что им пора ехать в Едо. По некоторым вопросам они просили отсрочки, опираясь на то, что у них скончался государь, что новый сиогун очень молод и потому ему предстоит сначала
показать в
глазах народа уважение к старым законам, а
не сразу нарушать их и уже впоследствии как будто уступить необходимости. Далее нужно ему, говорили они, собрать на совет всех своих удельных князей, а их шестьдесят человек.
Телкин подробно еще раз
показал и объяснил, где нужно, весь двигавшийся механизм.
Глаза у него блестели, а лицо подернулось легкой краской; он сдерживал себя, стараясь
не выдать волновавшего его чувства счастливой гордости за шевелившееся, стучавшее и шумевшее детище.
— Больше тысячи пошло на них, Митрий Федорович, — твердо опроверг Трифон Борисович, — бросали зря, а они подымали. Народ-то ведь этот вор и мошенник, конокрады они, угнали их отселева, а то они сами, может,
показали бы, скольким от вас поживились. Сам я в руках у вас тогда сумму видел — считать
не считал, вы мне
не давали, это справедливо, а на
глаз, помню, многим больше было, чем полторы тысячи… Куды полторы! Видывали и мы деньги, могим судить…
— Слушай, изверг, — засверкал
глазами Иван и весь затрясся, — я
не боюсь твоих обвинений,
показывай на меня что хочешь, и если
не избил тебя сейчас до смерти, то единственно потому, что подозреваю тебя в этом преступлении и притяну к суду. Я еще тебя обнаружу!
— Да, могу благодарить моего создателя, — сказала Марья Алексевна: — у Верочки большой талант учить на фортепьянах, и я за счастье почту, что она вхожа будет в такой дом; только учительница-то моя
не совсем здорова, — Марья Алексевна говорила особенно громко, чтобы Верочка услышала и поняла появление перемирия, а сама, при всем благоговении, так и впилась
глазами в гостей: —
не знаю, в силах ли будет выйти и
показать вам пробу свою на фортепьянах. — Верочка, друг мой, можешь ты выйти, или нет?
Лариса Дмитриевна, давно прошедшая этими «задами» пантеизма, сбивала его и, улыбаясь,
показывала мне на него
глазами. Она, разумеется, была правее его, и я добросовестно ломал себе голову и досадовал, когда мой доктор торжественно смеялся. Споры эти занимали меня до того, что я с новым ожесточением принялся за Гегеля. Мученье моей неуверенности недолго продолжалось, истина мелькнула перед
глазами и стала становиться яснее и яснее; я склонился на сторону моей противницы, но
не так, как она хотела.
Мне хотелось
показать ему, что я очень знаю, что делаю, что имею свою положительную цель, а потому хочу иметь положительное влияние на журнал; принявши безусловно все то, что он писал о деньгах, я требовал, во-первых, права помещать статьи свои и
не свои, во-вторых, права заведовать всею иностранною частию, рекомендовать редакторов для нее, корреспондентов и проч., требовать для последних плату за помещенные статьи; это может показаться странным, но я могу уверить, что «National» и «Реформа» открыли бы огромные
глаза, если б кто-нибудь из иностранцев смел спросить денег за статью.
Вообще усадьба была заброшена, и все
показывало, что владельцы наезжали туда лишь на короткое время.
Не было ни прислуги, ни дворовых людей, ни птицы, ни скота. С приездом матушки отворялось крыльцо, комнаты кой-как выметались; а как только она садилась в экипаж, в обратный путь, крыльцо опять на ее
глазах запиралось на ключ. Случалось даже, в особенности зимой, что матушка и совсем
не заглядывала в дом, а останавливалась в конторе, так как вообще была неприхотлива.
— Ишь печальник нашелся! — продолжает поучать Анна Павловна, — уж
не на все ли четыре стороны тебя отпустить? Сделай милость, воруй, голубчик, поджигай, грабь! Вот ужо в городе тебе
покажут… Скажите на милость! целое утро словно в котле кипела, только что отдохнуть собралась —
не тут-то было! солдата нелегкая принесла, с ним валандаться изволь! Прочь с моих
глаз… поганец! Уведите его да накормите, а
не то еще издохнет, чего доброго! А часам к девяти приготовить подводу — и с богом!
