Неточные совпадения
Уж сумма вся исполнилась,
А щедрота народная
Росла: — Бери, Ермил Ильич,
Отдашь, не пропадет! —
Ермил народу кланялся
На все четыре стороны,
В палату шел со шляпою,
Зажавши в ней казну.
Сдивилися подьячие,
Позеленел Алтынников,
Как он сполна всю тысячу
Им выложил на стол!..
Не волчий зуб, так лисий хвост, —
Пошли юлить подьячие,
С покупкой поздравлять!
Да не таков Ермил Ильич,
Не молвил слова лишнего.
Копейки не
дал им!
С таким убеждением высказал он это, что головотяпы послушались и призвали новото́ра-вора. Долго он торговался с ними, просил за розыск алтын да деньгу, [Алтын да деньга — старинные монеты: алтын в 6 денег, или в 3
копейки (ср. пятиалтынный — 15 коп.), деньга — полкопейки.] головотяпы же
давали грош [Грош — старинная монета в 2
копейки, позднее — полкопейки.] да животы свои в придачу. Наконец, однако, кое-как сладились и пошли искать князя.
— Богачи-то, богачи, а овса всего три меры
дали. До петухов дочиста подобрали. Что ж три меры? только закусить. Ныне овес у дворников сорок пять
копеек. У нас, небось, приезжим сколько поедят, столько
дают.
Рожь, цену на которую он так долго выдерживал, была продана пятьюдесятью
копейками на четверть дешевле, чем за нее
давали месяц тому назад.
— Да что же в воскресенье в церкви? Священнику велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли, вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали, что вот собирают на душеспасительное дело в церкви, ну они вынули по
копейке и
дали. А на что — они сами не знают.
— Оттого, что у него стачки с купцами; он
дал отступного. Я со всеми ими имел дела, я их знаю. Ведь это не купцы, а барышники. Он и не пойдет на дело, где ему предстоит десять, пятнадцать процентов, а он ждет, чтобы купить за двадцать
копеек рубль.
— Врешь, врешь.
Дай ей полтину, […Двугривенник серебром больше пятидесяти
копеек ассигнациями, которые предлагал
дать Ноздрев.] предовольно с нее.
Как вытерпишь на собственной коже то да другое, да как узнаешь, что всякая
копейка алтынным гвоздем прибита, да как перейдешь все мытарства, тогда тебя умудрит и вышколит <так>, что уж не
дашь промаха ни в каком предприятье и не оборвешься.
— Ну, видите ли, я вдруг постигнул ваш характер. Итак, почему ж не
дать бы мне по пятисот рублей за душу, но… состоянья нет; по пяти
копеек, извольте, готов прибавить, чтобы каждая душа обошлась, таким образом, в тридцать
копеек.
— И лицо разбойничье! — сказал Собакевич. —
Дайте ему только нож да выпустите его на большую дорогу — зарежет, за
копейку зарежет! Он да еще вице-губернатор — это Гога и Магога! [Гога и Магога — князь Гог, предводитель разбойничьего народа Магог (библ.).]
— Я бы
дал по двадцати пяти
копеек за душу.
— Только, батюшка, ради нищеты-то моей, уже
дали бы по сорока
копеек.
— То есть двадцать пять рублей? Ни, ни, ни, даже четверти угла не
дам,
копейки не прибавлю.
«Двадцать городовому, три Настасье за письмо… — значит, Мармеладовым
дал вчера
копеек сорок семь али пятьдесят», — подумал он, для чего-то рассчитывая, но скоро забыл даже, для чего и деньги вытащил из кармана.
Чтоб утешить бедного Савельича, я
дал ему слово впредь без его согласия не располагать ни одною
копейкою. Он мало-помалу успокоился, хотя все еще изредка ворчал про себя, качая головою: «Сто рублей! легко ли дело!»
И не говорите мне, что эти плоды ничтожны: последний пачкун, ип barbouilleur, [Маратель, писака (фр.).] тапёр, которому
дают пять
копеек за вечер, и те полезнее вас, потому что они представители цивилизации, а не грубой монгольской силы!
