Неточные совпадения
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так
говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший
с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из
учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Он снова молчал, как будто заснув
с открытыми глазами. Клим видел сбоку фарфоровый, блестящий белок, это напомнило ему мертвый глаз доктора Сомова. Он понимал, что, рассуждая о выдумке, учитель беседует сам
с собой, забыв о нем,
ученике. И нередко Клим ждал, что вот сейчас учитель скажет что-то о матери, о том, как он в саду обнимал ноги ее. Но учитель
говорил...
Все, что
говорил Турчанинов, он
говорил совершенно серьезно, очень мило и тем тоном, каким
говорят молодые учителя, первый раз беседуя
с учениками старших классов. Между прочим, он сообщил, что в Париже самые лучшие портные и самые веселые театры.
— Я не знаю, может быть, это верно, что Русь просыпается, но о твоих
учениках ты, Петр,
говоришь смешно. Так дядя Хрисанф рассказывал о рыбной ловле: крупная рыба у него всегда срывалась
с крючка, а домой он приносил костистую мелочь, которую нельзя есть.
Педанты, которые каплями пота и одышкой измеряют труд мысли, усомнятся в этом… Ну, а как же, спросим мы их, Прудон и Белинский, неужели они не лучше поняли — хоть бы методу Гегеля, чем все схоласты, изучавшие ее до потери волос и до морщин? А ведь ни тот, ни другой не знали по-немецки, ни тот, ни другой не читали ни одного гегелевского произведения, ни одной диссертации его левых и правых последователей, а только иногда
говорили об его методе
с его
учениками.
Многие меня хвалили, находили во мне способности и
с состраданием
говорили: „Если б приложить руки к этому ребенку!“ — „Он дивил бы свет“, — договаривала я мысленно, и щеки мои горели, я спешила идти куда-то, мне виднелись мои картины, мои
ученики — а мне не давали клочка бумаги, карандаша…
А при жизни
С. И. Грибков не забывал товарищей. Когда разбил паралич знаменитого В. В. Пукирева и он жил в бедной квартирке в одном из переулков на Пречистенке,
С. И. Грибков каждый месяц посылал ему пятьдесят рублей
с кем-нибудь из своих
учеников. О В. В. Пукиреве
С. И. Грибков всегда
говорил с восторгом...
Единственное спасение в этих случаях — предложить на разрешение отца — протоиерея какой-нибудь «недоуменный вопрос», небольшое, приличное религиозное сомнение. Отец протоиерей начитан и любит разрешать внеочередные вопросы.
Говорит он умно, гладко, красиво пользуется текстами. К
ученику, доставившему ему случай для такой беседы, относится
с благорасположением и ставит хорошую отметку в четверти…
Я сразу заметил его среди остальных
учеников, и понемногу мы сблизились, как сближаются школьники: то есть оказывали друг другу мелкие услуги, делились перьями и карандашами, в свободные часы уединялись от товарищей, ходили вдвоем и
говорили о многом, о чем не хотелось
говорить с другими.
— Ну вот, дело сделано, — сказал он. — Я знал, что
с ним можно
говорить по — человечески. В Тифлисе,
говорят,
ученики приходят в гимназию
с кинжалами, тем менее оснований придираться к мелочам. Ну, не поминайте лихом!
Наконец наступил сентябрь, и опять начались классы. Анна Петровна едва держалась на ногах, но исправно посещала школу.
Ученики, однако ж, поняли, что она виновата и ничего им сделать не смеет. Начались беспорядки, шум, гвалт. Некоторые мальчики вполне явственно
говорили:"
С приплодцем!"; другие уверяли, что у них к будущей масленице будет не одна, а разом две учительницы. Положение день ото дня становилось невыносимее.
— Что, —
говорю, —
ученик, — ты это все врешь! — да и пошло у нас
с ним слово за слово, и оба мы поругались. А наконец я
говорю...
— Петр Михайлыч, меня Модест Васильич без обеда оставил; я не виноват-с! —
говорил третьего класса
ученик Калашников, парень лет восьмнадцати, дюжий на взгляд, нечесаный, неумытый и в чуйке.
Заглавие «Сеть веры» дано Хельчицким его сочинению потому, что, взяв эпиграфом стих Евангелия о призвании
учеников с тем, чтобы они стали ловцами людей, Хельчицкий, продолжая это сравнение,
говорит: «Христос посредством
учеников захватил в свою сеть веры весь мир, но большие рыбы, пробив сеть, выскочили из нее и в поделанные этими большими рыбами дыры ушли и все остальные, так что сеть осталась почти пустая».
