Неточные совпадения
Новая точка, еще точка… сперва черная, потом ярко-оранжевая; образуется целая связь светящихся точек и затем — настоящее
море, в котором утопают все отдельные подробности, которое крутится в берегах своею собственною силою, которое издает свой собственный треск,
гул и свист.
Находясь в средине этого магического круга, захватывающего пространство в несколько сот миль, не подозреваешь, по тишине
моря и ясности неба, что находишься в объятиях могучего врага, и только тогда узнаешь о нем, когда он явится лицом к лицу, когда раздастся его страшный свист и
гул, начнется ломка, треск, когда застонет и замечется корабль…
Если днем все улицы были запружены народом, то теперь все эти тысячи людей сгрудились в домах, с улицы широкая ярмарочная волна хлынула под гостеприимные кровли. Везде виднелись огни; в окнах, сквозь ледяные узоры, мелькали неясные человеческие силуэты; из отворявшихся дверей вырывались белые клубы пара, вынося с собою смутный
гул бушевавшего ярмарочного
моря. Откуда-то доносились звуки визгливой музыки и обрывки пьяной горластой песни.
Затем мне смутно вспоминаются толпы народа, страшный
гул человеческих голосов и что-то невидимое, промчавшееся где-то в глубинах этого человеческого
моря, после чего народ, точно вдруг обеспамятевший, ринулся к центру города.
Он совершенно одолел песню слепых, и день за днем под
гул этого великого
моря все более стихали на дне души личные порывания к невозможному…
Среди
моря гула слух поражают фразы, скорее, имеющие вид междометий, нежели фраз.
И вот какое-то внезапное беспокойство, какая-то быстрая тревога пробегает по расстроенным рядам. Юнкера сами выпрямляются и подтягиваются без команды. Ухо слышит, что откуда-то справа далеко-далеко раздается и нарастает особый, до сих пор неразличимый шум, подобный
гулу леса под ветром или прибою невидимого
моря.
И необычайный — смутный и зловещий —
гул, похожий на рев отдаленного
моря, доносился от этой страшной, густой, сжатой на узком пространстве человеческой массы.
Но чуть только выделится секунда тишины — снова слышен серьезный, молитвенный
гул органа, а снизу ему отвечает
море глухими ударами волн о прибрежные камни и шёлковым шорохом гальки.
Долинский хотел очертить свою мать и свое детское житье в киевском Печерске в двух словах, но увлекаясь, начал описывать самые мелочные подробности этого житья с такою полнотою и ясностью, что перед Дорою проходила вся его жизнь; ей казалось, что, лежа здесь, в Ницце, на берегу
моря, она слышит из-за синих ниццских скал мелодический
гул колоколов Печерской лавры и видит живую Ульяну Петровну, у которой никто не может ничего украсть, потому что всякий, не крадучи, может взять у нее все, что ему нужно.
Так неугомонная волна день и ночь без устали хлещет и лижет гранитный берег: то старается вспрыгнуть на него, то снизу подмыть и опрокинуть; долго она трудится напрасно, каждый раз отброшена в дальнее
море… но ничто ее не может успокоить: и вот проходят годы, и подмытая скала срывается с берега и с
гулом погружается в бездну, и радостные волны пляшут и шумят над ее могилой.
Море выло, швыряло большие, тяжелые волны на прибрежный песок, разбивая их в брызги и пену. Дождь ретиво сек воду и землю… ветер ревел… Все кругом наполнялось воем, ревом,
гулом… За дождем не видно было ни
моря, ни неба.
Оттуда по
морю льется глухой
гул, рокочущий и вместе с плеском волн создающий хорошую, сильную музыку…
Я не таков. Нет, я, не споря,
От прав моих не откажусь;
Или хоть мщеньем наслажусь.