— Я только спросить, — говорила Акулина, взяв петуха за ноги, головой вниз, — семьдесят
копеек дает.
— Сам
давал по десяти и по двадцати пяти просителям. На крючок! Только несколько
копеек, умоляет поручик, просит бывший поручик! — загородила нам вдруг дорогу высокая фигура просителя, может быть действительно отставного поручика. Любопытнее всего, что он весьма даже хорошо был одет для своей профессии, а между тем протягивал руку.
И вот он умирает; Катерина Николавна тотчас вспомнила про письмо: если бы оно обнаружилось в бумагах покойного и попало в руки старого князя, то тот несомненно прогнал бы ее навсегда, лишил наследства и не
дал бы ей ни
копейки при жизни.
Но у нас она
дает пир, как бедняк, отдающий все до
копейки на пышный праздник, который в кои-то веки собрался
дать: после он обречет себя на долгую будничную жизнь, на лишения.
Через несколько минут вошла Марья Алексевна. Дмитрий Сергеич поиграл с нею в преферанс вдвоем, сначала выигрывал, потом
дал отыграться, даже проиграл 35
копеек, — это в первый раз снабдил он ее торжеством и, уходя, оставил ее очень довольною, — не деньгами, а собственно торжеством: есть чисто идеальные радости у самых погрязших в материализме сердец, чем и доказывается, что материалистическое объяснение жизни неудовлетворительно.
Встарь
давали его даром, теперь монахи берут несколько
копеек за каждый кусок.
А Федору Васильичу ни
копейки не
даст.
Дамы целуются; девицы удаляются в зал, обнявшись, ходят взад и вперед и шушукаются. Соловкина — разбитная
дама, слегка смахивающая на торговку; Верочка действительно с горбиком, но лицо у нее приятное. Семейство это принадлежит к числу тех, которые, как говорится, последнюю
копейку готовы ребром поставить, лишь бы себя показать и на людей посмотреть.
— Ни ложки, ни плошки не оставили! Полон дом серебра был, самовар серебряный был, сколько брильянтов, окромя всего прочего, — все припрятали! Плакали наши денежки!
дай Бог двадцать
копеек за рубль получить!
— Я вам скажу, — продолжал все так же своему соседу Иван Иванович, показывая вид, будто бы он не слышал слов Григория Григорьевича, — что прошлый год, когда я отправлял их в Гадяч,
давали по пятидесяти
копеек за штуку. И то еще не хотел брать.
Внизу была столовая, где подавался за пятнадцать
копеек в два блюда мясной обед — щи и каша, бесплатно раз в день
давали только чай с хлебом.
Ну вот, я и удумал, да так уж и начал делать:
дам приказчику три
копейки и скажу: «Вот тебе три
копейки, добавь свои две, пойди в трактир, закажи чайку и пей в свое удовольствие, сколько хочешь».
Всем букинистам был известен один собиратель, каждое воскресенье копавшийся в палатках букинистов и в разваленных на рогожах книгах, оставивший после себя ценную библиотеку. И рассчитывался он всегда неуклонно так: сторгует, положим, книгу, за которую просили пять рублей, за два рубля, выжав все из букиниста, и лезет в карман. Вынимает два кошелька, из одного достает рубль, а из другого вываливает всю мелочь и
дает один рубль девяносто три
копейки.
И «на чай» посетители, требовавшие только чай, ничего не
давали, разве только иногда две или три
копейки, да и то за особую услугу.
— По две
копейки возьмешь?
Дай пяток.
Это все знали, и являвшийся к нему богатый купец или барин-делец курил копеечную сигару и пил чай за шесть
копеек, затем занимал десятки тысяч под вексель. По мелочам Карташев не любил
давать. Он брал огромные проценты, но обращаться в суд избегал, и были случаи, что деньги за должниками пропадали.
Даст под заклад два рубля, вычтет вперед проценту в сорок восемь
копеек да еще отрабатывай ему в страду.
Аня. Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни
копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям
дает по рублю. Шарлотта тоже. Яша тоже требует себе порцию, просто ужасно. Ведь у мамы лакей Яша, мы привезли его сюда…
— Я ему семишник [Семишник — то же, что и семитка: монета в две
копейки.]