— Грамота, — играя волосами
ученика,
говорил дьячок, — суть средство ознакомления ума
с делами прошлого, жизнью настоящего и планами людей на будущее, на завтрее. Стало быть, грамота сопрягает человека со человеками, сиречь приобщает его миру. Разберём это подробно.
— Я тебе скажу, —
говорил с конюховых плеч слесарный
ученик, — что я вижу что-то странное: я вижу как будто огонь и какие-то ледяные рога…
Рассказывает, что у них уж не бьют
учеников, как, бывало, нас все, от Петра Андреевича Аз — на, нашего инспектора, до его наперсника сторожа Леонова, которого Петр Андреевич не отделял от себя и, приглашая
учеников «в канцелярию»,
говорил обыкновенно: «Пойдем, мы
с Леоновым восписуем тя».
‹…› Но вот
с окончанием каникул наступила и вторая половина семестра, венчающегося для лучших
учеников переходом в высший класс. Каждый раз перед концом семестра и роспуском
учеников Крюммер после молитвенного пения под орган
говорил напутственную речь, из которых одна запечатлелась в моей памяти. Смысл ее был приблизительно таков...
— А я отлично устроилась здесь, — оживленно
говорила Александра Васильевна. — Двадцать пять рублей жалованья нам
с Евстигнеем за глаза… отлично живем. Школа идет порядочно,
ученики, кажется, любят меня…
Братья же мои, пребывая всегда в школе
с благородными и подлыми товарищами,"преуспевали на горшее", как
говорил пан Кнышевский, вздыхая, не имея возможности обуздать своих
учеников.
Зато какая свобода в духе, какая радость на душе чувствуема была нами до понедельника! В субботу и воскресенье, что бы
ученик ни сделал, его не только родители, но и сам пан Кнышевский не имел права наказать и оставлял до понедельника, и тогда"воздавал
с лихвою", как он сам
говорил.
Профессор
говорил: «Что делать
с тупоумным
учеником, который на экзамене отвечает слово в слово по скверному учебнику?» А ему отвечали: «Что же делать
ученику, ежели профессора и вообще знающие люди презирают составление учебников и предоставляют это дело какому-нибудь г. Зуеву?» Профессор
говорил: «Если
ученик не знает географии, то, читая, например, историю, не могу же я замечать ему, что Лион находится во Франции, а Тибр течет в Италии…» А ему отвечали: «Отчего же бы и нет?
Он обращался
с ним высокомерно и грубо, задерживал жалованье и вмешивался в преподавание, и, чтобы окончательно выжить его, недели за две до праздника определил в школу сторожем дальнего родственника своей жены, пьяного мужика, который не слушался учителя и при
учениках говорил ему дерзости.
Чайный стол, наконец, был убран, разговор как-то не клеился: мать
говорила вполголоса
с Иваном Кузьмичом; Лидия Николаевна села за работу; мой
ученик молчал и курил.
Учение
с де Дрейяком шло весело и легко. Он мог всегда
говорить без различия времени, предмета, возраста и пола, а потому его
ученики отлично выучивались сначала слушать по-французски, а потом
говорить. Воспитание почти в этом и состояло.
Затолклись, захлопали, застучали другие голоса — точно развязал кто-то мешок
с живыми звонкими голосами, и они попадали оттуда на землю, по одному, по два, целой кучей. Это
говорили ученики. И, покрывая их всех, стукаясь о деревья, о стены, падая на самого себя, загремел решительный и властный голос Петра — он клялся, что никогда не оставит учителя своего.
— Разве есть прекрасная жертва, что ты
говоришь, любимый
ученик? Где жертва, там и палач, и предатели там! Жертва — это страдания для одного и позор для всех. Предатели, предатели, что сделали вы
с землею? Теперь смотрят на нее сверху и снизу и хохочут и кричат: посмотрите на эту землю, на ней распяли Иисуса! И плюют на нее — как я!
Когда Франциск Ассизский под холодным дождем и ветром возвращался
с своим
учеником из Перузы в Порционкуль, он
говорил своему
ученику о том, в чем надо полагать радость совершенную.
Ученик Конфуция Мендзе спорил
с Ми-Ти и
говорил, что нельзя жить одной любовью.
