Неточные совпадения
Ни разу не пришло ему на мысль: а что, кабы сим благополучным людям да
кровь пустить? напротив того, наблюдая из окон дома Распоповой, как обыватели бродят, переваливаясь, по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли люди сии и благополучны, что никакого сорта
законы не тревожат их?
Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками, уже тем одним, что, давая новый
закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед
кровью, если только
кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний
закон) могла им помочь.
Конечно, сделано уголовное преступление; конечно, нарушена буква
закона и пролита
кровь, ну и возьмите за букву
закона мою голову… и довольно!
Воображение ее уносилось даже за пределы того, что по
законам обыкновенной морали считается дозволенным; но и тогда
кровь ее по-прежнему тихо катилась в ее обаятельно-стройном и спокойном теле.
Настанет год — России черный год, —
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и
кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит
закон;
Когда чума от смрадных мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек: —
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож.
Христианство было принято природным, языческим человечеством, по
крови и плоти своей жившим в натуральном порядке и нуждавшимся в
законе.
И, правда, повсюду в жизни, где люди связаны общими интересами,
кровью, происхождением или выгодами профессии в тесные, обособленные группы, — там непременно наблюдается этот таинственный
закон внезапного накопления, нагромождения событий, их эпидемичность, их странная преемственность и связность, их непонятная длительность.
— Следует, по
закону, безотлагательно… Тысячу рублей, говорят, исправнику-то дали за это дело, — присовокупил секретарь. — Вот у меня где эта земская полиция сидит! — произнес он затем, слегка ударяя себя в грудь. — Она всю
кровь мою мне испортила, всю душу мою истерзала…
Кто испытал раз эту власть, это безграничное господство над телом,
кровью и духом такого же, как сам, человека, так же созданного, брата по
закону Христову; кто испытал власть и полную возможность унизить самым высочайшим унижением другое существо, носящее на себе образ божий, тот уже поневоле как-то делается не властен в своих ощущениях.
— Он говорит, что такой у нас
закон, — передал переводчик слова Хаджи-Мурата. — Арслан должен отомстить ему за
кровь. Вот он и хотел убить.
«Одно из первых предписаний вечного
закона, написанного в совести всех людей, — говорит аббат Дефурни, — есть запрещение отнятия жизни своего ближнего, пролития
крови (без достаточной причины, не будучи принужденным к тому необходимостью); это одно из тех предписаний, которое глубже всех других врезано в сердце человеческом…
Но вот мгновение, и кокаин в
крови, по какому-то таинственному
закону, не описанному ни в какой из фармакологий, превращается во что-то новое.
И дики тех ущелий племена,
Им бог — свобода, их
закон — война,
Они растут среди разбоев тайных,
Жестоких дел и дел необычайных;
Там в колыбели песни матерей
Пугают русским именем детей;
Там поразить врага не преступленье;
Верна там дружба, но вернее мщенье;
Там за добро — добро, и
кровь — за
кровь,
И ненависть безмерна, как любовь.
Мы дики, нет у нас
законов,
Мы не терзаем, не казним,
Не нужно
крови нам и стонов...
Ты отгадал, ты спас отца мне!
И он тебя спасет. — Я заклинаю
Тебя твоим
законом, перестань
Тревожиться печальной думой:
Она вредит здоровью твоему,
Разгорячает
кровь.
Услышал это царь, и сердце его опечалилось… «За что же я пролил
кровь этих учителей, если они и все такие, как Бава?» Открылся он бен-Буту и говорит: «Вижу я, что сделал великий грех… Погасил свет в глазах твоих». А Бава, великий мученик, отвечает: «Заповедь-мне светильник.
Закон — свет…» Царь спрашивает: «Что же мне теперь сделать, как искупить грех, что я убил столько мудрых?» А Бава опять отвечает: «Ты погасил свет Израиля. Зажги опять свет Израиля».
И Саша мой любил его рассказ
Про сборища народные, про шумный
Напор страстей и про последний час
Венчанного страдальца… Над безумной
Парижскою толпою много раз
Носилося его воображенье:
Там слышал он святых голов паденье,
Меж тем как нищих буйный миллион
Кричал, смеясь: «Да здравствует
закон!»
