Неточные совпадения
— Хоть бы пяточек вынули! —
Проговорила бледная
Беременная
женщина,
Усердно раздувавшая
Костер на берегу.
— Простить я не могу, и не хочу, и считаю несправедливым. Я для этой
женщины сделал всё, и она затоптала всё в грязь, которая ей свойственна. Я не злой человек, я никогда никого не ненавидел, но ее я ненавижу всеми силами души и не могу даже простить ее, потому что слишком ненавижу за всё то зло, которое она сделала мне! —
проговорил он со слезами злобы в голосе.
Краска даже ударила в его бледное, изнуренное лицо. Но,
проговаривая последнее восклицание, он нечаянно встретился взглядом с глазами Дуни, и столько, столько муки за себя встретил он в этом взгляде, что невольно опомнился. Он почувствовал, что все-таки сделал несчастными этих двух бедных
женщин. Все-таки он же причиной…
— Господи, сохрани! —
проговорила одна
женщина, крестясь. — Девчоночку-то с парнишкой зловили ли? Вона-ка, ведут, старшенькая перехватила… Вишь, сбалмошные!
— Отчего ты не хочешь допустить свободы мысли в
женщинах! —
проговорил он вполголоса.
Затем произошло нечто, чего, за несколько минут пред этим, Самгин не думал и чего не желал. Полежав некоторое время молча, с закрытыми глазами,
женщина вздохнула и
проговорила вполголоса, чуть-чуть приоткрыв глаза...
— Вам все развитие ваше, вся душа ваша досталась страданием и боем всей жизни вашей — а ей все ее совершенство досталось даром. Тут неравенство…
Женщина этим возмутительна. — Я
проговорил вовсе не с тем, чтоб подольститься к нему, а с жаром и даже с негодованием.
— Совершенство? Ее совершенство? Да в ней нет никаких совершенств! —
проговорил он вдруг, чуть не в удивлении на мои слова. — Это — самая ординарная
женщина, это — даже дрянная
женщина… Но она обязана иметь все совершенства!
Войдя теперь в сени полуэтапа, где стояла огромная вонючая кадка, так называемая «параха», первое, что увидал Нехлюдов, была
женщина, сидевшая на краю кадки. Напротив нее — мужчина со сдвинутой на бок на бритой голове блинообразной шапкой. Они о чем-то разговаривали. Арестант, увидав Нехлюдова, подмигнул глазом и
проговорил...
— Вы знаете, Софья Игнатьевна, что я поклоняюсь
женщине, —
проговорил Половодов с теми задушевными нотками в голосе, какими он умел пользоваться в критическую минуту.
— Добрые вести не лежат на месте! — весело
проговорила высокая, полная
женщина, показываясь в дверях спальни; за ее плечом виднелось розовое бойкое лицо Верочки, украшенное на лбу смешным хохолком.
— Ты про эту
женщину ошибаешься. Дмитрий ее… презирает, — как-то вздрагивая,
проговорил Алеша.
Издалека, отец, издалека, —
проговорила женщина нараспев, как-то покачивая плавно из стороны в сторону головой и подпирая щеку ладонью.
— Ты едешь? — отчаянно
проговорила слабая
женщина по-французски.
— А если и мамзели в том же расчете, так мы тоже попросим туда и мамзелей, —
проговорил он, озирая
женщин.
Он в одно и то же время чувствовал презрение к Клеопатре Петровне за ее проделки и презрение к самому себе, что он мучился из-за подобной
женщины; только некоторая привычка владеть собой дала ему возможность скрыть все это и быть, по возможности, не очень мрачным; но Клеопатра Петровна очень хорошо угадывала, что происходит у него на душе, и, как бы сжалившись над ним, она, наконец, оставила его в зале и
проговорила...
Мари видела, что он любит ее в эти минуты до безумия, до сумасшествия; она сама пылала к нему не меньшею страстью и готова была броситься к нему на шею и задушить его в своих объятиях; но по свойству ли русской
женщины или по личной врожденной стыдливости своей, ничего этого не сделала и устремила только горящий нежностью взор на Вихрова и
проговорила...
— Я не верю вам, чтобы вы никакой другой
женщины, кроме меня, теперь не любили, —
проговорила она.