— Встань! — сказала ласково государыня. — Если так тебе хочется иметь такие башмаки, то это нетрудно сделать. Принесите ему сей же час башмаки самые дорогие, с золотом! Право, мне очень нравится это простодушие! Вот вам, — продолжала государыня, устремив
глаза на стоявшего подалее от других средних лет человека с полным, но несколько бледным лицом, которого скромный кафтан с большими перламутровыми пуговицами,
показывал, что он
не принадлежал к числу придворных, — предмет, достойный остроумного пера вашего!
Он ухаживал со страстью и терпением за какой-нибудь серебряной крышкой от кружки и
не успокаивался, пока
не приобретал ее. Я знаком был с М. М. Зайцевским, но трудно было его уговорить
показать собранные им редкости. Да никому он их и
не показывал. Сам, один любовался своими сокровищами, тщательно их охраняя от постороннего
глаза.
Когда писарь вошел в поповскую горницу, там сидел у стола, схватившись за голову, Галактион. Против него сидели о. Макар и Ермилыч и молча смотрели на него. Завидев писаря, Ермилыч молча
показал глазами на гостя: дескать, человек
не в себе.
— Это вы… Да, вы, вы!
Не понимаете? Вам все нужно объяснять? Если бы вы
не писали своих дурацких корреспонденции, ничего бы подобного
не могло быть. Из-за вас теперь мне
глаз никуда нельзя
показать.
Последнею штукой Прасковьи Ивановны было то, что она задумала ехать гостить к Харитине, которая жила в Городище и в Заполье
не показывала глаз.
Емельян только
показал глазами на окошко, а потом вытолкал Лиодора в дверь. Девушки
не знали, как и благодарить великодушного силача, который опять молча улыбался.
Г-н Сузуки
не скрывал своего восторга и оглядывал орден со всех сторон блестящими
глазами, как ребенок игрушку; на его «красивом и мужественном» лице я читал борьбу; ему хотелось поскорее побежать к себе и
показать орден своей молоденькой жене (он недавно женился), и в то же время вежливость требовала, чтобы он оставался с гостями.
Маленькие цыплята лысены бывают покрыты почти черным пухом. Мать
не показывает к детям такой сильной горячности, как добрые утки
не рыбалки: спрятав цыплят, она
не бросается на
глаза охотнику, жертвуя собою, чтобы только отвесть его в другую сторону, а прячется вместе с детьми, что гораздо и разумнее.
В это время на краю щели появился большой черный муравей. Он спустился внутрь на одну из змей и взобрался ей на голову. Муравей лапками коснулся
глаза и рта пресмыкающегося, но оно чуть только
показало язычок. Муравей перешел на другую змею, потом на третью — они, казалось, и
не замечали присутствия непрошенного гостя.
— А что Родион-то Потапыч скажет, когда узнает? — повторяла Устинья Марковна. — Лучше уж Фене оставаться было в Тайболе: хоть
не настоящая, а все же как будто и жена. А теперь на улицу
глаза нельзя будет
показать… У всех на виду наше-то горе!
— Ох, и
не говори, Аника Парфеныч!.. Кабы знатье, так и
глаз сюда
не показала бы…
Теперь на улицу стыдно будет
глаза показать, — свои заводские проходу
не дадут.
Нюрочка чуть
не расхохоталась, но Вася сдвинул брови и
показал глазами на Таисью. Пусть ее спит, святая душа на костылях. Нюрочка почувствовала, что Вася именно так и подумал, как называл Таисью развеселившийся Самойло Евтихыч. Ей теперь ужасно захотелось рассказать про Голиковского, какой это смешной человек, но Таисья пошевелилась, и Нюрочка вспорхнула, как птичка.
Белоярцев в это время хотя и перестал почти совсем бояться Лизы и даже опять самым искренним образом желал, чтобы ее
не было в Доме, но, с одной стороны, ему хотелось, пригласив Помаду,
показать Лизе свое доброжелательство и поворот к простоте, а с другой — непрезентабельная фигура застенчивого и неладного Помады давала ему возможность погулять за
глаза на его счет и
показать гражданам, что вот-де у нашей умницы какие друзья.
— Однако вы
не щадите объекта ваших наблюдений,сказал Ярченко и осторожно
показал глазами на девиц.
—
Не звони метличка, метлик фартовы, — прервала ее Тамара и с улыбкой
показала глазами на репортера.
—
Не хуже нашего единоверческого храма! — произнес священник,
показывая глазами Вихрову на моленную. — Ну, теперь ползком ползти надо; а то они увидят и разбегутся!.. — И вслед за тем он сам лег на землю, легли за ним Вихров и староста, — все они поползли.