Неточные совпадения
Ничего, казалось, не было необыкновенного в том, что она сказала, но какое невыразимое для него словами значение было в каждом звуке, в каждом
движении ее губ, глаз, руки, когда она говорила это! Тут была и просьба о прощении, и доверие к нему, и ласка, нежная, робкая ласка, и обещание, и надежда, и
любовь к нему, в которую он не мог не верить и которая душила его счастьем.
Он тщательно скрывал от своих товарищей эти
движения страстной юношеской души, потому что в тогдашний век было стыдно и бесчестно думать козаку о женщине и
любви, не отведав битвы.
Самгин молчал. Да, политического руководства не было, вождей — нет. Теперь, после жалобных слов Брагина, он понял, что чувство удовлетворения, испытанное им после демонстрации, именно тем и вызвано: вождей — нет, партии социалистов никакой роли не играют в
движении рабочих. Интеллигенты, участники демонстрации, — благодушные люди, которым литература привила с детства «
любовь к народу». Вот кто они, не больше.
Она показалась Обломову в блеске, в сиянии, когда говорила это. Глаза у ней сияли таким торжеством
любви, сознанием своей силы; на щеках рдели два розовые пятна. И он, он был причиной этого!
Движением своего честного сердца он бросил ей в душу этот огонь, эту игру, этот блеск.
«Ах, если б испытывать только эту теплоту
любви да не испытывать ее тревог! — мечтал он. — Нет, жизнь трогает, куда ни уйди, так и жжет! Сколько нового
движения вдруг втеснилось в нее, занятий!
Любовь — претрудная школа жизни!»
Только в том и была разница, что Natalie вносила в наш союз элемент тихий, кроткий, грациозный, элемент молодой девушки со всей поэзией любящей женщины, а я — живую деятельность, мое semper in motu, [всегда в
движении (лат.).] беспредельную
любовь да, сверх того, путаницу серьезных идей, смеха, опасных мыслей и кучу несбыточных проектов.
Мы встречали Новый год дома, уединенно; только А. Л. Витберг был у нас. Недоставало маленького Александра в кружке нашем, малютка покоился безмятежным сном, для него еще не существует ни прошедшего, ни будущего. Спи, мой ангел, беззаботно, я молюсь о тебе — и о тебе, дитя мое, еще не родившееся, но которого я уже люблю всей
любовью матери, твое
движение, твой трепет так много говорят моему сердцу. Да будет твое пришествие в мир радостно и благословенно!»
Поэтому христианство основано на сочетании восходящего и нисходящего
движения, на свободе и жалости,
любви к ценности и качеству и
любви к ближнему,
любви к божественной высоте и
любви к страждущим внизу.
Входят
Любовь Андреевна, Гаев, Лопахин и Симеонов-Пищик; Симеонов-Пищик в поддевке из тонкого сукна и шароварах. Гаев, входя, руками и туловищем, делает
движения, как будто играет на бильярде.
— Неправда, — резко ответил Максим, — для тебя существуют звуки, тепло,
движение… ты окружен
любовью… Многие отдали бы свет очей за то, чем ты пренебрегаешь, как безумец… Но ты слишком эгоистично носишься со своим горем…
Казалось, спокойствие поздней
любви родителей отразилось в характере дочери этою недетскою рассудительностью, плавным спокойствием
движений, задумчивостью и глубиной голубых глаз.
Наслаждался внутреннею тишиною, внешних врагов не имея, доведя общество до высшего блаженства гражданского сожития, — неужели толико чужды будем ощущению человечества, чужды
движениям жалости, чужды нежности благородных сердец,
любви чужды братния и оставим в глазах наших на всегдашнюю нам укоризну, на поношение дальнейшего потомства треть целую общников наших, сограждан нам равных, братий возлюбленных в естестве, в тяжких узах рабства и неволи?
Надобно было подговорить некоего Разумова, бывшего гимназиста и теперь уже служившего в казенной палате, мальчишку очень бойкого, неглупого, но в корень развращенного, так что и женщин-то играть он брался не по
любви к театру, а скорей из какого-то нахальства, чтобы иметь, возможность побесстыдничать и сделать несколько неблагопристойных
движений.
