Неточные совпадения
Насчет предсказаний, — прибавила она со вздохом и помолчав немного, — je suis payée pour y croire; [я верю в них недаром (фр.).] я тебе рассказывала, кажется, как Кирюша
день в
день, час в час предсказал покойнику папеньке его
кончину.
Но вот что, однако же, мне известно как достовернейший факт: за несколько лишь
дней до смерти старик, призвав дочь и друзей своих, Пелищева и князя В—го, велел Катерине Николаевне, в возможном случае близкой
кончины его, непременно выделить из этого капитала Анне Андреевне шестьдесят тысяч рублей.
5) Коридорная девушка гостиницы «Мавритания» Евфимия Бочкова на другой
день после
кончины Смелькова внесла на свой текущий счет в местный коммерческий банк 1800 рублей серебром.
По прошествии нескольких
дней возвратившийся из Петербурга купец Тимохин, земляк и товарищ Смелькова, узнав обстоятельства, сопровождавшие
кончину Смелькова, заявил подозрение в отравлении его с целью похищения бывших при нем денег.
За два же
дня до ее
кончины сбежал и проживал где-то в городе в неизвестных местах.
До самой
кончины своей он почти каждый
день со мною виделся, дорожа простою моею беседою, хотя ни привычками, ни образом мыслей, ни нравом мы большею частию друг с другом не сходствовали.
За
день до
кончины моей любезной недозрелый плод нашея горячности также умер.
Государь этого не знал до самого приезда в Россию, а уехали они скоро, потому что у государя от военных
дел сделалась меланхолия и он захотел духовную исповедь иметь в Таганроге у попа Федота [«Поп Федот» не с ветра взят: император Александр Павлович перед своею
кончиною в Таганроге исповедовался у священника Алексея Федотова-Чеховского, который после того именовался «духовником его величества» и любил ставить всем на вид это совершенно случайное обстоятельство.
За несколько
дней до
кончины, уже не вставая с постели, с робкими слезинками на погасающих глазах, объявила она мужу при духовнике, что желает повидаться и проститься с невесткой, благословить внука.
За несколько
дней до
кончины она узнала, что Н. Д. Фонвизина родила сына, и с сердечным чувством воскликнула: «Я знаю дом, где теперь радуются, но есть дом, где скоро будут плакать!» Так и сбылось.
Второе твое письмо получил я у них, за два
дня до
кончины незабвенной подруги нашего изгнания. Извини, что тотчас тебе не отвечал — право, не соберу мыслей, и теперь еще в разброде, как ты можешь заметить. Одно время должно все излечивать — будем когда-нибудь и здоровы и спокойны.
Взглянув на этот листок, вспомните того, который в последний раз видел вас в 1849 году в Селенгинске… Я искренно
разделил с вами потерю вашу,когда узнал о
кончине моего доброго Николая Александровича. Этому прошло много лет, но все не могу равнодушно вспомнить об истинно любимом мною и уважаемом товарище…
Хотя на следующий
день, девятый после
кончины бабушки, все собирались ехать туда, чтоб слушать заупокойную обедню и отслужить панихиду, но отец мой так нетерпеливо желал взглянуть на могилу матери и поплакать над ней, что не захотел дожидаться целые сутки.
Через несколько
дней Павлом получено было с траурной каемкой извещение, что Марья Николаевна и Евгений Петрович Эйсмонды с душевным прискорбием извещают о
кончине Еспера Ивановича Имплева и просят родных и знакомых и проч. А внизу рукой Мари было написано: «Надеюсь, что ты приедешь отдать последний долг человеку, столь любившему тебя». Павел, разумеется, сейчас было собрался ехать; но прежде зашел сказать о том Клеопатре Петровне и показал даже ей извещение.
— Старик умер среди кротких занятий своих, и вы, которые не знали его в глаза, и толпа детей, которых он учил, и я с матерью — помянем его с любовью и горестью. Смерть его многим будет тяжелый удар. В этом отношении я счастливее его: умри я, после
кончины моей матери, и я уверен, что никому не доставлю горькой минуты, потому что до меня нет никому
дела.