И тот был в стране обетованной и, возвратясь,
говорил ученикам: «
С востока приходили волхвы поклониться Христу в день рождества его, на востоке же и та земля, что Господом обещана праведным последних дней.
— Но в вашем присутствии? Не иначе. Поймите, дорогой друг, что
с той ночи я только ваш
ученик. Вы находите, что нельзя выгонять старой обезьяны? Прекрасно, пусть остается. Вы
говорите, что надо принять какого-то экс-короля? Прекрасно, примем. Но я позволю линчевать себя на первом фонаре, если я знаю, зачем это надо.
Св. Иоанн Лествичник
говорит: «Станешь остерегаться осуждать согрешающих, если будешь помнить, что и Иуда был в соборе
учеников Христовых, а разбойник в числе убийц; но в одно мгновение произошло
с ним чудо перерождения».
Капитану было известно кое-что из прошедшего Теркина. Об ученических годах они не так давно
говорили. И Теркин рассказывал ему свою школьную историю; только вряд ли помнил тот фамилию «аспида». Они оба учились в ту эпоху, когда между классом и учителями такого типа, как Перновский, росла взаимная глухая неприязнь, доводившая до взрывов. О прежних годах, когда учителя дружили
с учениками, они только слыхали от тех, кто ранее их на много лет кончали курс.
Ученики и ученицы
говорили о нем
с трепетом, родители —
с ненавистью; не одному учащемуся пришлось перевестись в Орел или Калугу, спасаясь от садической строгости и беспощадной требовательности этого щупленького молодого человека
с незначительным лицом.
— Господа, —
говорит он громко, — из ста человек принято одиннадцать. Остальные не ответили требованиям конференции, да и вакансий нет. Принятые ученицы и
ученики драматических курсов, список которых я вам сейчас прочту, благоволят являться на лекции
с понедельника в девять часов утра. Тогда им будут розданы правила для учащихся на курсах и расписание лекций. Вот их фамилии. Шесть женщин и пять мужчин…
— Не
говорите все вдруг. А пусть отвечает тот, кого я буду спрашивать. Кто заведует блудом, выходи и расскажи, как ты делаешь это теперь
с учениками того, кто запретил переменять жен и сказал, что не должно глядеть на женщину
с похотью. Кто заведует блудом?
Надо ли
говорить,
с каким усердием принялся Селивановский учить своего сиятельного
ученика.
Он
говорит, что
ученики его будут гонимы за его учение и должны терпеть и переносить гонения мира
с твердостью.
Всё учение Христа состоит в том, чтобы дать царство бога — мир людям. В нагорной проповеди, в беседе
с Никодимом, в послании
учеников, во всех поучениях своих он
говорит только о том, что разделяет людей и мешает им быть в мире и войти в царство бога. Все притчи суть только описание того, что есть царство бога и что, только любя братьев и будучи в мире
с ними, можно войти в него. Иоанн Креститель, предшественник Христа,
говорит, что приблизилось царство бога и что Иисус Христос дает его миру.
Ученики говорят, что одни считают его за чудесно воскрешенного Иоанна или за пророка, другие — за Илию, пришедшего
с неба.
«Отец, —
говорит он
ученикам в той же главе (16), — даст вам другого утешителя, и тот будет
с вами вовек. Утешитель этот — дух истины, которого мир не видит и не знает, а вы знаете, потому что он при вас и в вас будет».
— А разве смеяться нехорошо? — виновато спросил почтительнейший из
учеников, ожидая, видимо, что я прочту ему лекцию о смехе, и готовый, сообразно
с выводами лекции, засмеяться или загрустить. Но лекции я ему не прочел, и больше мы о маме не
говорили.
Можно утверждать, что всегдашнее исполнение этого правила очень трудно, можно не соглашаться
с тем, что каждый человек будет блажен, исполняя это правило, можно сказать, что это глупо, как
говорят неверующие, что Христос был мечтатель, идеалист, который высказывал неисполнимые правила, которым и следовали по глупости его
ученики, но никак нельзя не признавать, что Христос сказал очень ясно и определенно то самое, что хотел сказать: именно, что человек, по его учению, должен не противиться злу и что потому тот, кто принял его учение, не может противиться злу.
На просьбу
учеников утвердить в них веру Христос
говорит: когда хозяин придет
с работником
с поля, то не велит ему сейчас обедать, а велит убрать скотину и служить, а потом уж работник садится за стол и обедает.