Еспер Иваныч только и делал, что умолял Аннушку не проговориться как-нибудь, — не выдать их
любви каким-нибудь неосторожным взглядом,
движением.
— Да, но это название ужасно глупое; они были политеисты, то есть многобожники, тогда как евреи, мы, христиане, магометане даже — монотеисты, то есть однобожники. Греческая религия была одна из прекраснейших и плодовитейших по вымыслу; у них все страсти, все возвышенные и все низкие
движения души олицетворялись в богах; ведь ты Венеру, богиню красоты, и Амура, бога
любви, знаешь?
Я не пришла к нему с самого начала, я не каялась потом перед ним в каждом
движении моего сердца, с самого начала моей
любви; напротив, я затаила все в себе, я пряталась от него, и, уверяю тебя, Ваня, втайне ему это обиднее, оскорбительнее, чем самые последствия
любви, — то, что я ушла от них и вся отдалась моему любовнику.
Княжна распространялась очень много насчет удовольствий благотворительности и казалась до того пропитанною благовонием
любви к ближнему, что девицы Фигуркины, тщательно наблюдавшие за нею и передразнивавшие все ее
движения, уверяли, что из головы ее, во время розыгрыша лотереи, вылетало какое-то электричество.
В
любви довольно одного слова, намека… чего намека! взгляда, едва приметного
движения губ, чтобы составить догадку, потом перейти от нее к соображению, от соображения к решительному заключению и потом мучиться или блаженствовать от собственной мысли.
Некоторые люди были несправедливы к Авдотье Васильевне; ее
любовь к папа, страстная, преданная
любовь самоотвержения, была видна в каждом слове, взгляде и
движении.
И вот эта-то деятельная
любовь к своему племяннику, племяннице, к сестре, к
Любовь Сергеевне, ко мне даже, за то, что меня любил Дмитрий, светилась в глазах, в каждом слове и
движении Софьи Ивановны.
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние, по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень. Обойдя город полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись водою реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все движется как-то неохотно, по тяжкой необходимости, а не по пламенной
любви к
движению, к жизни.
Исполнение учения только в безостановочном
движении — в постигновении всё высшей и высшей истины, и всё в большем и большем осуществлении ее в себе всё большей и большей
любовью, а вне себя всё большим и большим осуществлением царства божия.
Она его ждала; она для него надела то самое платье, которое было на ней в день их первого свидания в часовне; но она так спокойно его приветствовала и так была любезна и беспечно весела, что, глядя на нее, никто бы не подумал, что судьба этой девушки уже решена и что одно тайное сознание счастливой
любви придавало оживление ее чертам, легкость и прелесть всем ее
движениям.
Степан Михайлыч молчал; он только смотрел с
любовью в заплаканные глаза и на пылающие щеки Софьи Николавны, внимательно слушал каждое ее слово и замечал каждое
движение.
Слезы, плывшие в голосе Жервезы и затруднявшие ее пение, разом хлынули целым потоком, со стонами и рыданиями тоски и боязни за свою
любовь и счастье. И чего только, каких только слов могучих, каких душевных
движений не было в этих разрывающих грудь звуках!
— Разве он не любит вас? Помилуйте! он не сводит с вас глаз, следит за каждым вашим
движением; да и, наконец, разве можно скрыть
любовь? И вы сами разве не благосклонны к нему? Сколько я мог заметить, и матушке вашей он также нравится… Ваш выбор…
Говоря по совести, я должен сказать, что у Дмитриева, может быть, более было таланта к литературе и театру, чем у меня; но у него не было такой
любви ни к тому, ни к другому, какою я был проникнут исключительно, а потому его дарования оставались не развитыми, не обработанными; даже в наружности его, несколько грубой и суровой, во всех
движениях видна была не только неловкость, но какая-то угловатость и неуклюжесть.