О, нет! когда б над бездной
моряНашел я спящего врага,
Клянусь, и тут моя нога
Не пощадила бы злодея;
Я в волны
моря, не бледнея,
И беззащитного б толкнул;
Внезапный ужас пробужденья
Свирепым смехом упрекнул,
И долго мне его паденья
Смешон и сладок был бы
гул.
Анне Акимовне вдруг стало стыдно, что у нее горят щеки и что на нее все смотрят, она смешала на столе карты и побежала из комнаты, и когда бежала по лестнице и потом пришла наверх и села в гостиной у рояля, из нижнего этажа доносился
гул, будто
море шумело; вероятно, говорили про нее и про Пименова и, быть может, пользуясь ее отсутствием, Жужелица обижала Варварушку и уж, конечно, не стеснялась в выражениях.
Солнце село. Облака над
морем потемнели,
море тоже стало темным, повеяло прохладой. Кое-где уж вспыхивали звезды,
гул работы в бухте прекратился, лишь порой оттуда тихие, как вздохи, доносились возгласы людей. И когда на нас дул ветер, он приносил с собой меланхоличный звук шороха волн о берег.
Море дымилось, вечерний туман берега рвался в порывах ветра, затягивая Пролив Бурь сизым флером. Волнение усиливалось; отлогие темные валы с ровным, воздушным
гулом катились в пространство, белое кружево вспыхивало на их верхушках и гасло в растущей тьме.
В рыбачьей хижине сидит у огня Жанна, жена рыбака, и чинит старый парус. На дворе свистит и воет ветер и, плескаясь и разбиваясь о берег, гудят волны… На дворе темно и холодно, на
море буря, но в рыбачьей хижине тепло и уютно. Земляной пол чисто выметен; в печи не потух еще огонь; на полке блестит посуда. На кровати с опущенным белым пологом спят пятеро детей под завывание бурного
моря. Муж-рыбак с утра вышел на своей лодке в
море и не возвращался еще. Слышит рыбачка
гул волн и рев ветра. Жутко Жанне.
Это был апогей вдохновения. С «Прощай же,
море…» начинались слезы. «Прощай же,
море! Не забуду…» — ведь он же это
морю — обещает, как я — моей березе, моему орешнику, моей елке, когда уезжаю из Тарусы. А
море, может быть, не верит и думает, что — забудет, тогда он опять обещает: «И долго, долго слышать буду — Твой
гул в вечерние часы…» (Не забуду — буду.)
Во время предыдущей сцены
море поет все громче. При последних словах туман совсем рассеивается и начинает носиться пыль, в которой шмыгают красные Слухи. Сквозь возрастающий
гул толпы, собирающейся у дворца, снова явственно доносится стук топоров.
Былину старинную он затянул;
В зелёном, пустынном просторе
С припевом дубравный сливается
гул:
«Ой
море, ой синее
море!
Прощай же,
море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой
гул в вечерние часы.
Кругом царила тишина, нарушаемая лишь тихим
гулом океана из-за полоски барьерного рифа да порой гортанными звуками канацкой песни, раздававшимися с невидимых шлюпок, сновавших по рейду в виде огоньков, около которых сыпались с весел алмазные брызги насыщенной фосфором [Свечение
моря похоже на свечение фосфора и потому иногда даже называлось фосфоресценцией
моря, но с фосфором совершенно не связано.
Его всего охватило резким, холодным ветром, чуть было не сшибившим его с ног, и осыпало мелкой водяной пылью. В ушах стоял характерный
гул бушующего
моря и рев, и стон, и свист ветра в рангоуте и в трепетавших, как былинки, снастях.
Затрещал звонок, извещающий о выходе поезда, и вскоре послышался тот же ровный и тихий
гул. Сейчас поезд унесет меня отсюда, и навеки исчезнет для меня эта низенькая и темная платформочка, и только в воспоминании увижу я милую девушку. Как песчинка, скроется она от меня в
море человеческих жизней и пойдет своею далекой дорогой к жизни и счастью.