И в недостатке хлеба или злата,
Просил одной лишь
крови у Марата.
— Что! — кричит Иуда, весь наливаясь темным бешенством. — А кто вы, умные! Иуда обманул вас — вы слышите! Не его он предал, а вас, мудрых, вас, сильных, предал он позорной смерти, которая не кончится вовеки. Тридцать сребреников! Так, так. Но ведь это цена вашей
крови, грязной, как те помои, что выливают женщины за ворота домов своих. Ах, Анна, старый, седой, глупый Анна, наглотавшийся
закона, — зачем ты не дал одним сребреником, одним оболом больше! Ведь в этой цене пойдешь ты вовеки!
На что нам знать твои мечты?
Не для того пред нами ты!
В другом ты ныне обвинен,
И хочет истины
закон.
Открой же нам друзей своих,
Убийц, разбойников ночных,
Которых страшные дела
Смывает
кровь и кроет мгла,
С которыми, забывши честь,
Ты мнил несчастную увезть.
— Вот. Вы новые, вы академики, вы ни во что не верите, а я верю в старый
закон:
кровь за
кровь. Увидишь!
Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приносящих их, иначе перестали бы приносить их… ибо невозможно, чтобы
кровь тельцов и козлов уничтожала грехи…
Да и все почти по
закону очищается
кровью, и без пролития
крови не бывает прощения…
Ибо Моисей, произнесши все заповеди по
закону пред всем народом, взял
кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом и окропил как самую книгу, так и весь народ, говоря: это
кровь завета, который заповедал вам Бог (Исх. 24:8).
— Не в этом дело! — ослабшим голосом возразил Аршаулов, и руки его упали сразу на костлявые бедра. — Не в этом дело!.. Теперь в воздухе что-то такое… тлетворное, под обличьем искания высшей истины. Не суетным созерцанием нам жить на свете, особливо у нас, на Руси-матушке, а нервами и
кровью, правдой и
законом, скорбью и жалостью к черной массе, к ее невежеству, нищете и рабской забитости. Вот чем!..
— О! когда так, то я объявляю всенародно, что это моя собственность, родное дитя мое: я, я, сударь, его отец и права на него не отдам никому! Право это готов защищать пером, лирою,
законом и
кровью моею, столь громко ныне вопиющею.
— Теперь я спокоен, — ораторствовал Гиршфельд: — земное правосудие совершилось — преступница достойно наказана, и
кровь праведницы, вопиявшая к нему, отомщена. Княжна примирилась с
законом, но не с Богом. Преступницы нет, — есть осужденная, но грешница осталась!.. Ее ждет еще кара там!.. Я глубоко убежден в этом…
Ярость, злоба, ненависть, жажда
крови и насилий прекратится, когда народная масса просветится сознанием того, что в России сейчас невозможен социализм и безграничное увеличение благосостояния рабочих и крестьян, невозможно полное социальное равенство не потому только, что этого не хотят буржуазные, имущие классы, но прежде всего потому, что это невозможно объективно, что это противоречит непреложным
законам природы, что этого не допускает бедность России, ее промышленная отсталость, некультурность народа, духовная немощь русского общества и т. п.
Воины
О! будь же, други, святость уз
Закон наш под шатрами;
Написан
кровью наш союз:
И жить и пасть друзьями.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда-нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать
кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр) никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным
законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по произволу) делать для общего дела, для истории то, что̀ должно было совершиться.
Певец
Святому братству сей фиал
От верных братий круга!
Блажен, кому Создатель дал
Усладу жизни, друга;
С ним счастье вдвое; в скорбный час
Он сердцу утешенье;
Он наша совесть; он для нас
Второе Провиденье.
О! будь же, други, святость уз
Закон наш под шатрами;
Написан
кровью наш союз:
И жить и пасть друзьями.
Только благодаря этому ложному учению, всосавшемуся в плоть и
кровь наших поколений, могло случиться то удивительное явление, что человек точно выплюнул то яблоко познания добра и зла, которое он, по преданию, съел в раю, и, забыв то, что вся история человека только в том, чтобы разрешать противоречия разумной и животной природы, стал употреблять свой разум на то, чтобы находить
законы исторические одной своей животной природы.