С этих
дней и началась наша до самой
кончины незабвенного Александра Ивановича Южина ничем не разу ни омраченная дружба.
Миклаков ушел, сильно опечаленный этим, а через несколько
дней он прочел в газетах, что Николай Гаврилыч Оглоблин с душевным прискорбием извещает своих родных и знакомых о
кончине своей возлюбленной супруги Елены Николаевны Оглоблиной и просит пожаловать на отпевание, которое имеет быть там-то.
И догадался; — с досадой смотрел он на веселую толпу и думал о будущем, рассчитывал
дни, сквозь зубы бормотал какие-то упреки… и потом, обратившись к дому… сказал: так точно! слух этот не лжив… через несколько недель здесь будет кровь, и больше; почему они не заплотят за долголетнее веселье одним
днем страдания, когда другие, после бесчисленных мук, не получают ни одной минуты счастья!.. для чего они любимцы неба, а не я! — о, создатель, если б ты меня любил — как сына, — нет, — как приемыша… половина моей благодарности перевесила бы все их молитвы… — но ты меня проклял в час рождения… и я прокляну твое владычество, в час моей
кончины…
Следует не забывать, что все то, о чем мы рассказываем, для Бенни возымело свое начало еще в эпоху бывшего в России крепостного права, которому хотя тогда и наступили уже последние
дни, но
кончине которого даже и здесь, в России, еще плохо верилось.
Сведения о последних
днях Артура Бенни и о его
кончине в печати довольно долгое время останавливались на известии «Иллюстрированной газеты» г. Зотова, что «Артур Бенни, о котором ходили разноречивые и невыгодные слухи, убит при Ментане».
Каково же было мое удивление, когда на другой
день поутру уведомили меня из города, что с нарочным курьером получен указ правительствующего сената, извещающий о
кончине императора Александра I и о присяге законному наследнику его Константину Павловичу.
Уверенность ее в близкой своей
кончине так была сильна и состояние души ее так было к этому настроено, что действительно чрез несколько
дней она слегла в постелю и не могла уже принимать никакой пищи.
Сенат, который в отсутствие Монарха имел всю власть Его, но который по
кончине Петра утратил свое могущество — будучи заменен Верховным Тайным Советом, а после Кабинетом Императорским — хотя и был восстановлен со всеми правами Императрицею Елисаветою, но бесчисленные
дела, стекаясь в сем главном судилище, так сказать, исчезали в его архивах к неизъяснимому вреду частных людей и государственной экономии.
Я очень ясно понял, в чем
дело, и полагая, что не его, а дочь должен отдарить за труды, им понесенные, рассудил подарить Анисье Ивановне золотой перстень, который маменька, очень любя, носила во всю жизнь до самой
кончины, и на нем был искусно изображен поющий петух. Полагая, что такой подарок будет приличен, сказал, право, без всякого дурного намерения:"мое главное желание устроить ее счастье (разумея перстнем), и если мое счастье такое…"
Спустя три месяца и семнадцать
дней последовала
кончина Гоголя. За этот промежуток времени сохранилась одна только записка Аксакова к Гоголю, от 9 января 1852 года, из Абрамцева...
Граф. А вот увидим! (Надевает очки и читает вслух.) «Павел Григорьевич Арбенин с душевным прискорбием извещает о
кончине сына своего Владимира Павловича Арбенина, последовавшей сего мая 11-го
дня пополудни, покорнейше просит пожаловать на вынос тела в собственный дом, мая 13-го
дня, пополуночи в 10 часу, отпевание в приходской церкви… etc.»
— В Новгороде-с, — отвечала она, заложив обе руки под платок. — Я только третьего
дня от Елисея Тимофеича узнала о их кончине-с. Яков Иваныч, как в Сибирь отъехали, писать обещались, и два раза писали, а больше не писали-с. Я бы за ними и в Сибирь поехала, да они не хотели-с.