— Мы встречались с вами у
женщины, несчастливой в семейной жизни, а теперь сходимся у
женщины, уже убитой своим мужем, —
проговорил он.
— Комнаты похожи, но
женщина тут описана другая, —
проговорила она.
— Как мне дела нет? По крайней мере, я главным достоинством всякой
женщины ставлю целомудрие, —
проговорил Неведомов.
— А коль интересуетесь, так вы бы лучше ее к себе взяли али место какое ей нашли, чем ей тут пропадать, —
проговорила как бы нехотя
женщина, делая движение уйти от меня.
— Это черт, а не
женщина — вот она что такое! —
проговорил Прейн. — Представьте себе, она нравится Евгению Константинычу. Понятно, нравится не как
женщина, а как остроумный и ядовитый человек.
В голове у Раисы Павловны от этих слов все пошло кругом; она бессильно опустилась на ближайшее кресло и только
проговорила одно слово: «Воды!» Удар был нанесен так верно и так неожиданно, что на несколько мгновений эта решительная и энергичная
женщина совсем потерялась. Когда после нескольких глотков воды она немного пришла в себя, то едва могла сказать Родиону Антонычу...
— Погубил твой сын нашего Гришу! — тихо
проговорила женщина, сидевшая рядом с ней.
— Нет, ничего, — отвечал Калинович, —
женщина, о которой мы с вами говорили… я не знаю… я не могу ее оставить! —
проговорил он рыдающим голосом и, схватив себя за голову, бросился на диван.
— Полно-ка, полно, не пью, скрытный человек! —
проговорила густым басом высокая, с строгим выражением в лице,
женщина и вышла первая. Выпив, она поклонилась дворецкому.
— Не сердитесь… Я вас, кажется, буду очень любить! — подхватила Полина и протянула ему руку, до которой он еще в первый раз дотронулся без перчатки; она была потная и холодная. Нервный трепет пробежал по телу Калиновича, а тут еще, как нарочно, Полина наклонилась к нему, и он почувствовал, что даже дыхание ее было дыханием болезненной
женщины. Приезд баронессы, наконец, прекратил эту пытку. Как радужная бабочка, в цветном платье, впорхнула она, сопровождаемая князем, и
проговорила...
— Tout est fini! [Все кончено! (франц.).] —
проговорила молодая
женщина голосом, полным отчаяния.
— Этой
женщине миллион меня не заменит, —
проговорил Калинович.
— Послушайте, Яков Васильич, это в самом деле ужасно! —
проговорил, наконец, все молчавший Белавин. — За что вы мучите эту
женщину? Чем и какими проступками дала она вам на это право?
— Это говорят все
женщины, покуда дело не дойдет до первой жертвы, —
проговорил он.
— Нет, меня же и привез сюда давеча утром, мы вместе воротились, —
проговорил Петр Степанович, как бы совсем не заметив мгновенного волнения Николая Всеволодовича. — Что это, я книгу уронил, — нагнулся он поднять задетый им кипсек. — «
Женщины Бальзака», с картинками, — развернул он вдруг, — не читал. Лембке тоже романы пишет.
— Садись, Даша, —
проговорила Варвара Петровна с ужасающим спокойствием, — ближе, вот так; ты можешь и сидя видеть эту
женщину. Знаешь ты ее?
— За неволю станешь избегать, —
проговорил на это невеселым голосом Аггей Никитич, — когда хорошенькие
женщины все больше и больше переводятся и умирают, как умерла вот и Людмила Николаевна!
— Вот что-с, понимаю, —
проговорил Иван Дорофеев, — и ее справедливо называют почтенной
женщиной: такая доточная и рассудительная барыня, что и сказать нельзя; господин доктор больше добрый, но она теперича по дому ли что, или насчет денег, и даже по конторской части, все это под ее распоряжением.
Углаков уже не был болен опасно, не лежал в постели, начинал даже выезжать, и что из этого произойдет, Сусанна Николаевна боялась и подумать; такого рода смутное представление возможности чего-то встало в воображении молодой
женщины угрожающим чудовищем, и она
проговорила...
— Не ропщите!.. Всякая хорошая
женщина прежде всего не должна быть дурной дочерью! —
проговорил он своей скороговоркой.
