Неточные совпадения
— Я сначала попробовал полететь по комнате, — продолжал он, — отлично! Вы все сидите в зале, на стульях, а я, как муха, под потолок залетел. Вы на меня кричать, пуще всех бабушка. Она даже велела Якову ткнуть меня половой щеткой, но я пробил
головой окно, вылетел и взвился
над рощей… Какая прелесть, какое новое, чудесное ощущение! Сердце бьется, кровь
замирает, глаза видят далеко. Я то поднимусь, то опущусь — и, когда однажды поднялся очень высоко, вдруг вижу, из-за куста, в меня целится из ружья Марк…
Утро. Сквозь потолок — небо по-всегдашнему крепкое, круглое, краснощекое. Я думаю — меня меньше удивило бы, если бы я увидел
над головой какое-нибудь необычайное четырехугольное солнце, людей в разноцветных одеждах из звериной шерсти, каменные, непрозрачные стены. Так что же, стало быть, мир — наш мир — еще существует? Или это только инерция, генератор уже выключен, а шестерни еще громыхают и вертятся — два оборота, три оборота — на четвертом
замрут…
— Все это вздор! Вы суеверны? Я — нисколько. А чему быть, того не миновать. Monsieur Gaston жил у нас в доме,
над моей
головой. Бывало, я проснусь ночью и слышу его шаги — он очень поздно ложился — и сердце
замирает от благоговения… или от другого чувства. Мой отец сам едва разумел грамоте, но воспитание нам дал хорошее. Знаете ли, что я по-латыни понимаю?
Лепет прерывал поцелуи, поцелуи прерывали лепет.
Головы горели и туманились; сердца
замирали в сладком томленьи, а песочные часы Сатурна пересыпались обыкновенным порядком, и ночь раскинула
над усталой землей свое прохладное одеяло. Давно пора идти было домой.
Челкаш крякнул, схватился руками за
голову, качнулся вперед, повернулся к Гавриле и упал лицом в песок. Гаврила
замер, глядя на него. Вот он шевельнул ногой, попробовал поднять
голову и вытянулся, вздрогнув, как струна. Тогда Гаврила бросился бежать вдаль, где
над туманной степью висела мохнатая черная туча и было темно. Волны шуршали, взбегая на песок, сливаясь с него и снова взбегая. Пена шипела, и брызги воды летали по воздуху.
В одном месте, когда мы ехали около соснового подседа,
над нашими
головами пролетело несколько тянувших вальдшнепов с тем особенным кряхтеньем, которое настоящего охотника заставляет
замирать на месте.
И купец опять с размаха упал на колени и, склонившись боком
головой над двумя руками горсточкой,
замер. Отец Сергий опять велел ему встать и, подумав о том, как тяжела его деятельность и как, несмотря на то, он покорно несет ее, тяжело вздохнул и, помолчав несколько секунд, сказал...
Хыча лежала на спине, а
над нею стояла большая рысь. Правая лапа ее была приподнята как бы для нанесения удара, а левой она придавила
голову собаки к земле. Пригнутые назад уши, свирепые зеленовато-желтые глаза, крупные оскаленные зубы и яростное хрипение делали ее очень страшной. Глегола быстро прицелился и выстрелил. Рысь издала какой-то странный звук, похожий на фырканье, подпрыгнула кверху и свалилась на бок. Некоторое время она, зевая, судорожно вытягивала ноги и, наконец,
замерла.
Павел крался, подползая к Чурчиле как червь; нож его блеснул во мраке, взвился с рукою
над головой жениха его сестры и уже готов был опуститься прямо
над горлом несчастного, как вдруг Чурчила, под влиянием тяжелых сновидений, приподнялся и попал бы прямо на нож, если бы убийца не испугался и угрожающая рука его не
замерла на полувзмахе.
Павел крался, подползая к Чурчиле как червь; нож его блеснул во мраке, взвился с рукою
над головой жениха его сестры и уже готов был опуститься прямо
над горлом несчастного, как вдруг Чурчило, под влиянием тяжелых сновидений, приподнялся и попал бы прямо на нож, если бы убийца не испугался и угрожающая рука его не
замерла на полувзмахе.