дам, — сказала бабушка, уводя меня в дом.
—
Давайте сложимся по
копейке, Вяхиревой матери на вино, а то она побьет его!
Он требовал лошадей без подорожной; и как многие повозчики, окружив его, с ним торговались, то он, не дожидаясь конца их торга, сказал одному из них с нетерпением: — Запрягай поскорей, я
дам по четыре
копейки на версту.
Да я лучше все огнем сожгу, а уж им ни
копейки не
дам.
Мне захотелось что-нибудь сделать Мари; ей очень надо было денег
дать, но денег там у меня никогда не было ни
копейки.
— Ну чего ему, скажите пожалуйста! — раздражительно и злобно кивнул на него опять Рогожин, — ведь я тебе ни
копейки не
дам, хоть ты тут вверх ногами предо мной ходи.
— Помилуйте, я ваш вопрос очень ценю и понимаю. Никакого состояния покамест я не имею и никаких занятий, тоже покамест, а надо бы-с. А деньги теперь у меня были чужие, мне
дал Шнейдер, мой профессор, у которого я лечился и учился в Швейцарии, на дорогу, и
дал ровно вплоть, так что теперь, например, у меня всего денег несколько
копеек осталось. Дело у меня, правда, есть одно, и я нуждаюсь в совете, но…
Лемм прожил у него лет семь в качестве капельмейстера и отошел от него с пустыми руками: барин разорился, хотел
дать ему на себя вексель, но впоследствии отказал ему и в этом, — словом, не заплатил ему ни
копейки.
Теперь можно спокойно, не торопясь, со вкусом, сладко обедать и ужинать, к чему Анна Марковна всегда питала большую слабость, выпить после обеда хорошей домашней крепкой вишневки, а по вечерам поиграть в преферанс по
копейке с уважаемыми знакомыми пожилыми
дамами, которые хоть никогда и не показывали вида, что знают настоящее ремесло старушки, но на самом деле отлично его знали и не только не осуждали ее дела, но даже относились с уважением к тем громадным процентам, которые она зарабатывала на капитал.
Этот пожилой, степенный и величественный человек, тайный продавец казенных свечей, был очень удобным гостем, потому что никогда не задерживался в доме более сорока минут, боясь пропустить свой поезд, да и то все время поглядывал на часы. Он за это время аккуратно выпивал четыре бутылки пива и, уходя, непременно
давал полтинник девушке на конфеты и Симеону двадцать
копеек на чай.
Другой, очень недурно одетый мужчина лет сорока пяти, промучив девушку часа два, заплатил за номер и
дал ей восемьдесят
копеек; когда же она стала жаловаться, он со зверским лицом приставил к самому ее носу огромный, рыжеволосый кулак и сказал решительно...
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не
дает ни
копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Серьезное лицо Александры Григорьевны приняло еще более серьезное выражение. Она стороной слышала, что у полковника были деньжонки, но что он, как человек, добывавший каждую
копейку кровавым трудом, был страшно на них скуп. Она вознамерилась, на этот предмет,
дать ему маленький урок и блеснуть перед ним собственным великодушием.
Земская полиция, действительно, страшно мучила бедного секретаря. Лет двадцать пять сидел он на секретарском стуле и, рассматривая почти каждодневно в делах действия полицейских чинов, конечно полагал, желал и ожидал, что они хоть когда-нибудь и чем-нибудь возблагодарят его, но те упорно не
давали ему ни
копейки.
Нами, пастырями, они нисколько не дорожат, — продолжал он, и взор его все мрачней и мрачней становился: — не наживи я — пока был православным священником — некоторого состояния и не будь одинокий человек, я бы есть теперь не имел что: придешь со славой к богатому мужику —
копейку тебе
дают!..
— И дело. Вперед наука. Вот десять
копеек на пуд убытку понес да задаром тридцать верст проехал. Следственно, в предбудущем, что ему ни
дай — возьмет. Однако это, брат, в наших местах новость! Скажи пожалуй, стачку затеяли! Да за стачки-то нынче, знаешь ли, как! Что ж ты исправнику не шепнул!