Пародия была впервые полностью развернута в рецензии Добролюбова на комедии «Уголовное дело» и «Бедный чиновник»: «В настоящее время, когда в нашем отечестве поднято столько важных вопросов, когда на служение общественному благу вызываются все живые силы народа, когда все в России стремится к свету и гласности, — в настоящее время истинный патриот не может видеть без радостного трепета сердца и без благодарных слез в очах, блистающих святым пламенем высокой
любви к отечеству, — не может истинный патриот и ревнитель общего блага видеть равнодушно высокоблагородные исчадия граждан-литераторов с пламенником обличения, шествующих в мрачные углы и на грязные лестницы низших судебных инстанций и сырых квартир мелких чиновников, с чистою, святою и плодотворною целию, — словом, энергического и правдивого обличения пробить грубую кору невежества и корысти, покрывающую в нашем отечестве жрецов правосудия, служащих в низших судебных инстанциях, осветить грозным факелом сатиры темные деяния волостных писарей, будочников, становых, магистратских секретарей и даже иногда отставных столоначальников палаты, пробудить в сих очерствевших и ожесточенных в заблуждении, но тем не менее не вполне утративших свою человеческую природу существах горестное сознание своих пороков и слезное в них раскаяние, чтобы таким образом содействовать общему великому делу народного преуспеяния, совершающегося столь видимо и быстро во всех концах нашего обширного отечества, нашей родной Руси, которая, по глубоко знаменательному и прекрасному выражению нашей летописи, этого превосходного литературного памятника, исследованного г. Сухомлиновым, — велика и обильна, и чтобы доказать, что и молодая литература наша, этот великий двигатель общественного развития, не остается праздною зрительницею народного
движения в настоящее время, когда в нашем отечестве возбуждено столько важных вопросов, когда все живые силы народа вызваны на служение общественному благу, когда все в России неудержимо стремится к свету и гласности» («Современник», 1858, № XII).
Так проходили дни за днями. Павел, как робкий любовник, подмечал каждое слово жены, каждое
движение, каждый взгляд ее и старался их перетолковать в свою пользу. «Вот она, кажется, начинает привыкать ко мне и любить меня», — думал он, но тотчас же, вслед за тем, кидался невольно ему в глаза такой поступок Юлии, который очень ясно выказывал не только отсутствие
любви, но даже уважения.
Весь этот вечер он мало говорил со мною, но в каждом слове его к Кате, к Соне, в каждом
движении и взгляде его я видела
любовь и не сомневалась в ней. Мне только досадно и жалко за него было, зачем он находит нужным еще таиться и притворяться холодным, когда все уже так ясно и когда так легко и просто можно бы было быть так невозможно счастливым. Но меня, как преступление, мучило то, что я спрыгнула к нему в сарай. Мне все казалось, что он перестанет уважать меня за это и сердит на меня.
Оно дает Полиции священные права Римской Ценсуры; оно предписывает ей не только устрашать злодейство, но и способствовать благонравию народа, питать в сердцах
любовь к добру общему, чувство жалости к несчастному — сие первое
движение существ нравственных, слабых в уединении и сильных только взаимным между собою вспоможением; оно предписывает ей утверждать мир в семействах, основанный на добродетели супругов, на
любви родительской и неограниченном повиновении детей [См.: «Зерцало Благочиния».] — ибо мир в семействах есть мир во граде, по словам древнего Философа.
Один мой знакомый, считавший себя знатоком женщин, сделал шутливое замечание, что
любовь крестьянской женщины легко узнать по тому, с кем она охотнее ест. Это замечание внезапно мелькнуло у меня в голове при взгляде на спокойное лицо Маруси. С нами она была дика и неприступна; теперь в ее позе, во всех ее
движениях сквозила интимность и полная свобода.
Сколько было чувства в ее гармоническом голосе, во всех
движениях, в глазах, полных слез, устремленных с такою
любовью на отца!
(
Любовь уже распутала шаль; при словах Ивана о ней, она делает
движение, видимо, хочет идти в гостиную, тихий голос матери останавливает её.)
Студент. Ежели мой способ изъяснения вам кажется неприятственным, пойдемте на качели,
Любовь Ивановна. Я качательное
движение произведу.