— Это не то, что бабий век, а, разумеется, в такие года
женщины должны нравиться не посторонним, но желать, чтобы их муж любил! —
проговорила она и хотела, по-видимому, снова вызвать мужа на нежности, но он и на этот раз не пошел на то, так что упорство его показалось, наконец, Миропе Дмитриевне оскорбительным.
— Вы мне нисколько не должны, —
проговорила она, не поднимаясь с дивана и держа руки скрещенными на несколько приподнятой, через посредство ваты, груди: Миропа Дмитриевна знала из прежних разговоров, что Аггею Никитичу больше нравятся
женщины с высокой грудью.
Преобладающее в этом случае число было, конечно,
женщин и ребятишек: последние бессмысленно, но с большим любопытством на все глядели, а из
женщин, особенно молодых, некоторые слегка вздыхали и
проговаривали шепотом между собою...
— Подано кушанье! —
проговорила в дверях старая и толстая
женщина, Марья Фаддеевна, бывшая ключницей в доме.
Нищие, и особенно молодой из них, заметно прислушивались к этому разговору. Из волокового окна между тем выглянуло заплывшее жиром, сизо-багровое лицо какой-то
женщины, которая толстой и до плеча голой рукой подала им огромный кусище пирога и
проговорила при этом...
Протопоп опять поцеловал женины руки и пошел дьячить, а Наталья Николаевна свернулась калачиком и заснула, и ей привиделся сон, что вошел будто к ней дьякон Ахилла и говорит: «Что же вы не помолитесь, чтоб отцу Савелию легче было страждовать?» — «А как же, — спрашивает Наталья Николаевна, — поучи, как это произнести?» — «А вот, — говорит Ахилла, — что произносите: господи, ими же веси путями спаси!» — «Господи, ими же веси путями спаси!» — благоговейно
проговорила Наталья Николаевна и вдруг почувствовала, как будто дьякон ее взял и внес в алтарь, и алтарь тот огромный-преогромный: столбы — и конца им не видно, а престол до самого неба и весь сияет яркими огнями, а назади, откуда они уходили, — все будто крошечное, столь крошечное, что даже смешно бы, если бы не та тревога, что она
женщина, а дьякон ее в алтарь внес.
Он уже жестоко ненавидел нового протопопа за его успех в проповеди и лютовал на него, как ревнивая
женщина. Он сам чувствовал свою несправедливость, но не мог с собой совладать, и когда Захария, взявшись устыжать его, сказал, что Грацианский во всех своих поступках благороден, Ахилла нетерпеливо переломил бывшую в его руках палочку и
проговорил...
— Я докладываю вам, Воин Васильевич, что в городе сонное царство, —
проговорила в ответ
женщина.
Ему казалось, что он кружится в сухом и горячем вихре и стремглав летит куда-то вместе с нею. Он стал вырываться из её объятий, тогда
женщина мягко и покорно развела руки и, застёгивая дрожащими пальцами ворот сорочки, тупо
проговорила...
— Э, вздор, старая эстетика! Вот для чего стоит жить, —
проговорил он, указывая на красивую даму, полулежавшую в коляске. — Для такой
женщины стоит жить… Ведь это совсем другая зоологическая разновидность, особенно по сравнению с теми дамами, с которыми нам приходится иметь дело. Это особенный мир, где на первом месте стоит кровь и порода. Сравни извозчичью клячу и кровного рысака — так и тут.
— Итак, вы женаты, — сказала она. — Но не беспокойтесь, я киснуть не буду, я сумею вырвать вас из своего сердца. Досадно только и горько, что вы такая же дрянь, как все, что вам в
женщине нужны не ум, не интеллект, а тело, красота, молодость… Молодость! —
проговорила она в нос, как будто передразнивая кого-то, и засмеялась. — Молодость! Вам нужна чистота, Reinheit! [Чистота, невинность (нем.).] Reinheit! — захохотала она, откидываясь на спинку кресла. — Reinheit!
— А? Бить хочешь? — сверкнув глазами, зловеще
проговорила женщина и тоже оскалила зубы. — Ну — ударь! А я отворю дверь и крикну, что ты убил, ты по моему уговору… Ну — бей!