[С. И. Клименков, почтенный и всем известный в Москве врач, который 15 лет был медиком, и другом покойного Загоскина и всего его семейства, но которого, по несчастию, он не слушался в последние два года, призванный только за три
дня до
кончины Загоскина, полагает, что она произошла вследствие истощения сил больного, сначала гидропатией, потом средствами горячительными и раздражающими, наконец четырехмесячным употреблением Цитманова декокта; что наследственная подагра, гнездившаяся в нем издавна, несмотря на трезвую и правильную жизнь, при существовавшей тогда эпидемии в Москве кровавых дизентерий, бросилась на пищеварительные органы и произвела воспаление и антонов огонь.]
Забыл несчастную навек
Или
кончиной ускоренной
Унылы
дни ее пресек, —
С какою б радостью Мария
Оставила печальный свет!
Мгновенья жизни дорогие
Давно прошли, давно их нет!
Что делать ей в пустыне мира?
Уж ей пора, Марию ждут
И в небеса, на лоно мира,
Родной улыбкою зовут.
Но в назидание другим, могущим впасть в подобное нашему, родительское, греховное ослепление, я стал записывать каждый
день историю болезни моей дочери и ее христианскую
кончину.
И наконец пора пришла…
В
день смерти с ложа он воспрянул,
И снова силу обрела
Немая грудь — и голос грянул!
Мечтаньем чудным окрылил
Его господь перед
кончиной,
И он под небо воспарил
В красе и легкости орлиной.
Кричал он радостно: «Вперед!» —
И горд, и ясен, и доволен:
Ему мерещился народ
И звон московских колоколен;
Восторгом взор его сиял,
На площади, среди народа,
Ему казалось, он стоял
И говорил…
И Марья Гавриловна, и Груня с мужем, и Никитишна с Фленушкой, и Марьюшка со своим клиросом до девятин [Поминки в девятый
день после
кончины.] остались в Осиповке. Оттого у Патапа Максимыча было людно, и не так была заметна томительная пустота, что в каждом доме чуется после покойника. Женщины все почти время у Аксиньи Захаровны сидели, а Патап Максимыч, по отъезде Колышкина, вел беседы с кумом Иваном Григорьичем.
— Так я думаю, любезный мой Петр Степаныч, что ради милостыни и даровал ему Господь лет умноженье и крепость сил на
кончине дней подъять столь великий подвиг, — сказала мать Таисея.
— Един Бог властен в животе и смерти, — молвила на то Манефа. — Без его воли влас с головы не падет… Премудро сокрыл он
день и час
кончины нашей. Как же ты говоришь, что следом за мной отойдешь? Опричь Бога, о том никто не ведает.
— Тут не шутки, а настоящее
дело, — возразил Чапурин. — Выслушайте меня да по душе и дайте ответ. Вот
дело в чем: Авдотья Марковна осталась теперь как есть круглой сиротой. В торговых и других
делах ни она, ни Дарья Сергевна ничего не разумеют —
дело женское, эти
дела им не по разуму. По моему рассужденью, о чем я Авдотье Марковне еще до
кончины покойника говорил и она на то согласилась, — надо ей все распродать либо на сроки сдать в кортому.
Со
дней Никонова гоненья до
дня блаженной
кончины Федора Меркулыча у них в дому канонницы на един час не переводились, негасимую по усопшим читали, божественные службы правили.
На другой же
день Чапурин послал к Субханкулову эстафету, уведомляя о
кончине Марка Данилыча и о том, что, будучи теперь душеприказчиком при единственной его дочери, просит Махмета Бактемирыча постараться как можно скорее высвободить Мокея Данилыча из плена, и ежель он это сделает, то получит и другую тысячу. На этом настояла Дуня; очень хотелось ей поскорей увидеться с дядей, еще никогда ею не виданным, хотелось и Дарью Сергевну порадовать.
По три года каждым летом в Комарове он гащивал. Каждый Божий
день увещал, уговаривал ее повенчаться, каждый раз обещалась она, но до другого года откладывала. А как после дедовой
кончины сам себе хозяином стал, наотрез ему отказала. «Побáловались и шабаш, — она молвила, — и мне, и тебе свой путь-дорога, ищи невесту хорошую». Пугала, что будет злою женой, неугодливой.