Мирович(делая сначала
движение как бы идти за ними, но тотчас же и останавливаясь). Зачем? Для чего? Роман как следует прошел уже по всем своим темпам: было сначала сильное увлечение…
Любовь!.. Но натянутые струны поослабли и перестали издавать чарующие звуки, а тут еще почти неотразимые удары извне, и разлука неизбежна!
Литература тотчас же явилась у нас выразительницею общественного
движения, и ее деятели одушевились сознанием важности своего долга,
любовью к делу, горячим желанием добра и правды.
Поэтому творение есть абсолютно-свободное, лишь в себе самом имеющее смысл и основу, абсолютно-самобытное
движение божественной
любви,
любовь ради
любви, ее святое безумие. Dieu est fou de l'homme [Бог помешан на человеке (фр.).], — вспоминает Шеллинг дерзновенно-проникновенное выражение французского писателя: с безумием
любви Бог хочет «друга» (другого), а этим другом может быть только человек.
Напротив, Аристотель, восходя по лестнице форм в их естественной иерархии, приходил к форме всех форм, имеющей содержанием только себя, мышление мышления (νόησις της νοήσεως), первое движущее (πρώτον κινούν), составляющее и источник всякого
движения, и его предмет, как всеобщее стремление и
любовь (ой κινούμενον κινεί… κινεί δε ως έρώμενον); эта Форма вообще и есть Божество.
Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна — беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений
любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал
движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана — пасть земли.
Несомненно, это есть та самая
любовь, «которую проповедывал бог на земле». Но не тот бог, который воплотился в Христа, а тот, который воплотился в Будду. Сила этой
любви — именно в ее бессилии, в отсечении от себя живых
движений души, в глубоком безразличии одинаково ко всем явлениям жизни. Чем дальше от жизни, тем эта
любовь сильнее. Соприкоснувшись с жизнью, она умирает.
Любовь эротическая есть притяжение высоты,
движение вверх, восхищение, восполнение существа ущербного, обогащение существа бедного.
Но раскрытие существа
любви должно привести к её пониманию как
движения, направленного от личности к личности.
Не сухая эрудиция, не аппарат специальной учености отличали его, а неизменно юношеская
любовь к прекрасному творчеству, к эллинской и римской мифологии и поэзии, к великому
движению итальянских гуманистов, к староанглийской литературе, Шекспиру и его предшественникам и сверстникам, ко всем крупнейшим моментам немецкой поэзии и литературы, к людям"Sturm und Drang"периода до романтиков первой и второй генерации — к Тикам, Шлегелям, Гофманам, Новалисам.
Жизнь есть неперестающее
движение, а оставаясь в том же отношении к миру, оставаясь на той степени
любви, с которой он вступил в жизнь, он чувствует остановку ее, и ему представляется смерть.
Но не то для человека, понимающего жизнь. Такой человек знает, что он внес в свою теперешнюю жизнь свое особенное отношение к миру, свою
любовь к одному и нелюбовь к другому из скрытого для него прошедшего. Он знает, что эта-то
любовь к одному и нелюбовь к другому, внесенная им в это его существование, есть самая сущность его жизни; что это не есть случайное свойство его жизни, но что это одно имеет
движение жизни, — и он в одном этом
движении, в увеличении
любви, полагает свою жизнь.
Прибавьте к этому пламенное воображение и кипучую кровь, весь этот человеческий волканизм, с одной стороны, с другой — примешайте вкрадчивую любезность, ум, страсть в каждом
движении и звуке голоса — и рецепт
любви готов. Маленький доктор, в блондиновом паричке и с двумя крылышками за плечами, попав раз к таким пациентам, то и дело посещает их и каждый раз, очинивши исправно свое перо, пишет на сигнатурке: repetatur [Повторить (лат.).] прибавить того, усилить сего.
Смысл
любви не в статике устроения жизни, а в динамике
движения жизни, творчестве жизни иной.
Это
движение было последнею жертвою долга
любви: им хотела она доказать, что любила в Густаве не Адольфа, наследника миллионера, любимца королевского, а самого Густава, бедного, ничтожного в глазах других, но достойного ее привязанности.
Но медлит человек в этом
движении ответной
любви к Богу.