— Да, — продолжал Смолокуров, — этот тюлень теперича самое последнее
дело. Не рад, что и польстился на такую дрянь — всего только третий год стал им займоваться… Смолоду у меня не лежало сердце к этому промыслу. Знаешь ведь, что от этого от самого тюленя брательнику моему, царство ему небесное,
кончина приключилась: в море потоп…
Уговорились так: к двадцатому
дню после
кончины Марка Данилыча приедет к Дуне Патап Максимыч и Аграфена Петровна с детками, и все они пробудут до сорочин. После того Дуня с Дарьей Сергевной двинутся за Волгу со всеми пожитками.
— Да, по моему мнению, оно должно крыться еще в московской
кончине племянника Бодростина: это событие престранное. Я о нем разбеседовался с Висленевым… Разумеется, мое
дело сторона, а так от нечего делать разболтался; он говорит: «я знаю: его Горданов у цыган отравил».
— Так прошу же тебя, доверши мне твои услуги: съезди еще раз на твоих рысаках к ним, к этим подлецам, пока они не уехали на своих рысаках на пуант любоваться солнцем, и скажи им, что
дело не подается ни на шаг, что они могут делать со мной, что им угодно: могут сажать меня в долговую тюрьму, в рабочий дом, словом, куда только могут, но я не припишу на себя более ни одной лишней копейки долга; я не стану себя застраховывать, потому что не хочу делать мою
кончину выгодною для моих злодеев, и уж наверное (он понизил голос и, весь побагровев, прохрипел)… и уж наверное никогда не коснуся собственности моей сестры, моей бедной Лары, которой я обещался матери моей быть опорой и от которой сам удалил себя, благодаря… благодаря… окутавшей меня подтасованной разбойничьей шайке…
Кончина же сея доброй мироносицы воспоследовала назад тому восемь
дней весьма тихая и праведничья и последовала она не от какой-либо сугубой скорби, а от радости, ибо было в этот
день объявлено нам весть, что Форов от обвинения в бунтовничьей крамоле вторично и окончательно освобождается…
В начале 1762 года, когда мне было девять лет от роду (то есть немедленно по
кончине императрицы Елизаветы Петровны, которая умерла в самый
день Рождества Христова 1761 года), приехали в Киль трое незнакомцев.
Сносился с ним я и в
дни болезни Тургенева (в лето его
кончины), когда г.
— Monsieur Палтусов, — начал Леденщиков. — Но она сообщила мне еще задолго до
кончины, что вы заведовали ее
делами.
— Я прошу вас дать мне сроку несколько
дней, неделю. Ведь я же не мог предвидеть внезапной
кончины вашей сестры.
Берлинский смолоду был молодец и писаный красавец в тогдашнем гвардейском роде; таким же он оставался до старости, а может быть и до самой
кончины, которая последовала, если не ошибаюсь, в 1864 или 1865 году. В жизнь свою он видел не одни красные
дни, а перенес немало нужды, горя и несправедливостей, но, обладая удивительною упругостью души, никогда не унывал и выворачивался из положений самых трудных средствами самыми смелыми и подчас даже невероятными и отчаянными.
Одни приобрели миниатюрные портреты покойного государя и вделывали их в свои бумажники или часовые медальоны, другие вырезывали на заветных вещах
день его рождения и
день его
кончины; третьи делали еще что-нибудь в этом роде; а немногие—кому позволяли средства и кому представился случай — приобретали вставки из камня Александра Второго. Из них или с ними устраивали перстни, чтобы носить и не снимать эту памятку с руки.
После трагической и великоскорбной
кончины усопшего государя, при котором прошли теплые, весенние
дни людей нашей поры, многие из нас, по довольно распространенному в человеческом обществе обычаю, желали иметь о дорогом покойнике какие кто мог вещественные «памятки». Для этого разными чтителями покойного государя избирались разнообразные вещи, впрочем, преимущественно такие, которые бы можно иметь всегда при себе.